«Лидка-стрептоцид»
— Еще в финскую кампанию 1939–1940 годов Лидия Андреевна выступала перед бойцами в действующей армии, — рассказывает Маргарита Крюкова. — Добираться до передовых позиций приходилось то на санях, то на дрезине, а бывало, что артисты шли через лес и на лыжах. Выступали в блиндажах, небольших замаскированных землянках, на лесных полянах, в походных госпиталях. В финскую войну от своих коллег Лидия Андреевна получила прозвище Лидка-стрептоцид. В 1940 году холода стояли ужасные, мама боялась простудить горло и постоянно пила красный стрептоцид, который ей казался панацеей от всех болезней.
В 41-м году стали формироваться фронтовые артистические бригады. В первые дни Великой Отечественной войны пленум ЦК РАБИС (работников искусств) принял решение, где бы ни находились войска, артисты разделят с бойцами фронтовую жизнь.
1-я бригада, организованная директором Центрального дома работников искусств Филипповым, начала свои выступления уже в августе 41-го. К красноармейцам артисты приехали на обычной «трехтонке» со скамейками. Эстрадой служили два грузовика с откидными бортами. За 17 дней их бригада дала 50 концертов, часто они выступали по пять раз в день.
После выступления в танковой части Западного фронта Людмила Русланова и комик Хенкин вернулись в военной форме, в шлемах. Им было присвоено звание почетных танкистов, обмундирование бойцов они носили с величайшей гордостью.
В 42-м их фронтовой бригаде надо было выступать на улице в сильный мороз. Чтец Надежда Ник-
Калнышевская вспоминала, что некоторые артисты отказались выходить на холод, остались отогреваться в помещении около «буржуйки». На импровизированную сцену вышла Лидия Русланова. Пела много, ее долго не отпускали. «Отказники», зная крутой нрав певицы, потянулись за ней на сцену. Потом, протягивая к печке посиневшие руки, певица им выговаривала: «Ребятки на смерть идут, а они, видите ли, боятся замерзнуть. А мне холод нипочем. Сейчас отогреюсь и еще спою!»
Закалка у мамы была еще та! Еще в Первую мировую войну она пела в окопах брусиловским солдатам. Была сестрой милосердия в санитарном поезде. И все четыре года войны она провела в разъездах. В мирное время во время концертных выступлений Русланова исполняла три-четыре песни, а на фронте пела столько, сколько ее просили солдаты. Бойцы просили повторить «По долинам и по взгорьям», «Синий платочек», «Землянку», а особенно — «Катюшу». В 1939 году мама услышала эту только что написанную песню в студии звукозаписи, с ходу запомнила слова и мотив, а через несколько дней уже пела «Катюшу» с эстрады. Автор музыки Блантер удивлялся: «Это ведь фокстрот?!» Лидия Андреевна парировала: «Кому фокстрот, а кому русская песня!»
Порой немцы затихали, переставали стрелять, также слушая Русланову. Однажды командование попросило маму попеть два часа, чтобы наши соединения смогли перегруппироваться. Для чего около импровизированной сцены даже поставили радиоусилители. И выстрелы перестали звучать. Над окопами лились русские песни...
Писатель Катаев вспоминал, как стал свидетелем выступления Лидии Руслановой на передовой. Недалеко шел бой, а Лидия Андреевна в мордовском сарафане, лаптях и цветастом платке пела, приплясывая на земле. Вокруг столпились пехотинцы в маскировочных халатах с черными от гари лицами. Это был концерт между боями. Они только что вышли из боя и через тридцать минут должны были снова идти в атаку.
К маме тогда подошел один из бойцов и сказал: «Видишь, какие мы чумазые после боя. Но своей песней ты нас всех умыла, как мать умывает своих детей». В такие минуты мама чувствовала себя счастливой. Часто свое выступление перед бойцами она начинала словами: «Вот мы и свиделись с вами, сыночки. Что же вам спеть, чем потешить?» А часто среди «сыночков» были и ее ровесники, и совсем седые солдаты.
