— Это один из многих забытых героев первых недель войны — самого тяжелого и малоизвестного периода Великой Отечественной, — рассказывает Татьяна Басова. — Именно мотострелковая дивизия Крейзера сумела задержать наступление фашистских танков в Белоруссии, когда перед ними, казалось бы, уже открылся прямой путь к Москве по Минскому шоссе. За этот подвиг он стал первым из пехотных командиров Красной Армии высокого ранга, кому после нападения фашистской Германии на нашу страну присвоили звание Героя Советского Союза. Постановление об этом вышло ровно через месяц после начала войны.
О победах генерала Крейзера сегодня практически также не вспоминают. Между тем войска под его командованием освобождали Донбасс, форсировали Сиваш... Увы, эти героические события, так же как и бои на рубеже обороны под Борисовом летом 1941-го, остаются в числе малоизвестных эпизодов войны.
Яков Крейзер родился 4 ноября 1905 года в Воронеже. К 15 годам остался сиротой, а еще через пару лет ушел добровольцем в Красную Армию, потом окончил пехотную школу. Начиная с 1923 года и вплоть до первых военных месяцев (то есть почти 18 лет!) он служил в Московской Пролетарской дивизии (с 1940 года ее переименовали в 1-ю Московскую мотострелковую), где прошел путь от командира взвода до комдива. А надо сказать, что эта дивизия в довоенные годы считалась полевой академией РККА. Полностью переведенная на кадровую основу, она оснащалась новой по тем временам техникой, участвовала во многих экспериментальных учениях.
К началу войны Яков Григорьевич уже был опытным военачальником, участвовал во многих армейских маневрах и тактических учениях. Особенно он отличился летом 1936 года. Тогда в Алабинские военные лагеря под Воронежем приехали сразу два маршала — замнаркома обороны М.Н.Тухачевский и начальник Генштаба А.И.Егоров. К их приезду было подготовлено батальонное тактическое учение. Командовал батальоном в учебном бою майор Крейзер, который был приверженцем доктрины Тухачевского о «войне моторов». За умелое руководство действиями батальона на учениях Крейзер из рук самого Сталина получил орден Ленина. А Тухачевский хвалил молодого комбата и предсказывал ему большое будущее в своих статьях в «Красной звезде» и «Правде».
— Но как же уцелел герой этих публикаций впоследствии, после ареста и казни Тухачевского?
— Настоящее чудо. Загадка.
Сюрприз для Быстроходного Гейнца
— За первую неделю войны гитлеровские войска продвинулись вглубь нашей страны на 350 километров. Об этом начальном периоде войны драматург Александр Володин, бывший тогда рядовым солдатом, вспоминал так: «Мы всё боялись, сидя на линии обороны, что не успеем разгромить этих сук, которые хотят отнять у нас мирную жизнь в нашей прекрасной стране! Но в какой-то миг я увидел: это война с марсианами. Они стреляли из автоматов, а мы из винтовочек. А потом открылось самое страшное. Мы не вперед шли, не на запад, а на восток! Мы были в окружении. И долго-долго мы прорывались. И сколько было дезертиров! И не одолеть этих марсиан!» Однако именно в те самые катастрофические дни полковник Крейзер со своей дивизией сделал почти невозможное: он задержал стремительное продвижение немцев к Москве. Впервые за неделю войны они по-настоящему запнулись. Это был первый проблеск победы!
— Когда и где начался боевой путь Крейзера в той войне?
— Вечером 21 июня 1941 года после трудных маневров в Подмосковье 1-я Московская Пролетарская дивизия (в нее входили 2 мотострелковых полка, артиллерийский и танковые полки, батальоны разведки, связи, инженерных работ — всего более 12 тысяч бойцов и командиров. — А.Д.) вернулась в свои лагеря, а через несколько часов комдив узнал о нападении на страну гитлеровской Германии.
