Одним из информационных поводов последних недель вдруг стало... стихотворение. Да-да, не удивляйтесь. Из школьных учебников вы помните, что была эпоха, когда одно стихотворение могло значить куда больше, чем все сводки Совинформбюро, — как, например, «Жди меня» Константина Симонова. Или «Убей его» того же автора: в ситуации 1942 года оно выглядело столь же мощно, сколь ужасающе — даже в конце войны, когда лозунг «Убей немца!» начали повсюду менять на «Убей фашиста!».
Та эпоха ушла давно, но если вы не верили в гремящую славу одного стихотворения сегодня, то ошибались. Иосиф Бродский, несмотря на свою вселенскую славу, никогда не претендовал на роль «властителя дум». А сегодня таковым стал — посмертно. Сенсацией и бомбой («берет — как бомбу, как ежа, как бритву обоюдоострую» (с) Маяковский) стало его стихотворение «На независимость Украины».
Почему-то хочется прибавить к «стихотворению» — «ранее неизвестное», хотя это не так. Оно, что называется, ходило в списках всякий раз, когда отношения с соседом обострялись — начиная с таких невинных пустяков, сегодня уже забытых, как выход книги Кучмы «Украина не Россия», и заканчивая таким глобальным-дальше-некуда (но тоже в итоге забытым), как Майдан-2004.
...Скажем им,
звонкой матерью паузы медля строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога!
Ступайте от нас в жупане,
не говоря — в мундире,
по адресу на три буквы, на все четыре
стороны. Пусть теперь
в мазанке хором гансы
с ляхами ставят вас
на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть —
так сообща, путь выбирая в чаще,
а курицу из борща
грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы,
пожили вместе — хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро,
может, он вспять покатит...
Это стихотворение (выше — отрывок) долго считалось спорным, вплоть до того, что авторство Бродского отрицалось: сам он его не публиковал, да, якобы где-то, в каком-то кругу несколько раз прочитал, но ничего достаточно достоверного не было, что давало многим возможность утверждать, что это фальсификация. Ну утверждают же, что «Прощай, немытая Россия» Лермонтову не принадлежит, — на том основании, что автограф не сохранился, а истинный патриот якобы не мог написать таких злых строк...
Конечно, середина XIX века не 1991 год, которым датируют текст Бродского (до новейших событий датировали 1994-м); принято было не столько отрицать авторство, сколько говорить о том, что это написано не от себя, а от лица некой речевой маски. Или же — на худой конец — поэта вконец допекли националисты из украинской диаспоры в США. Бродский вообще любил «троллить» эмиграцию (разумеется, насквозь антисоветскую) — например, гордо повествуя в интервью о том, что его стихотворение «На смерть Жукова» могло бы появиться в газете «Правда», — но не будем углубляться в дебри литературоведения. Вернемся лучше в наши дни.
А в наши дни произошло следующее: «фанаты» стихотворения «На независимость Украины» продолжали поиски, и, как выразился критик Владимир Бондаренко в газете «Завтра», «не было ни гроша, да вдруг — алтын»: была найдена (и опубликована) любительская видеозапись вечера от 30 октября 1992 года, на котором сам Бродский его читает. Запись мигом подхватили российские СМИ, сообщая о ней как о важной новости (#Бродскийнаш!), показали ее и по центральным каналам; буквально за несколько дней стихотворение добралось и до Владимира Путина. Мой коллега Сергей Шаргунов, зачитав «Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду» на прямой линии, парадоксальным образом вывел из строк Бродского вопрос о том, когда же нормализуются, наконец, отношения между Москвой и Киевом. Так покойный нобелевский лауреат оказался под знаменами Новороссии, если не отрицания украинской государственности вообще.
Спорить о том, что именно имел в виду Бродский четверть века назад, — дело неблагодарное; здесь интересно другое — сам факт и роль в информационном поле стихотворения — яркого (как бы ни относились к его посылу), хлесткого, провокационного; что важно — старого. На его фоне стало особенно заметно, что нынешний политический, идейный конфликт в России не сопровождается «гражданской лирикой» — ни с одной из сторон. Точнее, так: чем больше наши литераторы заявляют о своей гражданской позиции, чем громче их битвы в Фейсбуке, тем более заметно, что «к штыку приравняли перо» публицистическое, а не писательское. Даже когда фейсбучные посты и колонки из СМИ собираются в увесистые книги, некоторые из которых могут напомнить — издали, по толщине — «Тихий Дон».
