История о краеведе Анатолии Москвине сейчас всплыла не случайно.
Анатолия Москвина отправили на лечение в психиатрическую клинику в 2011 году. По всем канонам жанра он должен был уже освободиться.
Однако, как выяснилось, Москвин до сих пор лечится. И отпускать его на волю никто не собирается.
Спасать нижегородского «кукольника» взялись представители творческой интеллигенции. Скинулись, собрали деньги на адвоката. Ждут продолжения истории.
Мы тем временем связались с медсестрой столичной психиатрической клиники Юлией Ландо, которой удалось посетить Москвина и пообщаться с его родителями. После той встречи мать Анатолия обронила: «Больше никаких откровений от меня не ждите».
Юля выложила краткий отчет о своей поездке в ЖЖ с пометкой «16+».
«...Когда мы искали квартиру Москвиных и спрашивали у жильцов дома, соседи отворачивались, закрывали дверь. Наконец мы нашли нужную дверь. Мать Анатолия стала вжиматься в стену. Она привыкла, что приходят с обысками, забирают книги и вещи.
Никакой информации об Анатолии Москвине никто не собирал за эти два года.
Звонили от передачи «Пусть говорят», но мать отказалась с ними общаться. Сказала, что боится позора и издевательств.
Звонили им из Германии, интересовались мумификацией, хотели поговорить с Анатолием, но он в психиатрической клинике закрытого типа и посторонним общение с ним запрещено.
ххх
Родители Москвина — Юрий Федорович и Эльвира Александровна — оказались приятными интеллигентными людьми.
Они рассказывали, с чего все началось...
Москвин издал книгу «История свастики с древних времен до наших дней». Его обвинили в фашизме.
Затем опубликовал статью в «Нижегородском рабочем», в которой было упомянуто, что во время татаро-монгольского нашествия татары насиловали русских девушек. Его обвинили в экстремистской деятельности против татар.
После теракта в аэропорту «Домодедово» Анатолий Москвин пошел на кладбище и замазал фотографии на мусульманских могилах.
Его обвинили в вандализме.
Им занялся Центр по противодействию экстремизму.
Пришли 8 полицейских. Во время обыска обнаружили говорящих «кукол».
Приехали журналисты. У подъезда стоял огромный грузовик. Когда выносили «кукол», все перевернули, сломали. На улице в это время собралось много людей — все проявляли интерес и много смеялись.
На суде родственники покойных кричали Москвину: «Убить, расстрелять, пожизненное заключение!».
Потерпевшим предложили возместить моральный ущерб, назвать сумму в деньгах. Один назвал 500 тысяч рублей. И другой тоже.
Родители ждут — какое решение будет вынесено по квартире — выселят или нет, когда приставы придут забирать квартиру за моральный ущерб? Они на все согласны, лишь бы их в покое оставили.
После двух месяцев в одиночной камере СИЗО Анатолий четыре недели находился в Ляховской колонии для психических больных. Ему был поставлен диагноз — врожденная параноидальная шизофрения. Признан социально опасным.
Тогда его здоровье было нормальным. Он рассказывал, читал лекции. Приходили его слушать люди со всего корпуса Ляховской колонии.
После суда и обысков, многочисленных угроз мать предложила отцу открыть газ и умереть. Отец сказал: «Нельзя, кто-нибудь спичку зажжет, дом взорвется».
Следствие продолжалось год. Часто приходили с обысками в квартиру к Москвину. В любое время приходили, без предупреждения.
Родители должны были каждый раз сообщать следователю, если собираются поехать на дачу или еще куда.
Мать говорит: «Сын нас сделал изгоями. От нас все знакомые отвернулись!». Родственники отказались от них, друзья перестали общаться.
ххх
Приходил священнослужитель освящать дом и квартиру. Ругался на родителей: «Все эти беды у вас от того, что в церковь не ходили. Надо было ходить и обо всем рассказывать». Мать говорит: «Мы же в советское время воспитаны, отец в партии был».
Мать сейчас стала ходить в церковь. А отец тоже ходит с ней, хотя в Бога и не верит. Он везде с ней ходит.
Сотрудники правоохранительных органов забрали у родителей ключи от квартиры.
Следователь и судебные приставы забрали компьютер Анатолия, все его тетради, все научные работы. Заявили: «Это нужно для следствия».
Компьютер вернули пустым.
Главный следователь — полковник Шлыков посоветовал родителям: «Уезжайте. Cейчас человеческая жизнь стоит 10 тысяч рублей».
Следователь предложил помочь родителям продать их квартиру за миллион рублей: «Сами вы не продадите. Вашу квартиру теперь никто не будет покупать».
Пока родители выплатили 33 тысячи рублей за моральный ущерб.
Мать хотела отнести книги Москвина в библиотеку. В администрации районной библиотеки сказали, не возьмут, семья опозорена.