23 июня Крейзер получил приказ двинуть дивизию по Минскому шоссе через Вязьму, Смоленск и сосредоточиться в лесах севернее Орши. 30 июня из штаба поступило новое указание: следовать от Орши к Борисову. Этот старинный белорусский город имел особое стратегическое значение: через него проходило шоссе на Москву. Однако защищать эту важнейшую магистраль в те дни было почти некому, фронт на ширину около 400 километров оказался по сути открытым для неприятеля. 1-я Московская, совершив многокилометровый форсированный бросок, заняла позиции по берегу реки Березины, «оседлав» Минское шоссе. И сразу же, с марша, наши полки вступили в бой с наступавшей в этой полосе фронта 18-й дивизией, которая входила в танковый корпус «непобедимого» генерала Гудериана. Опоздай Крейзер хоть на пару часов, немцы заняли бы шоссе, ведущее на Москву.
Под Борисовом тогда творился настоящий ад: жара, горят окрестные поля, вода в Березине кипит от разрывов бомб... Вместе с бомбами летят листовки: «Русские воины! Кому вы доверяете свою жизнь?! Ваш командир — еврей Янкель Крейзер. Неужели вы верите, что Янкель спасет вас от наших рук?! Сдавайтесь в плен, а с Янкелем поступайте так, как надо поступать с жидами». Листовку показали комдиву. Крейзер пробежал ее глазами, улыбнулся и сказал: «Да, дома отец и мама действительно называли меня Янкелем... Хорошее имя. Горжусь им!»
Два дня бойцы 1-й Московской дивизии удерживали мост через Березину, хотя это было почти невозможным: самолеты люфтваффе царили в небе и практически безнаказанно уничтожали наши танки и пушки прицельным огнем. Надо не забывать также, что противостоял Крейзеру знаменитый танковый стратег вермахта Гейнц Гудериан, который покорил всю Европу и имел прозвище Быстроходный Гейнц, Гейнц-ураган.
Ситуация усугублялась тем, что в тылу дивизии действовали многочисленные диверсионные немецкие группы, уничтожавшие связных, портившие телефонные линии. В результате Крейзер три дня не получал никакой информации из штаба армии. Он понятия не имел, что происходит на соседних участках фронта. Может, дивизия уже вообще в окружении?
— То есть комдиву приходилось в этой ситуации действовать на свой страх и риск? Тут вспоминается симоновский Серпилин из «Живых и мертвых»...
— Да. А ведь Симонов в качестве военного корреспондента сам был под Борисовом, он описал эти бои в своих дневниках... Тогда проявлять командирскую инициативу было крайне опасно. В те дни на фронт прибыл начальник Главного политического управления Красной Армии Лев Мехлис со специальным карательным заданием. Его задачей было искать виновных в наших отступлениях и поражениях. Любую неудачу на полях сражений Мехлис считал предательством со стороны командиров частей Красной Армии, а наказание для таких «предателей» было одно — расстрел. Не мудрено, что в подобной остановке многие командиры попросту боялись принимать самостоятельные решения даже по мелким вопросам.
На третьи сутки боев немцы все-таки заняли мост через Березину. Крейзер отвел дивизию на новый рубеж обороны, и там она продолжала сопротивление.
Яков Григорьевич заметил, что гитлеровцы предпочитают наступать вдоль дорог и стараются избегать активных действий в ночное время. На этом комдив построил свою особую тактику подвижной обороны. Ночью части 1-й Московской незаметно снимались с позиций, передислоцировались на другие рубежи и, развернувшись на них еще до рассвета, утром встречали наступающего врага с совершенно неожиданной для него стороны ураганным огнем в упор. Такая тактика дала блестящие результаты. День за днем Крейзер изматывал силы противника, тормозил его наступление, выигрывал дорогое время.
В итоге 18-я немецкая дивизия потеряла в этих сражениях почти половину танков. Ее командир генерал Неринг в одном из приказов высказался предельно откровенно: «Потери снаряжением, оружием и машинами необычайно велики… Это положение нетерпимо, иначе мы «напобеждаемся» до собственной гибели...»
На протяжении 12 суток 1-я Московская вела практически непрерывные сражения, и в итоге наступление немцев на Оршу замедлилось. За это время резервные дивизии нашей 20-й армии вышли на оборонительные рубежи по Днепру. О действиях дивизии Крейзера начальник Генерального штаба Жуков докладывал Сталину как о единственной на тот момент удаче на всех фронтах. За эти бои Яков Григорьевич получил звание Героя Советского Союза.