Однажды зимой после концерта Лидия Андреевна в простой одежде, не отличающейся от одежды местных жителей, подошла к бойцам, слушавших патефон и ее «Липу вековую». Между ними завязался разговор: «Отдыхаете?» «Нет, мы на посту». «На посту, а патефон крутите». «Не твое дело, проходи». Русланова видит, что ребята ее не узнают, и не могла упустить случая, чтобы не подтрунить над ними: «А кто же это поет у вас?» Ей отвечают: «Знаменитая Русланова. Неужели не слыхали?» «Как же не слыхала, когда я и есть Русланова». Бойцы подняли ее на смех. Тогда Лидия Андреевна запела ту же «Липу вековую», а потом долго вспоминала, хохоча, остолбеневших солдат…
«Подаренные мамой «катюши» бойцы назвали «лидушами»
— В войсках певицу обожали. Лидия Русланова не просто пела, а «играла песню»: голосом, глазами, позой, движением рук рассказывала о любви и страданиях героев.
Актер Анатолий Папанов рассказывал, как во время войны он получил тяжелое ранение, ему предстояла ампутация ноги, а анестезирующих средств совсем не осталось. Чтобы легче переносить боль, он попросил во время операции поставить его любимую песню «Валенки» в исполнении Лидии Руслановой. По ходу операции пластинку крутили несколько раз. Папанову тогда удалили несколько пальцев. Голос мамы действовал на него магически.
Бывало, что Лидия Русланова пела в госпитале для одного-единственного слушателя.
Однажды это случилось на Западном фронте. А палате лежал тяжелораненый разведчик, который во время вылазки в тыл врага подорвал немецкий склад с боеприпасами. 25 километров его несли бойцы на плащ-палатке к своим. Поместили его в избу. Его забинтованная голова лежала на коленях у мамы. Повинуясь материнскому инстинкту, она полночи пела бойцу протяжные русские песни о степи, лесе, девушке, которая ждет милого... Потом его унесли в операционную. Всем он казался безнадежным. Через три месяца, уже весной, бригада мамы снова приехала на тот фронт. Какова же была ее радость, когда около импровизированной сцены она увидела того самого красноармейца. На груди у него был орден Ленина. После концерта они сели ужинать на поляне. Кругом — огненные брызги трассирующих пуль. А тот возмужавший пацан признался маме: «Вы — мой лучший врач!» Командир успел шепнуть маме, что за второй подвиг его представили к званию Героя Советского Союза.
Потом от него приходили письма, эти «треугольники» мама хранила как реликвии.
— Лидия Русланова переводила деньги в Фонд обороны?
— На личные средства она купила и подарила фронту две батареи «катюш». А дело было так. В конце 43-го она попала на собрание личного состава одного из полков. Там зачитали письмо колхозницы, которая отдала трудовые сбережения государству, чтобы на эти деньги сделали пушку и передали ее сыну-воину. Тогда и Лидия Андреевна попросила слово. Она поднялась и сказала, что также отдаст свои средства: пусть на заводе выпустят батарею из четырех «катюш». Через три месяца она в торжественной обстановке передала полку боевые машины. Минометчики их любовно назвали «лидушами».
«Зачем Руслановой выходить замуж за генерала? Она сама фельдмаршал!»
— Как Лидия Андреевна познакомилась с вашим отцом?
— Войну папа встретил под Ленинградом, командуя мотострелковой дивизией, а в начале 1942 года был переведен под Москву и назначен командиром 2-го кавалерийского корпуса. Кавалеристы были незаменимы там, где не могла пройти техника. В мае 42-го в составе фронтовой бригады Лидия Андреевна приехала с концертом во 2-й кавалерийский корпус, которым командовал мой отец, Владимир Викторович. Так получилось, что после концерта они оказались рядом, решили пройтись, о многом переговорили в тот вечер. У обоих было тонкое чувство юмора. Несмотря на войну, много смеялись. Проходя мимо деревни, услышали детский плач. Отец признался, что потерял жену, а в Ташкенте, в эвакуации у него осталась совсем маленькая дочь. Лидия Андреевна рассказала, что рассталась со своим мужем Михаилом Гаркави.
Летом они встретились вновь. И неожиданно Лидия Андреевна прямо и искренне сказала отцу: «Хотите, я выйду за вас замуж?» Отец был растроган, только и сказал: «Неужели это правда? Я обещаю, что вы никогда об этом не пожалеете!»
Генерал опустился на одно колено, поцеловал певице руку и сделал ей официальное предложение.
Очевидцы рассказывали, что, приезжая на фронт во 2-й кавалерийский корпус в составе концертной бригады, Русланова сама готовила обед, стирала белье, мыла полы, чтобы внести хоть частицу домашнего уюта во фронтовые будни генерала.