20 августа 2013 года был суд. Заключение в психиатрической клинике продлили еще на полгода. Это уже в третий раз.
С Анатолием не разговаривали. Судья зачитала приговор о продлении срока в больнице на принудительное лечение на полгода.
Родителям вначале обещали отправить Анатолия Москвина в институт В.П.Сербского на дополнительную экспертизу. Но этого не произошло.
ххх
В 16.00 мы отправились в больницу к Анатолию.
Москвина принудительно заставляют принимать по 15 таблеток в день, среди них препарат трифтазин. Находясь под действием седативных препаратов, он очень медленно двигается, плохо говорит, теряет зрение, не может писать, изо рта течет слюна. Большую часть суток спит. Остается безучастный к разговору. Немного улыбается, только когда мать начинает рассказывать про домашнего кота.
Сказал, что начал писать в СИЗО книгу «Нижегородские Мастер и Маргарита» и скоро надеется выйти и продолжить работать.
Родители с собой не приносят еду, потому что все отбирают.
66 человек в отделении и переполненные палаты. Санитары бьют больных для поддержания необходимой дисциплины. Москвин был избит пациентом Дмитрием Ткаченко и на какое-то время попал в больницу с переломами и сильными ушибами.
Мать пишет благодарственные отзывы врачам в психбольнице, чтобы к Анатолию Москвину относились лучше. Очень боится, что его кто-нибудь убьет.
ххх
По дороге на вокзал я разговорилась с местными жительницами Страховой Любовью Николаевной и Шиговой Татьяной Викторовной.
Женщины рассказали про девочку Вику, которая погибла, когда ей был один год. На пятиэтажный дом упал аварийный подъемный кран, и ее придавило плитой. Мать выжила, но часть ее тела парализовало, и она стала инвалидом.
Вику Анатолий Москвин выкопал. Но, видимо, она не подошла для говорящих «кукол», и он отнес ее обратно.
Женщины сказали, что матери невыносимо было переживать два раза похороны дочки».
«Психиатр посмотрел на Анатолия и выписал валерьянку»
Мы сидим с Юлей в квартире ее приятеля режиссера Артура Аристакисяна.
— О Москвине я узнала случайно. К Артуру на лекции пришел один студент и спросил: «А вы знаете про такого Москвина?». Артур ничего не знал. Мы начали искать материал о Москвине в Интернете. Позже я прочитала книги этого человека, статьи в газетах. Интересно он писал о своих путешествиях по кладбищам России. Сильная краеведческая работа. Мне он стал интересен, и я решила пообщаться с его родителями.
— Как вас приняли родители?
— Мама его, Эльвира Александровна, очень хорошо меня приняла. Она интересная женщина, правильная, со своеобразными манерами, на нее любопытно смотреть. По образованию инженер. Мне казалось, ей необходимо было выговориться. Несколько лет она держала все в себе. В итоге я весь день провела с ней. Она рассказала мне всю историю сына, начиная с самого детства.
— Там ведь еще отец Москвина присутствует.
— Отец Москвина — всего лишь тень Эльвиры Александровны. В разговоре он не принимал участия. Жена не позволила ему выходить из комнаты.
— Вернемся к сыну Эльвиры. Мать замечала какие-то странности за своим Анатолием?
— Она замечала, что он странный, но на все ее вопросы он реагировал агрессивно: «Не трогай меня». Тем не менее она его любила, буквально жила им. Он ведь единственный ее ребенок. Судьба у Москвина, конечно, трагическая. Как-то у него все не складывалось с самого детства. В школе его все обижали, смеялись над ним, издевались. Например, однажды одноклассники стянули с него штаны. А в 3-м классе его изнасиловал какой-то мужик. Вернулся домой он в синяках, слезах. Мать позже узнала причину его слез...
— Она не пыталась водить ребенка к психиатру?
— Эльвира — партийный советский человек. Распознать шизофрению она вряд ли могла. Она понимала, что ее сын — человек неординарный, умный, лучше всех учится в классе, самостоятельно изучает языки. К психиатру она водила его лишь один раз. После того как его «повенчали» с покойницей. Врач тогда сказал: «Ничего страшного, это возрастное, пройдет». И выписал валерьянку.
Жуткую историю, о которой говорит собеседница, сам Анатолий Москвин описал в своем дневнике. «4 марта 1979 года наша школа №184 занималась сбором макулатуры. Мы ходили по подъездам. Около одного из подъездов стояла крышка гроба: в соседней школе погибла девочка. 11-летняя Наташа Петрова принимала ванну, и в этот момент отключили свет. Вскоре напряжение опять подали. Выходя из ванной, Наташа концом мокрого полотенца задела об оголенный провод и мгновенно скончалась от разряда.
