— На самом деле у нас Службу защиты прав ребенка — именно так этот орган власти называется — мало кто боится, а скорее даже наоборот, — рассказала «МК» главный редактор финской газеты на русском языке «Спектр» Эйлина Гусатинская. — О громких случаях, связанных с изъятием детей из семьи, я узнаю только из российских СМИ. В моем обширном окружении подобного не было за все 25 лет жизни в Финляндии. У младшего сына друг жил какое-то время в замещающей семье, но его не изымали, а все проходило при согласии всех сторон. С уверенностью могу сказать, что та информация, которая доходит до России, — это крайние случаи. И правда очень искажена. В русских газетах редко описывают предысторию: о том, сколько времени службы контактировали с семьей до того, как дело дошло до замещающей семьи, мало пишут и про другие обстоятельства.
Эйлина родилась и выросла в Москве. Ее мама финка, а папа из Украины. О разнице культур воспитания детей у нас и в Финляндии она знает очень хорошо.
— Я лично понимаю, в чем конфликт западных ювенальных служб и эмигрантов, в том числе и русских. В Финляндии вы никогда не увидите родителей, которые распивают спиртные напитки на детской площадке. Тем более что здесь закон вообще запрещает пить в общественных местах. Невозможная картина — мама и папа с сигаретами в одной руке и детьми в другой. Для финнов такое поведение просто дикость. Также вы никогда не увидите таких родительских собраний, как в российских школах: родители сидят за партами, а учительница по очереди костерит каждого ученика, при всех. В Финляндии учитель только тет-а-тет рассказывает родителю о ребенке. Так же деликатно с детьми ведут себя и родители. Финская мама никогда не станет прилюдно ругать, а тем более наказывать своего ребенка. Культурное и ментальное столкновения — вот в чем причина конфликтных ситуаций.
Русские, долго прожившие в Финляндии или Швеции, с первого взгляда отличают только что приехавших соотечественников в толпе: по крикам, ругани, шлепкам и подзатыльникам.
— Я однажды приплыл с семьей на лайнере в Швецию, — рассказывает москвич Александр Воронов. — В Стокгольме меня встречал институтский приятель Саша, который лет 10 назад перебрался сюда. И вот идем мы по городу, сын мой, как всегда, балуется, все норовит убежать куда-нибудь. Я его так легонько шлепнул по пятой точке. Мой приятель моментально замолчал и стал озираться по сторонам: «Уф, слава богу, никто не видел, как ты ребенка бьешь. А то могли бы в полицию позвонить».
* * *
Эйлина рассказала, что на адрес «Спектра» регулярно приходят письма от русских матерей в Финляндии. Женщины просят защитить Службу защиты прав ребенка от необоснованных нападок в российских СМИ.
«Я эмигрантка из России, живу в Финляндии 15 лет. Около 10 лет назад мне пришлось обратиться в Службу защиты прав ребенка. И я ни капли об этом не пожалела, — пишет читательница русско-финской газеты. — Приехала сюда одна с ребенком, сыну было тогда 3 года. Когда я отдала Сашу в первый класс, то у него практически сразу же начались трения с учительницей. Ребенок проявлял агрессию, плохо учился, не слушался. Сказывались и языковые трудности, хотя финский язык в семье был на самом высоком уровне. В итоге классная руководительница стала настаивать на том, чтобы перевести ребенка в коррекционный класс. Я, конечно же, была против, но как переубедить учительницу — не понимала. Подруга посоветовала мне обратиться в органы опеки.
Чиновники тут же подключились к проблеме. На беседу с психологом была вызвана и я, и учительница, и, само собой, сын. В течение первых трех-четырех месяцев сотрудники службы работали с нами очень плотно, чуть ли не каждый день приходили. Помогали сыну с уроками, просто спрашивали, как прошел день и что было в школе. Также они регулярно бывали в классе и беседовали с педагогом. В итоге выяснилось, что учительница недостаточно компетентна — и ее отправили на курсы повышения квалификации. У ребенка действительно нашли проблемы с психикой: в течение трех лет с ним дважды в неделю работал психолог. И раз в неделю психиатр. Пару раз в месяц психотерапевт общался со мной. И вся эта помощь оказывалась мне, как матери-одиночке, абсолютно бесплатно».
— Сейчас этот мальчик заканчивает школу, — рассказывает Эйлина. — Не коррекционную, а обычную — свой же класс. Никто никакое клеймо на нем не поставил, никаких психиатрических диагнозов он не получил. И Саша, и мама прекрасно осознают, как сильно помогла тогда работа со специалистами.
Еще одна реальная история.
«У меня серьезное заболевание, подолгу приходится лежать в больнице, — пишет русская эмигрантка из Москвы. — В Финляндии вот уже 10 лет. Органы опеки и попечительства прекрасно осведомлены о проблемах моего здоровья. Однако детей у меня отбирать никто не собирается. Наоборот, мне всячески помогают их воспитывать и сохранять семью. Мужа и родственников у меня нет, поэтому на период обострения болезни или когда мне нужно лечь в больницу — детей оформляют в замещающие семьи. Кроме того, ко мне на постоянной основе прикреплена сотрудница службы. Она приходит по моему вызову и помогает с детьми. В России я даже не представляю, как бы справлялась».
