На первый взгляд вроде ничего плохого в этом нет: идет усиление связей науки с практикой. И процесс этот однозначно хорошо влияет на развитие самой науки. А как он может повлиять на саму практику? Лично я не хотела бы попасть к «ученому-доктору в одном флаконе», который несколько лет не держал в руках даже фонендоскоп, не расшифровывал рентгеновских снимков и уж тем более сложнейших исследований КТ или МРТ. Да, сегодня во многих более-менее приличных клиниках есть кафедры медицинских вузов. Но они созданы для того, чтобы студенты институтов учились ремеслу у опытных докторов. Но чтобы теоретик начал практиковать? Выписывать, например, рецепты больным, отправлять пациентов на то или иное обследование. А затем принимать жизненно важное для больного решение: направлять ли, например, на операцию или достаточно лечить амбулаторно, с помощью пилюль. И какие именно нужны лекарства? Ответственнейшие решения. Ведь за каждой ошибкой — жизнь человека.
Сегодня низкий уровень подготовки врачей уже стал притчей во языцех — буквально у всех на устах. В редакцию от наших читателей поступает немало звонков о том, что где-то участковый доктор не сумел выписать рецепт, где-то не смог назвать ни одного препарата нового поколения от гипертонии, а где-то и вовсе не услышал хрипов в легких после затянувшейся простуды. Но все это семечки по сравнению с грубейшими врачебными ошибками, которые приводят к смерти в результате неправильного диагноза, неграмотной терапии или топорной хирургии. Конечно, о забытых ножницах и марле в брюшной полости больного после операции сейчас слышишь все реже. Но в последние годы участились суды по поводу врачебных ошибок. И дела даже удается иногда выигрывать. Хотя каждый второй россиянин когда-либо в своей жизни сталкивался с врачебными ошибками. На одной из конференций, правда, прозвучал такой вывод: из-за врачебных ошибок в России погибает до 50 тысяч человек в год и практически каждый третий диагноз отечественные врачи ставят неверно. Но официальную статистику врачебных ошибок никто не ведет.
Следственный комитет не так давно подверг анализу уголовные дела, возбужденные против медработников. Оказалось, что смертельные ошибки врачей регистрируются все чаще, а расследование подобных дел нередко растягивается на годы. Каждое из них в среднем длится около двух лет, а 77 процентов не доходят до суда. Как подчеркивают в СК, это объясняется пробелами в законодательстве. В законе нет даже понятия «врачебная ошибка». В «Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан» содержится только упоминание о профессиональной ошибке, но содержание этого понятия не раскрывается. При этом следователи подчеркивают, что официальной статистики, которая могла бы показать реальные масштабы врачебных ошибок, в России нет.
Спасет ли ситуацию предлагаемое новшество — отправить лечить больных преподавателей вузов?
КОММЕНТАРИЙ
Виктор Викторович ФОМИН, проректор по лечебной работе Первого МГМУ им. И.М.Сеченова, д.м.н.:
— По действующему законодательству преподаватели кафедр сейчас не могут заниматься врачебной практикой в муниципальных больницах, если они не состоят в штате больницы, — сказал Виктор Викторович. — И как результат налицо конфликт интересов кафедр и администраций клиник, недопуск студентов и сотрудников к лечебному процессу. Это стало результатом ведомственной разобщенности и противоречий трудового законодательства. Разрушается извечный принцип российской медицинской школы: «обучение у постели больного». Сегодня уже есть пилотное соглашение о допуске в рамках действующих законов преподавателей кафедр к врачебной работе. Такой тандем кое-где уже работает. Спустя время опыт будет обобщен и, возможно, распространен на другие больницы города, а может, и по всей России.
Но важнее — скорейшее устранение противоречий в законодательстве.
Как известно, опыт сотрудничества медицинских вузов и лечебных учреждений насчитывает многие десятилетия. За редким исключением, сотрудники кафедр участвовали в лечебном процессе и работали с заведующими отделениями и врачами рука об руку. Однако в последние годы это взаимодействие утратило легитимность. Любая спорная ситуация, например, осложнение, связанное с медицинским вмешательством, выполненным кафедральным сотрудником, не принятым в штат больницы и по закону не имеющим права на выполнение функций лечащего врача, становится проблемой для медицинской организации и ее руководителя. Надзорные и контролирующие органы могут интерпретировать ее как допуск к оказанию медицинской услуги больному человека с улицы.
Но руководители многих медицинских организаций по-прежнему берут на себя эту ответственность, и сотрудники кафедр где-то продолжают вести лечебную работу. Однако все чаще мы слышим о том, что доля участия профессорско-преподавательского состава в лечебном процессе сводится до минимума — «преподаватель не врач»; при этом декларирующий подобные принципы главный врач формально прав. Не секрет и то, что заинтересованность многих кафедральных сотрудников в работе в больнице резко снизилась: они все чаще стали лечить пациентов где-то на стороне.
Считаю, создание вот таких университетских клиник — реальная возможность не только в теории готовить более грамотных врачей. К учебному процессу можно будет привлекать самых опытных докторов-практиков. Принятые в штат медицинского вуза опытные доктора больниц, их работа со студентами поможет повысить качество практической подготовки обучающихся.
СПРАВКА "МК"
...Возможно, из этого новшества что-то и получится. Но что, если лечить начнет ученый-теоретик? Пойдет ли дело на лад или его погубит сей эксперимент, как в той басне, когда «Зубастой Щуке в мысль пришло за кошачье приняться ремесло». Решившей ловить мышей в амбаре вместе с котом и потерявшей в результате... свой хвост: его отъели крысы.
Совместные с вузами клиники (экспериментально) уже созданы в некоторых городских больницах: в Детской ГКБ №9 им. Г.Н.Сперанского, в ГКБ №1 им. Н.И.Пирогова, в больницах №23 им. «Медсантруд» и №64.
Насколько это законно?
