Некоторое время назад меня предупредили о желательности операции. Идти под нож очень не хотелось, но парадоксально подействовал пример Анджелины Джоли, дважды ложившейся на сложные операции, хотя вероятность отдаленного возникновения раковой болезни не превышала 50%. Я подумал: если мегазвезда, ведущая насыщенную жизнь достижений — в профессии, благотворительности, семье, сумела временно отказаться от связанных с ними радостей, то чего уж мне так роптать на судьбу.
Десятки опрошенных мною компетентных источников сказали: в Москве есть хирурги хорошего европейского уровня. Но как бы блистательно они ни выполнили свою работу, дальше, при длительной реабилитации, одна медсестра может забыть вовремя поставить капельницу, другая даст антибиотик индийский, закупленный вместо швейцарского, и риски кратно возрастут. Альтернативой называли Германию. Вариант более дорогой, но если клиника не частная, а университетская, то есть самая для местных демократическая, все-таки по силам верхнему слою среднего класса — около 10% нашего населения.
Преодолев страх перед чужбиной, столкнулся с дилеммой, куда ложиться и как. В России в любой области медицины на слуху несколько авторитетов, пусть подчас и искусственно раздутых. Нужно лишь идентифицировать среди них одного или двух настоящих. В Германии около двадцати приблизительно равных профессоров. Еще сложнее определиться с организаторами поездки. Большое число эмигрантов из СССР открыли здесь фирмы медицинского туризма. Отзывы о них не самые лестные — мухлюют с деньгами, пристраивают не к лучшим, а к тем, к кому попроще, ленятся все тщательно перепроверять. Короче, наш до боли знакомый впендюринг. Очень богатые избежать этой ловушки тоже не могут. Недавно мой товарищ рассказал, что ему с трудом удалось уговорить одного из наших лучших стоматологов Д.О.Глазова исправить ошибки, сделанные во рту вице-президента его банка весьма заурядным берлинским дантистом. Конечно, посредническая фирма представила его как светило. Так сказать, наше ноу-хау в экспортном исполнении. Счет выставляется на звезду, а в реальности кот в мешке.
К врачебным погрешностям подчас ведет и некачественный перевод. Для его выполнения обычно приглашают эмигрантов из СССР. По произношению вы не отличите их от обычного россиянина. Однако их словарный запас весьма ограничен, и при отсутствии переводческих навыков получается иллюстрация к одесскому анекдоту: «Чего все восхищаются Карузо, гнусавый, картавый. — А вы его слышали? — Нет, мне его Рабинович напел».
Мне, кажется, повезло. Юрист Фридрих Паризель, авторитетный в немецких медицинских кругах, вывел меня на Райнера Хоффмана. Одно из многих направлений его исследований — создание прибора, способного по запаху диагностировать наличие опухоли в разных частях тела. Уже есть специально натренированные собаки, определяющие опухоль простаты с точностью в 95%. Но их нельзя приводить в госпиталь, а промышленно изготовленный аппарат можно установить в любой поликлинике.
Я не спрашивал его о доходах, но по косвенным признакам у их ведущего хирурга они поменьше, чем у тех наших медицинских генералов, кто сумел правильно освоить частно-государственное партнерство. Например, перелет на отдых в Австралию с семьей он смог позволить себе лишь экономклассом, где и познакомился лично с тромбофлебитом. С тех пор всем рекомендует перед посадкой в самолет делать против него простой укол.
Его поведение — лучшая иллюстрация мысли, которую не устает повторять на всех конференциях академик Ю.Бузиашвили: «Уже от одного общения с врачом больной должен почувствовать себя лучше». Очевидно, что Р.Хоффман требует того же и от всего медперсонала. Меня потрясло, как работают рядовые медсестры, врачи, медбратья. Максимальная добросовестность, самоотдача, доброжелательность при громадных нагрузках и неожиданно скромных зарплатах. Вместе они трудятся много лет и с полунамека подстраховывают друг друга. Они настолько мотивированы, что нет нужды их как-то ублажать, умасливать, тем более заносить конвертик. В ночь после операции я раз шесть вынужден был вызывать медбрата Михаэля Фишера, чтобы помочь мне подняться с кровати. Видя мое смущение, он сердечно улыбался: «Это же моя работа». Медбрат Штефан Яблонский, если не мог помочь сам, тут же обзванивал все службы, чтобы быстро выполнить просьбу или узнать ответ на любой вопрос. Наблюдая за ними, я осознал, почему страна, не имеющая нефти, газа, черноземов… давно стала признанным лидером Европы, не зависящим по-крупному ни от колебаний цен на энергоносители, ни от других внешних конъюнктур. У этого долгого чуда видятся три главные причины.
Во-первых, мощный исторический фундамент великой культуры, науки, образования. Тут мы очень похожи. Как и опытом очаровываться идеями: в нашем случае пьянящей утопией коммунизма, в их — опиумными химерами национал-социализма.
Легендарная немецкая организованность — вторая причина их успехов, конечно, не про нас, и даже обсуждать ее бессмысленно. А вот трудовая этика — третий столп их лидерства — заслуживает пристального внимания. Если в Германии все направлено на ее укрепление, то у нас — на ее деградацию. Хотя в прошлом пусть для небольшой, но очень заметной и уважаемой части общества труд был действительно делом чести и доблести. Сейчас, когда на разгонный блок ракеты ставят датчики вверх тормашками или на правительственной взлетной полосе оказывается снегоуборщик, все еще поражаются: «Как такое могло произойти?» А когда ежечасно в каком-то медучреждении происходит надругательство над здоровьем гражданина России, это воспринимается уже как само собой разумеющееся.
Общеизвестно, чтобы избавиться от болезни, ее нужно прежде диагностировать, а пациенту согласиться с необходимостью ее безотлагательного комплексного лечения. Известна также и альтернатива — операция, как и принято в нашей истории, без всякого наркоза и обезболивающих.
Наши бесчисленные перетасовки структур и кадров формируют прочную психологию временщиков. Конечно, в Германии тоже меняют министров, но новый не приводит исключительно своих, убирающих старые команды до третьего колена. Особенно когда под сокращения в первую очередь попадают наиболее самодостаточные и квалифицированные — они наименее готовы подлаживаться, изворачиваться, беспрекословно выполнять любые приказы начальства. Кроме разрушительной дезорганизации эта безжалостная чехарда разлагает мораль рядовых сотрудников. Они подозревают: эта система идеальна для круговой поруки. Со своими удобнее заниматься распилом, откатами и заносами. Поэтому репортажи об арестах чиновников воспринимаются лишь как свара «крыш», имитирующих борьбу с коррупцией. Кто же в этом контексте будет стремиться к профессии, требующей постоянного напряжения всех сил и полной самоотдачи.
В первую очередь благодаря превосходному качеству работников Германия не сталкивается с пренебрежительным отношением в мире к ее позициям, интересам, стремлениям.
Со сталинским СССР считались не только из-за грозных Вооруженных сил, но и потому, что мы не уступали никому в образовании всех уровней и науках: физике, математике, химии… Кстати, без этого не было бы и победоносных армий.
И было бы правильно, если бы патриотическая энергия, которую мы наблюдали, когда праздновали 70-летие Великой Победы, направлялась бы и на более добросовестное отношение к своим рабочим обязанностям.