— А ведь в те страшные, гибельные для Красной Армии дни даже награждение медалью было редкостью!
— Именно так. В указе о награждении, датированном 22 июля 1941 года, написано, что полковник Крейзер в тяжелых условиях сражений «умело и решительно управлял боевыми операциями дивизии. Обеспечивал успешные бои на главном направлении армии. Своим личным участием, бесстрашием и геройством увлекал в бой подразделения дивизии». Газета «Красная звезда» в номере от 23 июля писала: «Я.Г.Крейзер — первый из мужественных командиров пехоты, удостоившийся высокой награды за отвагу и геройство, проявленные на фронте борьбы с фашизмом, умело управлял боем соединения, воодушевлял личным примером своих подчиненных, был ранен, но не ушел с поля боя».
Бывший фронтовик генерал Евгений Иванович Малашенко мне говорил, что воевать под началом Крейзера бойцы и младшие командиры считали счастьем. Среди солдат укрепилась вера в то, что где Крейзер — там победа. Еще летом 1941-го у воинов 1-й Московской дивизии появилась собственная песня, которую сочинили красноармеец М.Свинкин и младший командир А.Рыкалин: «Громит врага оружием / Дивизия бесстрашная. / На подвиги геройские / Нас Крейзер в бой зовет. / Лавиной сокрушительной / Пошли бойцы отважные / За наше дело правое, / За наш родной народ!..»
«Наступательный генерал»
— Во время боев на Березине Крейзер был ранен, а вскоре после выхода из госпиталя, 7 августа, получил звание генерал-майора. Через несколько дней, 25 августа, его поставили во главе 3-й армии. Якову Григорьевичу было только 35 лет.
Генерал А.С.Жадов впоследствии вспоминал: «Встреча моя с Я.Г.Крейзером произошла в начале сентября 1941 года на Брянском фронте; его назначили командующим 3-й армией, начальником штаба которой довелось быть автору этих строк. Помню, в штабной землянке я знакомился по карте с полосой действий нашего фактически заново формируемого объединения, когда дверь отворилась и к столу стремительно подошел генерал-майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза и двумя орденами Ленина на груди. «Крейзер — ваш новый командарм», — отрекомендовался он, протягивая руку и весело глядя на меня умными карими глазами. Он тут же подсел к столу, и мы принялись вместе изучать обстановку. С первых же минут знакомства я проникся уважением и симпатией к новому своему начальнику, ибо он весь, что называется, излучал энергию, деловитость, доброжелательное отношение к соратникам...»
В октябре 1941-го 3-й армии пришлось воевать в окружении. После тяжелых сражений дивизии Крейзера с боями выходили из вражеского кольца. Положение было столь тяжелым, что немцы уже объявили армию разбитой, а командарма погибшим. Командующий Брянским фронтом А.И.Еременко позднее писал: «...Эта армия оказалась в самых тяжелых условиях. Ей предстояло пройти с боями наибольшее по сравнению с другими армиями расстояние по труднопроходимой местности… Под руководством Крейзера... армия, пройдя 300 км по тылам врага, вышла из окружения, сохранив свою боеспособность».
В дальнейшем 3-я армия участвовала в Тульской оборонительной и Елецкой операциях, освобождала в ходе контрнаступления под Москвой райцентр Ефремов.
— Однако уже вскоре после этого пути армии и ее командира разошлись. Разве хороших военачальников вот так снимают с должности?
— В данном случае речь идет о повышении полководческой квалификации. Незадолго до наступления нового, 1942 года Крейзера направили на учебу. Он окончил ускоренный курс Военной академии Генштаба, после этого был заместителем командующего 57-й армией, командовал 1-й резервной армией, которую он фактически формировал и которая в октябре 1942-го была переименована во 2-ю гвардейскую... В боях южнее Сталинграда он получил серьезное ранение, однако в письмах старался успокоить родных: «На днях был легко ранен в голову шальной пулей, но теперь это все уже зажило, и остался только маленький шрам на макушке...»
