Буквально вчера услышал что мэр предложил сократить городской аппарат чиновников на 30%, а сегодня получил из Департамента культуры анкету с огромным количеством вопросов на четырех страницах формата А4 и со строжайшим предписанием немедленного заполнения и передачи ее в департамент. Степень проникновения в личную жизнь анкетируемого ошеломила. Стало ясно: обреченные на вылет 30% госслужащих срочно решили доказать необходимость своих рабочих мест и обоснованность немаленьких бюджетных зарплат. Столь глубокий интерес к своей личности я встречал, когда в застойные 80-е меня пригласили ставить спектакль в Венгрию. Сначала я заполнил анкету со схожими вопросами, а затем предстал перед комиссией райкома партии, где заседали люди с лицами, невероятно похожими на те, которые сегодня можно увидеть в политических телешоу Аркадия Мамонтова или Петра Толстого. Они с пристрастием выясняли, каково мое отношение к творчеству Солженицына. И, видимо, ответы их не устроили — в Венгрию (братскую, социалистическую Венгрию!) меня не выпустили.
Впервые меня выпустили в «проклятые» 90-е, когда в управлении культуры работало всего несколько человек. Что не помешало, а скорее всего, способствовало созданию новых творческих коллективов, оркестров, строительству концертных и театральных площадок. Впрочем, теперь нам не до этого — есть другие, гораздо более важные задачи.
Второй раз с подобной анкетой я столкнулся, получая недавно британскую визу. Исходя из этой анкеты, меня подозревали во всем: в терроризме, в знакомстве с террористами, в депортации, в каких-то «плохих поступках», которые я мог совершать. Это меня задело — англичане хорошо знают, что такое privacy. Но мне было понятно: пуская в свою страну человека из подозрительной для них России, они и ее граждан подозревали в злых намерениях.
Но почему меня так «ощупывают» в родной стране? В чем меня здесь подозревают? Например, нужно указать, в каких странах я был за последние пять лет. Перечень занял несколько страниц: даже не думал, что я так много езжу — причем не на отдых: фестивали, гастроли, лекции. Работа, в рамках которой я представляю за границей нашу культуру. И еще нужно указать данные всех родственников, в том числе жен (мужей), включая разведенных. Ну хорошо, что у меня одна жена. А ведь есть коллеги, у которых этот перечень может занять столько же места, сколько у меня список посещенных иностранных государств. Есть вопросы о судимости. Искал пункт о наличии родственников за границей — даже удивился, что он отсутствует. Вероятно, пока. Вспомнили и о моем ГИТИСовском дипломе — кажется, я не доставал его с тех пор, как он был торжественно вручен председателем госкомиссии народной артисткой СССР Софьей Владимировной Гиацинтовой. Между прочим, членом ВКП(б) с 1951 года! Все это время, что я работаю в московских театрах, четверть века, что возглавляю театр «Школа современной пьесы», никто не удосужился проверить наличие у меня диплома. И вот — наконец-то!
Когда-то, будучи студентами того же ГИТИСа, мы слегка переиначили известную песню Пахмутовой: «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди. И Ленин такой молодой, и Сталин еще впереди». Какая-то актуальная песня…
Последний пункт анкеты оказался «на свободную тему»: что бы вы хотели добавить дополнительно к заданным вопросам? Так сказать, сдаться добровольно. И я указал две свои награды, которыми очень горжусь и которые сегодня, в условиях резкого крена геополитической ориентации нашей страны, демонстрируют мою удивительную прозорливость: лауреат государственной премии Турецкой Республики и почетный профессор Тегеранского университета.