Во время Гражданской войны всю свою ярость, боль, вражду поэты умели выразить в стихах. О Великой Отечественной и говорить нечего: тогда в поэтических строчках (которым, кстати, отдавалась едва ли не четверть газетных полос) могло быть сказано гораздо больше, чем говорила по-сталински сдержанная журналистика. Возле «Крестов» в Петербурге стоит памятник загубленным в 1930-е: это скульптурный портрет не кого-то из погибших в застенках, а Анны Ахматовой, остававшейся на воле; выбитые на постаменте строки — не из публицистики, речей политиков, учебников истории, а из поэмы «Реквием»...
Сейчас чем яростнее (не на жизнь, а на смерть) спор между «патриотами» и «либералами» в литературе, между «крымнашистами» и «нацпредателями» — тем отчетливее поэтическая беспомощность. Потому что поэты, исполненные яростных гражданских чувств, пытаются, однако ничего им не дается (может быть, какая война — такие и стихи?). В этом смысле всплывший, как субмарина, текст Бродского — пусть и максимально «неполиткорректный» (каковыми были и «Скифы», и «Двенадцать» Блока) — видится просто приветом из античности.
Я даже не знаю, с чего начать приводить примеры и чем закончить. Стихи, написанные сегодня «на злобу дня», ужасающе, шокирующе плохи — как будто каждый, кто решил написать что-то, исходящее от его гражданской позиции, вмиг утратил слух и талант. Про то странное, что произошло с даром тончайшей Юнны Мориц с того момента, как она решила ввязаться в информационную войну, написаны уже целые статьи; лучше всего читательское недоумение выразил Дмитрий Быков: «Не верится, что эти стихи действительно пишет она». Все записанные ею в столбик тексты про «хунту» невообразимы одинаково. Все это «что-то в зверстве либералов есть от беломор-каналов»; все это:
Но сильно обнаглели черти
И нас хотят давить до смерти,
Давить до мировой войны, —
Они на голову больны!
А Запад эту чертовню
Вооружает, как родню!
И в чертовню влюблен, как дама,
Барак Хусейнович Обама,
Он с чертовней навеселе
Грозит нам санкций усиле…
— вот это что?!
Подборки «Стихов о Новороссии», которые публикует «Литературная газета», отличаются мало — разве что большей внешней серьезностью и пафосом. Но если вы думаете, что я специально цитирую только поэтов одного лагеря, чтобы показать их несостоятельность, то ошибаетесь. Откликаясь на цензурный скандал вокруг оперы «Тангейзер» в Новосибирском театре оперы и балета, Русский ПЕН-центр публикует гневное стихотворение Константина Кедрова, которое, по незнанию, легко принять за новый текст Юнны Мориц:
Министерство физкультуры
дуры дуры дуры дуры
Новая дирекция
в театре дезинфекция
Молвил дряхлый замполит:
— Не пора ль ввести Главлит...
— и так далее; пожалею лучше ваши уши.
Это по-своему интересно: то, что, с одной стороны, современная поэзия начисто лишена какой-либо функции «гражданской лирики» (даже термин такой многие считают устаревшим), а с другой — что высказывания поэтов на подобные темы также начисто лишены признаков поэзии. В колонке «В гостях у каски» («МК» от 5 ноября 2014 г.) я уже упоминал о том, что входят в моду «писательские рейды» на Донбасс. Прошло полгода: публицистических книг об этих поездках только прибавилось. О художественных текстах — что-то ничего не слышно.
Старое стихотворение Бродского показало интересную вещь: русская литература сегодня не способна выкопать ржавый топор войны. Почему (при такой-то «перегретости» российского общества)? Наверное, это вопрос для будущих исследователей. Читатель же может не столько посожалеть о неродившихся шедеврах, сколько порадоваться: градус ненависти настолько силен, что новое талантливое «Убей его» добра точно не принесет. Убивают вовсю — и без стихов.
