Для общественного мнения психиатрическая экспертиза — обычное дело при совершении особо жестоких преступлений (убийства, изнасилования), однако Белову обвинение предъявлено по статье 174 УК РФ «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем». По версии следствия, националист сотрудничал с бывшим руководителем национализированного БТА-банка Мухтаром Аблязовым и помогал в легализации части собственности, якобы приобретенной на часть денег, выведенных из БТА. Общая сумма средств, выведенных из БТА, по версии обвинения, составляет около 5 млрд долларов. Защита считает дело политическим и настаивает на отсутствии в действиях Белова состава преступления как такового, а также указывает на то, что 174-я статья УК не предполагает содержание под стражей.
Вопрос о психиатрической экспертизе появился у следствия из-за того, что националист, находящийся за решеткой уже три месяца, продолжает отказываться от дачи показаний на основании статьи 51 Конституции. Арест Белову продлен до 28 февраля, а в Сербского его могут держать до 30 суток с возможностью дальнейшего продления. «Наша сторона будет настаивать на том, чтобы у него брали кровь для анализа на содержание психотропных веществ», — заявил «МК» Басманов.
История кажется чем-то запредельным: экспертиза в Сербского за отказ от дачи показаний — это звучит едва ли не как возвращение времен советской карательной психиатрии, которые вроде бы давно прошли. Есть ли повод опасаться подобных вещей сегодня? Об этом «МК» поговорил с президентом Независимой психиатрической ассоциации России Юрием САВЕНКО.
— Чтобы человек совершал экономические преступления в силу своего психического состояния — такое вообще возможно?
— Разве что попадется больной человек с нестандартным хитроумным планом — это даже иногда помогает, потому что бюрократическая защита рассчитана на стандартные ходы и обычных людей. Но надо смотреть каждый конкретный случай. В массе же большая часть всех преступлений совершается как раз здоровыми, а не больными. Просто наши пациенты чаще попадаются.
— Про советский печальный опыт «лечения» диссидентов мы знаем. А можно ли в современной России говорить о том, что власть включает психиатрические рычаги по политическим мотивам?
— Были крупные дела, в которых власть то в одну сторону, то в другую давала крен, — дела майора Евсюкова, полковника Буданова, актера Костромского театра Филиппа Яловеги... Мы выдерживали свою линию, а официоз Евсюкова и Яловегу засудил. Яловега зарезал двух женщин в состоянии сумеречного сознания, а судебное постановление начиналось со слов «с целью ограбления». Чушь! Денег там насчитали 10 тысяч, причем он, уходя с места убийства, сгреб объедки со стола в корзину вместе с окровавленным ножом и побежал... Нелепость. Но, видимо, было выгодно так повернуть дело. А Евсюков был показательным служакой, очень достойным. И, конечно, на момент совершения преступления — невменяемым.
— Но это все-таки не советские времена...
— «Пока не советские», хотите вы сказать. В августе прошлого года вдруг появилось заключение, подписанное одной из главных московских экспертных групп, которое возвращает нас к советским временам — самым жестким, наглым временам, когда нарушались главные «три кита», на которых стоит независимая объективная экспертиза. Во-первых, в этом документе о подэкспертном говорится: «Как страдающего хроническим психическим заболеванием...» — это уже чушь, потому что это необъятное понятие. «Хронические психические заболевания» — под это подпадает все что угодно. Во-вторых, говорится «следует считать» — а эксперты не могут указывать, следует или нет, это компетенция суда. И в-третьих, «вменяемым или невменяемым» — решать этот вопрос тоже прерогатива суда. А мы имеем право только на развернутые формулировки — «по своему состоянию может осознавать смысл своих действий и руководить ими». На основании этого судья и выносит решение по своему здравому смыслу и разумению.
— Осознавать смысл своих действий — на момент совершения деяния?
— Конечно, формулировка о невменяемости имеет смысл только применительно к юридически значимому моменту.
— Однако это всего лишь одна экспертиза...
— Это пример для подражания экспертам по всей стране. Таких формулировок даже близко нельзя допускать. Я написал открытое письмо с просьбой, чтобы авторов этих формулировок одернули. В ответ руководство Сербского дало очень амбициозное ответное письмо, в котором они возмущаются «вторжением на свою территорию». А о главном — нашем призыве высказать солидарность для недопущения возвращения к советскому шаблону концовки заключения судебно-психиатрической экспертизы, открывающему дорогу произволу, — ни слова! А ведь этот шаблон неграмотен. К тому же он освобождает от умственных усилий и экспертов, и судей, и этим еще опаснее. Фактически это формальная отписка, удобная для всех, кроме подэкспертного, чью судьбу решает суд. И возвращение к таким формулировкам, и полученный мной ответ руководства Института фиксирует итоговое состояние отечественной судебной психиатрии. Нарушители переведут дух и будут продолжать...