После выздоровления Яков Григорьевич 2 февраля 1943 года решением Ставки вновь был поставлен во главе 2-й гвардейской армии. Под его командованием наши войска освободили значительную часть Ростовской области, в том числе крупные промышленные центры Новочеркасск и Новошахтинск. По окончании этой операции Якову Григорьевичу было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта.
В августе 1943 года Крейзера назначили командующим 51-й армией, действовавшей на правом крыле Южного фронта. В начале Донбасской операции, согласно планам Ставки Верховного главнокомандования, этой армии досталась второстепенная задача: удерживать фронт в своей полосе и связывать силы противника, регулярно проводя разведку боем. Однако недаром же знаменитый советский военачальник маршал Иван Баграмян в своих отзывах о Крейзере называл его «наступательным генералом, мастером атак»!
— Он опять проявил личную инициативу?
— Обстоятельства требовали от всех командиров быстро ориентироваться в обстановке и принимать решения, но не каждый из них на это отваживался. По данным разведки удалось выяснить: неприятель планирует отойти на заранее подготовленный рубеж и укрепиться там на длительный срок. Чтобы не допустить этого, Яков Григорьевич срочно начал готовить удар по противнику. Когда в ночь на 1 сентября наши лазутчики доложили, что гитлеровцы начали отход, оставив в окопах лишь небольшие заслоны, сформированная командармом ударная группировка устремилась в атаку. Войска под командованием Крейзера за три дня продвинулись почти на 60 километров. Было освобождено много населенных пунктов, в том числе города Красный Луч, Ворошиловск, Дебальцево...
Герои «Миус-фронта»
— Серьезным испытанием для полководца Крейзера стали бои на реке Миус. Здесь немцы создали мощную линию обороны, которую они назвали «Миус-фронт». Строительство было начато ими еще зимой 1941 года.
Гитлер считал «Миус-фронт» важнейшим оборонительным рубежом, прикрывавшим южные районы Донбасса. Берлинские газеты писали: «Доблестные солдаты заверяют своего фюрера, что «Миус-фронт» — неприступная крепость!» С началом наступления войск Южного фронта берлинский «хозяин» приказал удержать этот оборонительный рубеж любой ценой. Он послал туда свою лучшую танковую дивизию СС «Мертвая голова», с воздуха ее поддерживали 700 самолетов. Кроме того, все подступы к немецким позициям были пристреляны многочисленной немецкой артиллерией.
И все-таки войска под командованием Крейзера прорвали этот столь хорошо укрепленный рубеж, который гитлеровцы иногда в порыве восторга называли даже «Миус-фронт-колоссаль».
В числе наступавших на немецкие линии обороны по Миусу войск Южного фронта была и армия Крейзера. Но этот командарм, хотя и имел жесткие приказы о необходимости «прорвать оборону, захватить любой ценой в кратчайший срок», все-таки не повел своих солдат на верную смерть. Он решил предпринять фланговый маневр и потому, вопреки распоряжению фронтового командования, задержал наступление в лоб.
— Но, принимая такое решение, военачальник знал, что за нарушение приказа его могут расстрелять? Ведь тогда на фронте расстреливали и за меньшие проступки.
— Хотя Крейзер в итоге и прорвал немецкую линию обороны, но все-таки за нарушение приказа командующий фронтом генерал Толбухин и находившийся на фронте маршал Тимошенко устроили ему форменный разнос, отстранили от командования армией.
Неизвестно, чем бы все это закончилось для Якова Григорьевича, но то ли потому, что в Ставке, где его весьма высоко ценили, вспомнили старую поговорку о том, что победителей не судят, то ли у «вождя народов» просто было хорошее настроение — однако через два дня представитель Ставки на фронте маршал Василевский вернул Крейзера на его прежнюю должность и даже объявил благодарность за прорыв «Миус-фронта».
— Большинству наших читателей, уверен, даже само это название немецкой линии обороны неизвестно...
— Многого мы не знаем, к сожалению, о многом забыли. Вот и эта победа на Южном фронте осталась в тени, о ней в последующие годы говорили и писали довольно мало, как-то вскользь. Объяснение тому вполне очевидное: одновременно со сражением за «Миус-фронт» шла битва на Курской дуге — именно она и оказалась на десятилетия в центре внимания советских органов пропаганды, радио, газет и журналов...
