Прежде всего филологи убеждены: термин «русский язык как неродной» применительно к любым школам на территории России безнадежно устарел. Он, разъяснил профессор кафедры филологического образования Московского института открытого образования Валерий Морозов, «появился в период ликвидации тотальной неграмотности в нашей стране, а в эпоху повсеместного распространения телевидения с Интернетом не является актуальным. Для подавляющего большинства жителей нашей страны русский — второй родной. И это пора отразить в Федеральном государственном образовательном стандарте. А термин «русский как неродной» имеет смысл лишь в полиэтнических классах, где он должен сменить нынешний термин «русский как иностранный».
Полиэтнические классы в российской школе — другая назревшая и перезревшая проблема и одновременно головная боль учителей, а также всех других участников образовательного процесса в России, включая самих иноязычных детей и остальных учащихся. Проблема, по словам филолога, заключается в том, что «в текущем российском законодательстве нет требований к уровню владения русским языком, необходимым для того, чтобы получить среднее образование. Для обучения в вузе нужно владеть русским языком не ниже третьего уровня — в противном случае придется пройти годичную подготовку. А вот в школе таких ограничений нет, а в итоге можно прийти и сесть в 10-й класс, не понимая ни слова. Что и происходит». Настало время внести соответствующие поправки в закон, настаивают специалисты.
Впрочем, проблем с русским языком полно и у тех учащихся, для кого он единственный родной. Но бороться с ними надо современными методами, иначе весь пар, что называется, уйдет в свисток. Современные дети, подчеркнул гендиректор Центра современных образовательных технологий Сергей Буланов, «не смотрят телевизор и не читают газет с журналами. Поэтому надо работать с этими «цифровыми аборигенами» на их территории — например, через качественно начитанные аудиозаписи литературных произведений. При этом дистанционное образование должно рассматриваться не как средство механизации образования, а как расширение образовательной среды. То, что считается плюсом дистанционного образования — экономичность, «обучение в индивидуальном режиме» и т. д. — не помогает, а мешает обучению».
Правда, слухи о тотальной безграмотности «цифровых аборигенов» сильно преувеличены, считает он: «Во всяком случае, по данным последних исследований, интернет-сообществ, которые выискивают в сетях грамматические и лексические ошибки — скажем, в рекламных текстах, — гораздо больше, чем тех, что используют ненормативную лексику». И это внушает некоторый оптимизм.
А вот что точно пока не получается, так это продвигать с максимальной отдачей изучение русского языка за пределами нашей страны. «Реально завоз учебников на Украину из России ничего не дает. Их и раньше можно было использовать только факультативно, а сейчас и вовсе уберут на самые дальние и пыльные полки», — рассказал доцент Винницкого института Межрегиональной академии управления персоналом Олег Кадочников (Украина). Но дело не только в политической конъюнктуре, подчеркнул он: «В украинских школах пока сохраняется один час русского языка в неделю, так что дети выходят из школы, не зная русского, и не могут читать Пушкина. В этих условиях большое значение приобретает ставка на современную русскую культуру. Но такого учебника российской литературы на Украине нет. А те, что завозили, насаждают не культуру, а антикультуру. Например, в качестве тем для изучения и обсуждения там предлагались такие, как «Пьянство» или «Угнетение женщины в семье».
В таких условиях Рособрнадзору следует разработать критерии оценки эффективности реализации программ по поддержке русского языка за рубежом, а Общественной палате — установить общественный контроль за эффективным расходованием бюджетных средств, направляемых на поддержку и развитие русского языка за рубежом, отмечается в рекомендациях «круглого стола». Не хотим же мы, чтобы вклад русского языка в мировую культуру ограничился словом «водка».
