— Людмила, вы — мать-героиня, как понимаете роль матери сегодня, в это непростое время?
— Я считаю, что любая мать, хоть один у нее ребенок, хоть пять детей, должна жить для своих детей, а не быть кукушкой. Долгое время почему-то считалось, что семьи, где много детей, неполноценные, а я, наоборот, пыталась доказать всем, что пять детей — лучше, чем один ребенок.
— А чем ваши дети занимаются?
— Старший сын у меня в ополчении, дочь и зять — артисты балета Донецкого драмтеатра, танцуют, другая дочь на оккупированной территории...
— Не переживаете за сына, да и вообще за близких, война все-таки?
— Знаете, сейчас уже нет, раньше волновалась. Поначалу, конечно, было тяжело. Не только за него, а за всех переживала. Особенно когда они шли туда, на передовую, потому что все ребята были неопытные, необстрелянные, войны не видели. Война пришла как снег на голову, но мальчики, независимо от возраста, пошли на защиту своей Родины. Если Славянск еще был под прикрытием, то Семеновка — нет, и когда ее бомбили со всех сторон, когда на них танки шли, а у пацанов ничего кроме пулек не было, представляете себе их состояние? Когда ты на расстоянии, переживаешь нереально. А когда на передовой оказываешься, ты всех видишь. Привезла им помощь, пошутили, и уже спокойно стало на душе. Только оттуда уезжаешь и опять слышишь, что бомбили их там, — так лучше назад, мне спокойнее. Вот так и моталась с марта между Славянском и Донецком.
— Расскажите о вашей прошлой жизни и нынешней...
— Я была совсем больным человеком, из дома не выбиралась никуда. Я после инсульта была, нога плохо двигалась, сидела с внуком. А потом его забрали в детский садик. Если днем чуть-чуть повозилась в огороде, то вечером — просто спать и все.
А как начались первые митинги, «дайте, — говорю, — посмотрю хоть одним глазком». И как захватили облгорадминистрацию в Донецке, я сразу на кухне стала помогать, разносила бутерброды, чай-кофе на подносе. А холодина была жуткая, дожди. И так получилось, что попался мне костюм Деда Мороза, я решила настроение всем поднимать. А потом начали приходить известия из Славянска, захотелось посмотреть, что там происходит. Стала там помогать на кухне, потом ездить на блокпосты, ребятам настроение поднимать. Все как родные они стали, роднее даже, чем собственные дети.
— Как получилось, что вы так сжились с амплуа Деда Мороза, став им по чистой случайности?
— Когда в самом начале меня спрашивали, что означает этот костюм Деда Мороза, я говорила: это значит, с Новым годом, с новой республикой, с новой жизнью, с новым счастьем. Так и получился Дед Мороз.
Мне вот из Москвы обещали передать два наряда Деда Мороза. Тот, в котором я в марте бегала, — это мой боевой костюм, можно сказать, он не вышитый, а к детям на праздники хотелось бы понаряднее поехать. Я и к бойцам на передовую буду в костюме выезжать.
А про известность — что мне от этого? Я как бегала бесплатно, так и бегаю, ничего себе не раздобыла. Только парик подарили новый, потому что мой пострадал.
Мне эта узнаваемость в самом начале помогла, когда начинала разносить еду, потому что после Майдана боялись брать бутерброды, чай. А потом уже все знали, что я из дома правительства. И то, что раздаю, можно было брать и есть.
— Какая сейчас гуманитарная ситуация в Новороссии? Говорят, что все очень тяжело.
— Гуманитарная обстановка у нас кризисная, уже третью неделю буханку хлеба никому не можем отвезти, а звонят и больницы, и интернаты. Просят если хоть не хлеба, так муки, лепешек испечь.
Мальчики тоже рады любому подарку, как в Славянске, — я даже жвачку собирала, потому что и это был привет из дома. И сейчас собираю любые подарки, даже зубные щетки, хотя бы что-то в руки дать, как и положено Деду Морозу.
— Какие инициативы по оказанию гуманитарной помощи детям и не только вы бы могли предложить руководствам республик?
— Я за то, чтобы гуманитарная помощь централизованно распределялась для школ и садиков в первую очередь. Я уже который день бьюсь за то, что дети не должны платить за тарелку кашки, если родители сидят без зарплаты, но вопрос пока с места не сдвинулся.
Ринат Ахметов выдает помощь жителям до 2 лет и после 60 лет, а остальным что делать — с голоду умирать? Надо, чтобы шло питание в детские сады и школы, мы сами пытаемся помогать, когда доставляем гуманитарку, то берем разбитые дальние районы. Хотелось бы, чтобы подарки были распределены каждому ребенку централизованно, по спискам, если не получатся на День святого Николая всем, то хотя бы части детей, а к Новому году другой части, чтобы мы до Старого Нового года не обделили ни одного ребенка. Я готова сесть на машины гуманитарного конвоя и с ними ехать от границы, чтобы помогать распределять подарки.
— Наверняка как Дед Мороз вы должны знать, какие подарки хотят дети Новороссии?
— У меня есть письма, которые передали Деду Морозу дети из Степановской школы и из Мариновки. Степановка — это вообще разбитое село. Был разбомблен комбинат бытового обслуживания, его отреставрировали, почти евроремонт сделали, и там же 3 декабря было открытие школы, мы тогда привезли детям подарки. Всем до одного досталось. В качестве подарков — игрушки, конфеты, канцелярщина, то, в чем они нуждаются.
Письма от детей очень красивые, хотя их немного — всего 30. Если бы смогли ответить на них, что-то деткам дать, было бы здорово. Есть интересные пожелания: один ребенок просит игрушечный АК-47, другой просит игрушечный военный джип, третий просит аквариум и там какие-то прибамбасики должны быть, не могу разобрать, какие именно, другие детки просят конфеты братикам и сестричкам, еще один просит рацию, чтобы он был круглый год со мной на связи. То, что дети военные игрушки просят, я считаю, это нормально, дети у нас всегда в войну играли.
— Каким, по-вашему, будет Новый год в Донецке? Как сами будете отмечать?
— Меня семья дома не ждет на праздники, знают, что я буду на передовой. Куда поедем, пока не объявляем по соображениям безопасности.
Народ с оккупированных территорий говорит, что тишина будет только на время праздников. Не верю я в это перемирие, оно для украинской армии, для проведения их Нового года. Они же войска не убирают, а только отводят, укрепляют позиции — о каком перемирии можно говорить. Каждое перемирие оканчивается для нас плачевно.
Беседовала Дарья Андреева, обозреватель пресс-центра «Новороссия».