— Под внимание ювенальных органов опеки попадают всего лишь 1% всех жителей Финляндии. Причем 82% от числа обратившихся полностью довольны услугами, которые им оказали, — приводит статистику Эйлина. — Как правило, эти 82% — родители подростков. Вы же знаете, что в переходном возрасте дети часто попадают в плохую компанию, начинают баловаться наркотиками и алкоголем. Отказываются выполнять требования родителей приходить вовремя домой, ложиться пораньше спать, хорошо учиться и так далее.
— И как именно оказывают помощь таким семьям?
— С подростком начинают активно работать и психологи и, если надо, наркологи. Если есть необходимость, то даже временно помещают совсем запущенных ребят в специальный центр. Очень многих детей с помощью грамотного сотрудничества родителей и чиновников удалось выдернуть из плохих компаний.
* * *
В 2008 году в Финляндии был принят закон, согласно которому Службу защиты прав ребенка заставили работать более активно. И обращать внимание на большее количество случаев, чем раньше. Кроме того, все муниципальные детские учреждения Финляндии (школы, детские сады, поликлиники) обязали писать заявление о нарушении прав ребенка, если для этого есть повод.
— Эффективно это или нет, мы и сами еще не поняли. Но недопонимания и конфликтов между службой и родителями стало больше, — говорит Эйлина. — Во-первых, подростки стали пытаться манипулировать родителями, угрожая им пожаловаться в органы опеки. Вот совсем недавно был случай в русской семье — мальчик наклеветал на маму, сказав, что она его шлепнула. Тут же подростка поместили в детский дом, но, разобравшись во всем, его вернули в семью, предварительно проведя с ним беседу по поводу лжи. Или вот еще очень типичный пример. Ходит в садик ребенок из семьи иммигрантов (речь идет не только о русских, но и других переселенцах). А ребенок не в полной мере владеет финским языком, и из-за этого у него сложности в общении со сверстниками, конфликты. На встрече с родителями воспитатель советует отвести малыша к психологу. Мама послушала и поняла, что это просто рекомендации, а никак не обязательное к исполнению действие. Вроде справляется — и ладно. Проходит время, ребенок все равно испытывает дискомфорт, работники опять маме напоминают про психолога. А та снова никак не реагирует. Ну, воспитатели, видя, что нет никакого прогресса и родителям вроде как все равно, подключают к процессу Службу защиты прав ребенка. И начинается: мама в шоке, она напугана, начинает скандал, который только усугубляет положение. И пошло-поехало.
— Соцработники не придают значения обещаниям «завязать с понедельника», обвинениям в адрес бывших супругов и уверениям в том, что «у ребенка есть все и даже больше», — говорит автор справочников для иммигрантов Полина Копылова. — Стремление родителей изменить ситуацию в семье лучше всего доказывается действиями: согласием на консультацию семейного психолога (perheneuvolan psykologi), участием в группе поддержки для людей, склонных к насилию, записью на прием в наркологическую клинику и так далее. Надо также понимать, что от опеки невозможно «отвязаться», соцработника нельзя «уболтать» или «обаять». За всеми попытками произвести впечатление он все равно будет видеть вашего ребенка.
Как ведут себя в подобной ситуации финны? Они полностью доверяют своему государству и, соответственно, госслужащим. Поэтому рекомендация воспитателей в детском саду не вызовет у них никакого негатива. Наоборот, финские родители воспримут ее как заботу о ребенке и с готовностью пойдут на контакт с психологами. Однако новой редакцией закона (той самой, которая принята в 2008 году) довольны далеко не все. Общественность всколыхнулась, образовалось движение финских родителей и правозащитников, критически относящихся к мерам защиты прав ребенка. Чиновники быстро отреагировали на недовольства и кое-какие правила изменили.
— Но и тогда, и сейчас изъятие ребенка из семьи остается исключительно редкой и вынужденной мерой, — говорит Гусатинская. — Она применяется, только если несовершеннолетнему грозит опасность: родители пьют или имеются подозрения о насилии в семье. Бить детей в Финляндии запрещено — это закон. А Служба защиты прав ребенка — это не монстр и не машина по поеданию детей, какой ее преподносят в российских СМИ. Это организм, который создан в помощь родителям и детям. А если общество того требует — чиновники готовы к изменениям. Прислушиваются и к нам — представителям национальных сообществ. Не раз и не два устраивались совместные заседания, мы обсуждали создание рабочей группы, которая помогала бы и эмигрантам, и чиновникам взаимодействовать, разъясняла бы всем приезжающим на ПМЖ в Финляндию семьям правила (в последнее время Службой защиты прав ребенка организовано огромное количество курсов и тренингов для родителей). Но, к сожалению, очень часто такие встречи срываются так называемыми правозащитниками, которые просто-напросто делают себе имя таким образом. Один такой — очень хорошо известный у вас в России Йохан Бекман — особенно активен. Он всегда тут как тут со своими вечными криками про фашизм, ущемление прав русских и так далее.