— Как вы первый раз увидели Лидию Андреевну?
— До 1943 года вместе с папиной сестрой, моей тетей, мы находились в эвакуации в Ташкенте. Я тогда не знала о смерти мамы, мне сказали, что она болеет и лежит в больнице. Это потом я узнала, что она покончила с собой. В январе 41-го, когда он был в командировке, кто-то из его «доброжелателей» сказал маме, что Крюкова арестовали. Мама поверила и, не в силах пережить это страшное известие, наложила на себя руки. Лидия Андреевна прилетела к нам в Ташкент, в эвакуацию. Тогда в Ташкенте было много эвакуированных москвичей. Лидия Андреевна встретила там много знакомых, в том числе Марию Владимировну Миронову, у которой тяжело болел, кажется, краснухой, маленький Андрей. Певица подарила Марии Владимировне красный шерстяной башлык генерала, из которого смастерили одеялко, и им согревали заболевшего Андрея. Потом актриса говорила сыну: «Андрюша, помни: тебя спас генерал Крюков». Мария Владимировна высоко ценила талант Лидии Андреевны и называла ее не иначе как «Шаляпин в юбке». «Зачем ей выходить замуж за генерала? Она сама фельдмаршал!» — любила повторять Мария Владимировна.
Надо отдать должное Лидии Андреевне — она прекрасно понимала меня, так как сама лишилась матери в пятилетнем возрасте. Мы быстро нашли общий язык. Почувствовав теплоту и искренность, я не отходила от нее ни на шаг. И она мне сказала: «Пока твоя мама в больнице, хочешь, я буду твоей второй мамой?» Я с радостью согласилась.
У Лидии Андреевны у самой было тяжелое детство. После смерти матери они с братом и сестрой ютились у родственников, а потом были определены в разные приюты.
Лидия Андреевна окончила церковно-приходскую школу, пела в церковном хоре. Жители Саратова специально приезжали в церковь послушать сироту, о которой говорили: «Поет — слез не сдержать: так за душу берет».
Безногий отец ее тоже приходил в церковь послушать, как поет дочь. Но «объявиться» не мог. Сделай он это, ему бы сразу вернули из приюта всех трех детей, а прокормить их он не имел возможности.
— Что певица рассказывала о концерте 3 мая 1945 года у стен Рейхстага?
— Тот концерт, продолжающийся до поздней ночи, она помнила до конца своих дней. Лидия Андреевна вошла в Берлин вместе с передовыми частями нашей армии. Три дня шли ожесточенные бои. Наконец, гитлеровцы сложили оружие. Парадный вход в Рейхстаг стал эстрадой. Берлин еще горел, все было в отблесках пламени, а мама пела на ступеньках Рейхстага. Солдаты выкрикивали названия песен, которые хотели услышать. Многие из них приходилось повторять. «Валенки» она пела несколько раз, песню хотели слушать еще и еще.
2-й кавалерийский корпус отца с боями тоже дошел до Берлина. За форсирование Одера Владимиру Викторовичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Также он был награжден 9 орденами и 8 медалями.
— Как вы сами узнали, что закончилась война?
— Я была в Москве. Ночью позвонил драматург Николай Погодин и закричал в трубку: «Ребята, победа!» Ему позвонили из ЦК и заказали передовицу в «Правде». Мы все — и дети, и взрослые — всю ночь плясали и прыгали до потолка. Это был неимоверный подъем, ощущение настоящего праздника!
Скоро мы всей семьей собрались в Москве. Папе было тогда 47 лет, маме — 44 года.
«За верность наградила жену Жукова бриллиантовой брошью в виде звезды»
— Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года должен был принимать Сталин?
— На белом коне, как все великие полководцы. Но его попытка продержаться в седле окончилась неудачей. Лошадь, почувствовав неуверенность седока, сбросила его. При падении Сталин ушиб плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть парад принимает Жуков, он старый кавалерист».
После парада в Кремле прошел правительственный прием. На следующий день на подмосковной даче в Сосновке Жуков устроил собственный прием, где собрались многие военачальники. После официальных тостов Лидия Андреевна предложила выпить за жен офицеров. Посетовала, что нет наград за верность мужьям и семье. Желая отметить жену Жукова, мама подарила Александре Диевне большую бриллиантовую брошь в виде звезды. Растроганный Георгий Константинович расцеловал маму. Потом они на два голоса пели «По диким степям Забайкалья», «По Муромской дорожке». Впоследствии мы семьями вместе отмечали многие праздники.