Войска 51-й армии продолжали продвигаться в южном направлении, приняв активное участие в боевых действиях по освобождению Крыма.
Направлением главного удара был избран Севастополь. В советских газетах тогда писали, что в 1941–1942 гг. немцы штурмовали Севастополь 250 дней, а «армия Я.Г.Крейзера освободила его за пять дней».
Надо отметить, что Крымская операция стала первой в истории Великой Отечественной войны, когда наши потери оказались вдвое меньше потерь противника. Командующий войсками вермахта в Крыму и на Кавказе генерал-полковник Йенеке заявил впоследствии: «Я был удивлен, узнав, что сильной армией русских командует еврей Крейзер. Я преклоняюсь перед военной стратегией русских офицеров и генерала Крейзера».
Именно Крейзер не позволил Йенеке осуществить его план операции «Михаэль», согласно которому немецкие войска должны были уйти из Крыма на Украину через Перекоп. В ноябре 1943 года солдаты полков и батальонов 51-й армии под холодным ветром, в ледяной воде перешли через залив Сиваш — Гнилое море, как его еще называют, — и разгромили гитлеровскую группировку с тыла. Это была очень важная победа.
Конец войны Яков Григорьевич встретил в Прибалтике: летом 1944 года его армия была переброшена на 1-й Прибалтийский фронт.
7 октября 1944 года он писал супруге: «Война идет к концу, и я постараюсь закончить ее с честью. Сейчас я действую на несколько ином направлении, то есть из Латвии опять перешел в Литву, и вот пока пишу письмо, кругом раздается сильнейшая канонада нашей артиллерии и довольно редко рвутся снаряды противника километрах в трех-четырех от того места, где я нахожусь. Через пару часов буду переезжать вперед. В общем, в ближайшее время должно быть покончено с немцами в Литве, а дальше и в Латвии. Несколько слов о себе. Здоровье вполне удовлетворительное, несколько подгуляли нервы. После войны поедем всей семьей в Сочи и все болезни вылечим». О Сочи командарм не просто так вспомнил. В довоенные годы он, пропадая с утра до ночи на службе, почти не отдыхал, и только раз в году в отпуск они с женой ездили в какой-нибудь из военных санаториев, и там, на берегу моря, забывал Яков Григорьевич все заботы…
Великая Отечественная война длилась для генерал-лейтенанта Крейзера и после Дня Победы. В Прибалтике, где находилась его 51-я армия, немцы сражались до последнего: свыше 250 тысяч человек — остатки почти 30 немецких дивизий, окруженные, прижатые к берегу моря, — яростно сопротивлялись.
— Насколько я понимаю, речь идет о так называемом Курляндском котле? Ведь ликвидация этой группировки противника затянулась до середины мая.
— Да. И даже на прием, который устроил Сталин в честь командующих фронтами и армиями 24 мая 1945 года, Крейзер прибыл прямо с позиций, одетый не в парадную, а в полевую форму. Еще один интересный эпизод, относящийся к этому же торжеству. В разгар застолья Сталин вдруг спросил маршала Баграмяна: «А почему товарищ Крейзер до сих пор генерал-лейтенант? Ведь его армия хорошо воевала...» И хотя большинство командармов были генерал-лейтенантами, но эта реплика вождя возымела магическое действие: уже вскоре Якову Григорьевичу присвоили звание генерал-полковника.
Он был очень скромным и очень честным
— В послевоенное время Крейзер командовал войсками Южно-Уральского, Забайкальского и Дальневосточного военных округов. В 1963 году, получив к тому времени звание генерала армии, он стал начальником Высших офицерских курсов «Выстрел», которые сам окончил в начале 1930-х. Однако фронтовые ранения и постоянная напряженная работа давали себя знать. Яков Григорьевич начал болеть, часто прихватывало сердце, но по-прежнему генерал приходил на работу первым и до поздней ночи горел свет в его кабинете.
В мае 1969-го Крейзера включили в группу генеральной инспекции Министерства обороны. Но поработать на новой должности он не успел: умер в ноябре того же года, всего 64 лет от роду.
