22 июня отца не было в Москве. Рано утром он уехал на грузовике отвозить вещи на дачу. Однако уже 23 июня, рано утром, я провожала его до конца нашего переулка: он добровольцем уходил в ополчение. Я уже окончила первый класс и поэтому умела читать, мне было 8 лет. Когда возвращалась, увидела на воротах нашего двора плакат с изображенными на нем собаками в больших зеленых фуражках. Ниже было написано: «Смерть немецким псам». Стало очень страшно от мысли, что эти собаки могут съесть моего папу! И как я была счастлива, когда уже в эвакуации мы получили открытку, в которой он сообщал, что получил звание лейтенанта!
После окончания курсов отец был зачислен в «полк Коммунистов». Полк этот предназначался для особо значимых операций. В Подольске их переодели в полушубки и валенки, а полк получил название Сибирского. Сделано это было для устрашения немцев, которые, встречаясь с сибирскими охотниками в рукопашной, редко оставались в живых.
Сибирский полк прошагал до Москвы. Оставался час до начала парада, на который полк должен был идти через Каменный мост. Отцу дали полчаса, чтобы зайти домой: тот находился как раз в нескольких минутах от моста — в Лаврушинском переулке.
Поднявшись на наш этаж, отец обнаружил, что дверь в комнату выбита. Как и оконные рамы. Посередине комнаты лежал рояль, перевернутый воздушной волной, когда на соседний дом упала бомба. Кругом были разбросаны щепки — от мебели почти ничего не осталось. И тут его сердце дрогнуло: на полу он увидел мою куклу Катьку, с раскинутыми в разные стороны косичками, ручками, ножками…
Пройдя Красную площадь, полк маршем двинулся на передовую к Старой Руссе. Там его задачей был захват высоты, как писалось затем в документах, решающей судьбу битвы за Москву и дальнейшего наступления. Перед началом атаки позицию немцев усилил десант СС. Все уже знали, кто такие «черные шинели». Это была психическая атака. Больное сердце командира полка не выдержало.
Отец, политрук роты, взял командование полком на себя и с двумя штрафными ротами пошел в атаку. Он бежал первым, крича: «За родину! За Сталина!» А перед глазами все возникала Катька, и он знал, что если не возьмет высоту, то его маленькая дочка вместе с другими детьми будет так же лежать убитой на земле, с раскинутыми в разные стороны ручками.
Он взял высоту.
От полученных ран у него началась гангрена. Когда он потерял сознание, солдаты положили его на телегу и отправили в полевой госпиталь. По дороге немцы убили и возницу, и лошадь. Телега перевернулась и тем самым спасла ему жизнь.
Придя в сознание, увидел себя лежащим у болота. Пополз, и сейчас же начался обстрел. Потом он мне рассказывал, как рассчитывал шахматную геометрию минометных очередей и маневрировал. Дома хранится фотография мамы, которая, находясь в его гимнастерке, промокла в том болоте. Полз, пока опять не потерял сознание. Очнулся в полевом госпитале на операционном столе. Врач объяснил, что для спасения его жизни требуется ампутация ноги, на что отец в свою очередь возразил: «Война еще не кончилась. Как воевать буду без ноги?»
Чтобы спасти и ногу, и жизнь, его отправили на госпитализацию в тыл. Вслед пошли документы на награждение орденом Ленина и присвоение звания Героя Советского Союза. Когда вышел из госпиталя, то не согласился на инвалидность (ногу спасли, но хромал и бегать уже не мог).
Отец пережил войну. Вернулся в армию и в Москве командовал зенитными подразделениями. Он оборонял важнейшие заводы: «Динамо» и ЗИЛ, бывший завод Лихачева, куда пришел парнишкой и работал слесарем. Мой отец умер более полувека назад. Светлая память ему и всем тем, кто защищал нашу Родину!