Как только родители, попавшие по тем или иным причинам под надзор органов опеки, приходят к правозащитникам, подобным Бекману, их история тут же становится достоянием общественности. То есть вместо того чтобы помогать налаживать контакт со службой, такой «адвокат» усугубляет конфликт. В этом вся его роль. Многие родители, поняв это, бегут к профессиональным адвокатам, обращаются к культурным переводчикам (не просто переводящим с одного языка на другой, но объясняющим сторонам особенности культуры воспитания детей, традиции и прочие аспекты), налаживают контакт с психологами, начинают работу — и детей в семью возвращают.
— Но, как правило, в России про это уже не пишут, — вздыхает Эйлина.
* * *
О том, что все фашистские наклонности финских ювенальных служб — миф и ничего более, говорит и история русского учителя Павла Шмакова. Павел эмигрировал из России в 2000 году, встретив свою вторую жену — финку. Родилась дочка Настенька, но, к сожалению, семья распалась. Встал вопрос о том, с кем будет жить полугодовалый ребенок.
— И финский суд оставил дочку со мной — эмигрантом из России, не имеющим здесь работы и даже не знавшим на тот момент финский язык, — рассказывает Павел. — Просто судья спросил, кто сидит с ребенком, пока его мать работает. Сотрудник ювенальных служб ответил, что отец. Это так и было, собственно говоря. Поэтому решили, что Настю буду и дальше воспитывать я. Уверяю вас, в Финляндии в области охраны детей национальность или происхождение ребенка не имеет никакого значения.
С ребенком на руках Павлу было не просто, и он, бывший лучший учитель города, директор школы у себя на родине, устроился помощником воспитателя в детский сад. Освоил язык, потом пошел на педагогические курсы, после которых его взяли в школу, и снова стал учителем математики и физики.
— Меня оценили, и однажды я даже стал лучшим учителем в лучшей школе Хельсинки, — хвалится Шмаков. — А что касается ювенальных служб, то такой порядок, как на Западе, никогда не будет работать у нас, в России. Он не понятен нашему менталитету. Насколько помню, согласно последним опросам, только 11% россиян доверяют полиции. То же можно сказать про доверие к другим госструктурам. На Западе этот показатель — 80%. Там не рассказывают анекдоты про полицейских-взяточников. Нечестный полицейский отовсюду вылетит, его обольют ушатом грязи за то, что он опорочил звание... Как работает ювенальная юстиция на Западе? Если ребенок в 10 вечера в легкой одежде один на улице, то любой финн позвонит в полицию. И ребенка могут отобрать у родителей. То же самое произойдет, если кто-то увидит маленьких детей с пьяными родителями. Или если мама ударит по попке своего ребенка за то, что он пошел на красный свет. У нас постороннее вмешательство в дела семьи будет выглядеть как произвол бюрократических органов. Мы будем думать, что ребенка забирают плохие люди, начнутся скандалы, доносы.
Западная ювенальная юстиция противоречит нашим российским культурным нормам, и это вовсе не значит, что наши нормы плохи. Они — другие. Мы доверяем маме, папе, брату, но не государству. На Западе люди государству доверяют не меньше, чем маме и папе. Там раздают в детском саду и младших классах памятки: «Если тебя обидел папа, старший брат, дядя, немедленно позвони в полицию». У нас такой шаг оценят по-другому. И не факт, что это будет неправильно.
Всем известна пословица: живя в Риме, поступай как римлянин. И это правильно. Но и не стоит отказываться от хорошего в нашем воспитании, перенимая западное. В любом случае и то, и это не должно навредить ребенку.
* * *
Напомним, что Финляндия — одна из немногих европейских стран, где принят закон о невозможности применения насилия над детьми ни в семье, ни где-либо еще. По финскому законодательству домашнее насилие является преступлением.
Очень обижают финнов резкие выступления уполномоченного по правам детей Павла Астахова. В своих интервью финский омбудсмен Туомас Куртилла не раз замечал, что «эти высказывания его российского коллеги часто основаны на недоразумениях». Также критикуют финские органы опеки широкое освещение проблем конкретной семьи в СМИ. «Помещать ситуацию конкретного ребенка в центр общественного внимания, во всеуслышание обсуждать его дела под давлением широкой аудитории — это полное пренебрежение его правами, — цитируют Туомаса Куртиллу финские СМИ. — Здесь требуется скоординированное взаимодействие между органами власти, а не создание провокационной ситуации при помощи средств массовой информации».
Согласно многочисленным исследованиям Финляндия признана одной из самых благоприятных для жизни с детьми страной. Количество случаев установления замещающей опеки над ребенком в Финляндии находится на том же уровне, что и в других европейских странах. И не в кровных семьях по тем или иным причинам находятся всего 1,5% несовершеннолетних. А это порядка 16 000 человек. Для сравнения: в России только в детских домах находится порядка 700 тысяч сирот. А сколько в приемных семьях — статистики нет...