— Вам довелось встречаться с сослуживцами этого забытого военачальника? Каким они рисуют Крейзера в своих воспоминаниях?
— Сейчас осталось очень мало людей, которые знали его, а тем более во время войны. Соратники рассказывали, что Яков Григорьевич был настоящим кадровым офицером. Никакие тяжелые, даже трагические события не выводили его из равновесия. Крейзер никогда не употреблял крепких словечек и никогда не повышал голос, но даже тихие слова генерала звучали как приказ. Вспоминали и о его необычайной вежливости. Ко всем обращался на «вы», по имени-отчеству. И еще такой штрих к его портрету: генерал Малашенко рассказывал мне, что Крейзер, будучи уже командующим военным округом, в офицерской столовой всегда расплачивался за свой обед, что было редкостью среди людей такого ранга.
Один из его сослуживцев, Глеб Бакланов, в своей книге воспоминаний написал: «Крейзер жил и командовал соединением так, как будто лично отвечал за исход каждого боя, за жизнь и смерть каждого бойца и командира».
Так же заботился и о своей семье. Его брат Михаил тоже воевал, и даже из писем Крейзера жене видно, как он переживал за него. Сестра генерала умерла во время войны, совсем молодой. А еще раньше арестовали и расстреляли ее мужа — только за то, что он был поляк. После смерти сестры Яков Григорьевич взял осиротевшего племянника к себе, усыновил и воспитал как сына.
О Крейзере так мало известно еще и потому, что он был очень скромным человеком, не любил рассказывать о себе. Известно, например, о том, что 24 мая 1945 года, на том самом уже упоминавшемся здесь приеме в Кремле в честь командующих фронтами и армиями, «вождь народов» поднял тост за Крейзера. Яков Григорьевич о данном эпизоде предпочитал молчать, хотя в то время любой бы этим гордился. Однажды его сослуживец по курсам «Выстрел», молодой офицер Кривулин, спросил: вот, мол, говорят, что Сталин за вас тост поднимал, правда ли это? Генерал лишь улыбнулся в ответ: «Ну, раз в народе говорят, значит, правда».
— Наверное, Крейзер с его столь ярким полководческим талантом мог бы сделать и более успешную военную карьеру?
— Этому мешал характер: слишком уж он был честным и справедливым, не умел поддакивать начальству, обо всем имел свое мнение и ни при каких обстоятельствах не соглашался на бесчестный поступок. Можно лишь удивляться, что при таком-то характере его судьба складывалась, в общем, удачно. На нее не повлияли ни сталинские чистки, ни доносы.
Яков Григорьевич был депутатом Верховного Совета, входил в состав Центральной ревизионной комиссии КПСС. Но жил всегда очень скромно. Генерал, Герой Советского Союза, заслуженный фронтовик, он даже в отдельную квартиру в знаменитом генеральском доме на Соколе переехал с семьей лишь во время войны, а до того долгие годы скитался по съемным углам. Да и квартира эта была фактически пустой. О мебели, коврах и люстрах он вообще не думал. После Победы многие военачальники чуть ли не вагонами привозили трофейное добро из Германии. Но Крейзер считал это воровством. Упомянутый уже мною офицер Кривулин рассказывал, как однажды пришел с каким-то поручением к Якову Григорьевичу домой и был поражен скромностью, буквально бедностью обстановки. Он-то думал, что жилище такого высокого начальника, генерал-полковника, выглядит как настоящий дворец. А что же вместо этого увидел: генерал, который плохо себя чувствовал, лежал на обычной железной койке, накрытый тощим солдатским одеялом, а сверху для тепла была накинута шинель с генеральскими погонами...
■ ■ ■
— Генерал Крейзер никогда не говорил о своей роли в войне, никогда не искал личной славы, — подытожила Татьяна Басова. — Он просто прожил жизнь по вечному закону чести: делай, что должен, и будь что будет. Как показывает история, таких людей во все времена не слишком много.
P.S. Премьера документального фильма «Яков Крейзер. Неизвестный генерал» пройдет 2 апреля в Доме кино.