— После войны Жукова называли не иначе, как маршалом Победы?
— Да. Но Сталин ни с кем не хотел делить славу победителя и свою неограниченную власть. Он понимал весомость вклада в победу Жукова, завидовал его популярности в армии и народе. Его беспокоило также и то, что маршал, как никто другой, знал его ошибки и просчеты как Верховного Главнокомандующего.
Все было брошено на низвержение авторитета Жукова. Был запущен миф о наличии военного заговора во главе с Жуковым, направленного против существующего строя и руководства страны.
Ведомство Абакумова, Министерство госбезопасности, распространяло слухи о чемоданчике Жукова с мифическими бриллиантами, о его незаконном обогащении с использованием служебного положения.
— После этого у Руслановой и отобрали врученный орден?
— Жуков, когда был Главнокомандующим группой советских оккупационных войск в Германии, и член Военного совета Телегин, узнав, что Русланова за свой вклад в победу не награждена правительством, подписали приказ о ее награждении орденом Отечественной войны I степени. Это награждение потом признали незаконным. И это при том, что всю войну мама провела на фронте, дав под артиллерийскими обстрелами и бомбежками более тысячи концертов. Подарила фронту две батареи «катюш». Придирка была в том, что право награждения, которое имели в войну командующие фронтами, по окончании войны было передано Президиуму Верховного Совета СССР.
Это было первое, пока еще только моральное, унижение.
«В тюрьме мама перенесла 12 воспалений легких»
— Опала маршала Жукова трагически отразилась на судьбе ваших родителей?
— Папа с Жуковым были близкими друзьями, начиная с 20-х годов, когда еще вместе учились в Высшей кавалерийской школе Ленинграда. Потом, в 30-е годы, они оба служили под началом Рокоссовского в кавалерийских частях Белоруссии.
В 1947–1948 годах были арестованы многие генералы и офицеры, кто в разные годы служил непосредственно с Георгием Константиновичем. За папой в нашу квартиру в Лаврушинском переулке пришли 18 сентября 48-го. Предъявив орден на арест, увезли во внутреннюю тюрьму МГБ. Маму арестовали в тот же день в Казани, где проходили ее гастроли, и самолетом доставили в Москву, поместив в следственный изолятор. На Лубянке понимали, что Русланова с ее крутым характером и прямотой не станет при аресте мужа сидеть сложа руки, и решили ее изолировать. В тринадцать лет я второй раз лишилась матери.
Папе, как «особо опасному государственному преступнику», дали 25 лет лагерей, маме — 10.
Отбывать наказание Лидию Андреевну отправили в Красноярский край, «Озерлаг». В июне 1950 года ее переправили во Владимирский централ, где она перенесла 12 воспалений легких и несколько инфарктов. Освободили ее только в июле 1953 года, после смерти Сталина.
Отец отбывал наказание под Тайшетом, работал на стройке учетчиком. На свободу он вышел в августе 1953 года…
Мама не любила вспоминать о пережитом, прятала боль в самые дальние уголки памяти. Ее не стало 23 сентября 1973 года.
За два месяца до смерти Лидию Андреевну позвали под Тверь сниматься в эпизоде художественного фильма «Высокое звание: Я — Шаповалов Т.П.», где рассказывалось о выступлении Руслановой в танковых войсках. Кто мог ее сыграть? Только сама Русланова! Уговаривать певицу решился сам режиссер Евгений Карелов. Лидия Андреевна спросила только одно: «Солдаты настоящие будут или статисты переодетые?» Когда услышала, что будет «самая что ни есть героическая армия», сказала: «Солдату кашу и песню надо вовремя подавать!» и пошла гладить юбки.
На танкодроме, увидев триста солдат, воскликнула: «Господи, сколько сынков у меня!» Оказавшись на башне танка, стукнула каблуком по железу, взвизгнув, молодо прошлась, выбивая дробь, по броне и запела: «Окрасился месяц багрянцем...» Несмотря на прогрессирующий диабет и больные ноги, пела столько, сколько просили солдатики. Как когда-то в военные сороковые.
Несмотря на всенародную славу, она так и не была удостоена звания народной артистки СССР. Как сказал когда-то Леонид Утесов, «Руслановой не нужны никакие звания, потому что у нее есть имя».
