Александр Солженицын называл ГУЛАГ — Малой зоной. Большой — была вся страна под властью Сталина. Разумеется, лагерная империя Ежова и Берии и современная отечественная уголовно-исполнительная система отличаются так же, как современная Россия отличается от Советского Союза конца сороковых. Но при всех огромных изменениях сохраняется главное, что роднит большую и малую зоны. Тут связь взаимная. Прежде всего, общим остаётся ощущение полного бесправия, личной беззащитности и незащищенности имущества, полного отчуждения граждан от власти.
Любые социальные процессы на свободе, например, коррупция, имущественное расслоение, ожесточение нравов, всё более частое использование властью насилия — неминуемо отражаются в жизни тюрем, колоний и следственных изоляторов. Тоталитарные практики распространяются в обе стороны — из малой зоны в большую, и наоборот.
Одна из проблем любой тоталитарной структуры — неумение выстроить систему управления. В малой зоне это решается с помощью использования «актива» — выполняющих указания администрации и приближенных к ней заключенных, наделенных привилегиями и устанавливающими «порядок» в зоне. Как правило, это наиболее беспринципные, жестокие — в общем, «отмороженные» люди, которые охотно применяют насилие к другим. В награду за это «поддержание порядка» они получают льготы — от свободного передвижения по колонии и мобильных телефонов вплоть до выхода на свободу по УДО.
В большой зоне проблема управления выливается в ситуацию, когда наверх поднимаются только те, кто полностью встраивается в систему и изо всех сил демонстрирует лояльность к ней. Конечно, такие люди ничего другого не умеют, так что кризис управления воспроизводит сам себя. Последнее время ситуация стала еще больше напоминать тюремную, когда стали работать различные прокремлевские организации для физического разгона пикетов и митингов оппозиции.
Венцом этого процесса стало создание «Антимайдана», боевики которого открыто нападают на официально согласованные пикеты и собрания. В том же ряду апрельские «кровавые выборы» в подмосковной Балашихе, где жесточайшее избиение наблюдателей, один из которых — Станислав Поздняков — стал инвалидом, проходило при полном попустительстве полиции и на фоне официальных заявлений председателя Мособлизбиркома Вильданова, что эти самые наблюдатели - «нацистские силы, подготовленные за границей». Сюда же относится совсем недавнее жесткое избиение в Магадане организатора праймериз демократической оппозиции Дмитрия Таралова.
Естественным образом все подобное вызывает протесты в обеих «зонах», «большой» и «малой».
Подъем протестного движения со второй половины 2011-го в качестве ответной реакции вызвал принятие многих репрессивных законов, ограничивших права и свободы людей. Сюда относится ужесточение правил проведения массовых акций и наказания за нарушения в этой области. Всю оппозиционную деятельность объявили экстремистской, и сегодня участковые ходят по квартирам и переписывают всех, кто выходил на любые протестные акции, проверяют адреса. Такая информационная база создается и обновляется уже несколько лет, видимо, для того, чтобы в случае необходимости быстро всех интернировать. Принят и используется закон «об иностранных агентах», практически парализовавший деятельность независимых НКО (последние жертвы — «Либеральная миссия» и «Династия» — показали суть закона особенно ярко). Еще не выстрелившим ружьем висит на стене принятый новый вариант закона «О госизмене». По этому закону с его ультра-расширительной формулировкой посадить на большой срок можно любого, имевшего любой контакт с зарубежным гражданином или организацией.
А что происходит в это время на «малой зоне» — в колониях? Там беспредел «актива» и жестокость администрации спровоцировали целую серию мирных протестных выступлений заключённых. Они прошли недавно в колониях с большим географическим разбросом – в Иркутской, Нижегородской областях, и сразу три подряд в Башкирии. Мирный протест в зоне выглядит так. Заключенные либо выходят на плац и стоят там, либо выбираются на крышу (наиболее известная акция такого рода была в Копейске), либо баррикадируются в каком-либо помещении. При этом они не совершают насилия в отношении сотрудников колонии. Требования у таких акций, как правило, одинаковые. Главное требование — прекратить беспредел «актива», насилие и поборы.
Надо отметить, что все перечисленные акции протеста были прекращены самими заключенными после переговоров. Ни разу не доходило до массового применения силы для разгона этих акций. В перечисленных случаях власть каждый раз, к счастью, находила возможность хотя бы пообещать решить проблемы, и кровь не пролилась.
Но, видимо, власть договариваться уже устала и решила принять новый закон, который освободит ее от этой необходимости и разрешит подавлять всё насилием. Совсем недавно произошел скандальный вброс правительством разработанного Минюстом законопроекта, получившего название «закон садистов». В этом законе просто, без затей рекомендуется применять силу при любом, даже минимальном нарушении заключенным внутреннего распорядка (например, не поздоровался или сидел на кровати). Это означает возвращение средневековой практики физического наказания, которой сейчас нет нигде в мире, за исключением стран, живущих по законам шариата.
Сейчас благодаря усилиям правозащитников рассмотрение этого закона приостановлено.
Противостоять ужесточениям и преступлениям со стороны власти как в малой, так и в большой зонах может только общество в условиях гласности.
В закрытых условиях «малой зоны» эти функции ложатся в первую очередь на членов Общественных наблюдательных комиссий (ОНК) и правозащитников, посещающих места лишения свободы. Неслучайно начальство СИЗО, тюрем и колоний изо всех сил блокирует посещения этих учреждений правозащитниками. Суды пачками отменяют незаконные запреты, но пока суд да дело — уходит драгоценное время. Мешают и членам ОНК, которые по специальному закону имеют безусловное право посещать колонии — их преследуют, наполняют комиссии принципиальными противниками правозащитной идеи — бывшими силовиками, которые, как правило, встают на сторону администрации. Яркий пример — в Саратовской области в результате дополнительного набора в ОНК стало доминировать «силовое лобби»: председателем саратовской ОНК стал полковник запаса ФСБ, а его заместителем — бывший директор областного управления ФСИН. Ничего себе правозащитники! В Федеральной Общественной палате комиссию по взаимодействию с ОНК возглавляет Антон Цветков — председатель Союза офицеров и поборник «закона садистов». И он же возглавляет ОНК Москвы!
А что такое гласность для «большой зоны»? Это поступление информации о реальной ситуации в стране в международное пространство. В частности, информации о том, что Конституция фактически не выполняется по целому ряду пунктов. Выборы фальсифицируются. Социальная роль государства не выполняется. Международные нормы, ратифицированные Россией, также не выполняются. И так далее. Власть препятствует всему этому. Если кто-то распространяет информацию такого рода, он сразу объявляется «врагом народа» и «пятой колонной». Международная изоляция России фактически объявлена государственной политикой. Председатель Конституционного суда РФ Зорькин уже неоднократно объявлял, что решения Европейского суда выполнять вовсе не обязательно. Председатель Следственного комитета РФ Бастрыкин вообще считает, что надо переписать Конституцию, чтобы убрать оттуда ненавистный примат международных норм.
В общем, делается все для того, чтобы обе зоны стали как можно более закрытыми и возник единый концентрационный лагерь.
