Произойди это событие года два назад, оно вполне могло остаться незамеченным. Мало ли памятников нашим писателям и поэтам по всему миру. Но в нынешних условиях жест доброй воли со стороны провинции Мессина и Мессинского университета иначе как наведением мостов и не называли. Экс-мэр провинции Нани Речевутто, ныне президент итальянско-российского фонда «Мир», на открытии памятника Анне Ахматовой сказал прямым текстом: «Европа сейчас ведет политику мазохизма. Скажите мне, почему я должен считать Россию врагом? Есть ли хоть один факт в нашей совместной истории, который подтверждает это?» Однако геополитическая ситуация сейчас такова, что мы еще, наверное, долго не увидим на своих российских прилавках красные сицилийские апельсины, опаленные вулканом Этна. Единственный мостик, который сейчас остался между нами, — это культура. Вот его-то и решили использовать по максимуму, чтобы не терять связи с Россия.
Современная история отношений сицилийской провинции Мессина с нашей страной началась в середине 2000-х годов, когда Центр национальной славы России решил открыть здесь памятник российским морякам, которые спасали местных жителей во времена страшного землетрясения 1908 года. Мессинцы называли наших матросов и офицеров флота ангелами с моря, потому что, не щадя живота своего, они спасли из-под завалов около трех тысяч жителей… В 2012 году этот подвиг был отмечен: на центральной площади города появился памятник российским морякам, еще через год площадь была названа в честь героев-спасателей. В это же время в городе Мессина появился памятник адмиралу Ушакову, а в Таормине — императору Николаю II. Так что в этом регионе давно и плотно дружат с Россией, и последние мировые события для местных жителей — как острый нож.
И тут как раз кстати вспомнили о русских литераторах. Получилось так, что и у Бориса Пастернака, и у Анны Ахматовой самые важные события в их жизни были связаны именно с Италией. И тот, и другая в молодые годы — в 1912-м — посетили Венецию. Именно там юный Пастернак сделал свой выбор: из альтернативы «музыкант — философ — поэт» он решил остановиться на последнем.
Не меньше впечатлений произвела Венеция на молодую Ахматову, которая путешествовала по стране с супругом Николаем Гумилевым. Они были молоды, влюблены, жизнь играла яркими итальянскими красками. Недаром поэтесса считала Италия «родиной всех родин». Ее поэтическими кумирами были Данте, Вергилий, Гораций. Но второй раз попасть в свою любимую Италию она смогла только на закате жизни: в 1964 году на Сицилии ей вручили первую в ее биографии международную литературную премию «Этна Таормина».
В декабре того года она провела несколько незабываемых дней в Таормине, где ее чествовали иностранные журналисты. Вот как вспоминал ее пребывание там немецкий писатель, журналист Ганс Вернер Рихтер: «Да, здесь сидела сама Россия — посреди сицилийско-доминиканского монастырского сада. Россия восседала в белом лакированном садовом кресле, на фоне мощных колонн монастырской галереи. Великая княгиня поэзии давала аудиенцию поэтам в собственном дворце. Перед ней стояли поэты как страны Европы — с Запада и с Востока — малые, мельчайшие и великие, молодые и старые, консерваторы, либералы, коммунисты, социалисты. Они стояли, построившись в длинную очередь, которая тянулась вдоль галереи, и подходили, чтобы поцеловать руку Анны Ахматовой». Кстати, в отеле Сан-Доминго, где останавливалась тогда Ахматова, всем гостям показывают кресло великой поэтессы.
Недалеко от этого отеля-монастыря теперь установлен бронзовый бюст Ахматовой — в парке, прилегающем к художественному фонду Мацумо, среди авангардных скульптур, возвышаясь над ними всеми, на небольшом холме реет орлиный профиль поэтессы, чем-то схожий с профилем ее любимого Данте.
Бюст Борису Пастернаку установлен там, где начиналась его великая судьба как автора романа «Доктор Живаго». Славист Петр Цветеремич, которому издатели принесли рукопись русского писателя для литературной оценки, прочитав ее, изрек: «Не опубликовать этот роман было бы величайшим преступлением перед человечеством». Много дней и ночей он переводил роман на итальянский, чтобы издать его на Западе. Дочь Цветеремича Энрике вспоминала, что иногда отец неделями пытался подобрать нужный итальянский синоним какого-либо слова из романа, чтобы точно передать авторский дух. Пастернак и его итальянский соавтор так никогда и не встретились в жизни. Зато они вели обширную переписку — на французском, чтобы затруднить работу цензорам. И вот через год роман был готов и опубликован. Он принес Пастернаку мировую известность, Нобелевскую премию и стал причиной гонений на родине, приведших к его скоропостижной кончине… Но роман получил долгую жизнь. А два его создателя — русский писатель Пастернак и итальянский переводчик-славист Цветеремич — теперь навеки рядом, в двух метрах друг от друга — у подножия здания факультета, где молодые итальянцы изучают русский язык.