...Выйдя из подъезда с кипами макулатуры, мы попали прямо на вынос гроба. Видимо, мать Наташи была членом какой-то секты. Несколько мужчин из похоронной процессии меня схватили за плечо. Мать покойной подвела меня к гробу и, пообещав много конфет, апельсинов и денег, велела целовать покойницу. Я залился слезами, умолял отпустить, но сектантка настаивала. Кто-то взрослый с силой пригнул мою голову к восковому лбу девочки в кружевном чепчике. Мне не оставалось ничего другого, как поцеловать куда приказано.
Так я сделал раз, другой и третий. После мне подали два кольца, велели одно насадить мертвой невесте на палец, другое надели на палец мне.
...Затем мне насыпали полные карманы, вручили авоську фруктов и дали бумажку в десять рублей. На 10 рублей я накупил книг про животных и монгольских марок.
Ближе к концу учебного года мертвая Наташа начала сниться мне чуть ли не каждую ночь. У меня начались галлюцинации, по ночам я стал бредить. Врач, к которому обратились за помощью мои родители, объяснил это явление гормональной ломкой».
— Но это детство. А дальше? Он ведь работал в институте, пользовался авторитетом среди историков?
— В институте он преподавал на кафедре. Там у него произошел конфликт с преподавателями, в итоге ему предложили уйти. Он и ушел. А еще он очень хотел детей, девочку. Поэтому начал заниматься репетиторством, ему нравилось общаться с детьми.
— Что он преподавал?
— Иностранные языки, филологию. Он ведь знал 13 языков. Самое интересное, и дети его любили. Одна девочка долго ходила к нему заниматься, пока родители ей не запретили, потому что она так прикипела к нему, что отказывалась заниматься с другими учителями.
— У Москвина вроде была какая-то любовь?
— Да, у него был роман с землячкой Юлей Грешновой. Она — дама интересная, симпатичная, пишет стихи, увлекается Индией. Юля согласилась быть его музой, дамой сердца, но с условием: «Секса не будет». Москвин был рад просто жить с ней вместе, работать, на всякую ерунду не отвлекаться. Это она вбила ему в голову, что надо бы удочерить девочку. Вот тогда у него появилась мечта взять из детского дома ребенка. Он занимался этим вопросом. Присмотрел себе девчушку. Но органы опеки ему отказали в опекунстве по причине малого дохода. Вот тогда он вроде бы и отправился выкапывать первый труп. А денег у него и правда не было. Мать всю пенсию тратила на сына. Сам Москвин перебивался случайными заработками. Напишет статью в журнал, получит копейки и сидит дальше. Краеведением тоже особо не зарабатывал.
— После всей этой истории с «куклами» Юля объявлялась?
— Да, она твердила одно: «Москвин сам придумал себе какую-то любовь». Но мама Анатолия утверждает, что чувства были взаимны. Сейчас вроде Юля уехала жить в Индию. Вряд ли она вспоминает о своем воздыхателе.
«Познакомься, Маша, это тетя Зина, ее не нужно бояться»
— В той самой квартире, где обнаружили 29 мумий, проживала вся семья Москвиных?
— Да, вместе с этими «куклами» жили мать, отец и сам Анатолий. Причем Анатолий не часто бывал дома. Мог неожиданно собраться и уехать на месяц путешествовать. В средствах он был ограничен, поэтому вдали от дома ему приходилось ночевать в подъездах, на улице. Кочевой образ жизни превратил Москвина в страшного неряху. Мать ругала его за это. Она любила, чтобы дома был идеальный порядок, а сын как мог противился этому.
— Ваше впечатление от этой квартиры?
— Чистое и уютное жилье. Вам покажется странным, но в их квартире приятно находиться. Что еще я там заметила? Черный кот Барсик разгуливал по комнатам, на полках стоял десяток кукол — только обыкновенных, покупных.
— Родителям не тяжело жить в этой квартире?
— Нормально им там. Следователь вроде советовал им продать квартиру, чтобы выплатить моральную компенсацию родственникам похороненных девочек. Но покупателей на жилье с такой черной «историей» не нашлось.
— Когда родители обо всем узнали?
— Когда к ним в квартиру пришли с обыском. Москвина ведь подозревали чуть ли не в организации теракта в «Домодедово». Оперативники начали шмонать квартиру, взяли «куклу», потрясли, а там — кости.
— Как же отец с матерью не сошли с ума после всей этой истории?
— Почти сошли с ума. Отец попал в больницу с инфарктом. У матери обострился сахарный диабет, она тоже попала в больницу. Они стали пугаться шорохов, посторонних звуков. Соседи обходят их стороной, боятся даже здороваться с ними. Поэтому говорить с родителями Москвина тяжело. Мать постоянно плачет.
— Интересно, где же помещались все эти 29 «кукол» в человеческий рост?
— «Куклы» появились не в один миг. Москвин пополнял коллекцию на протяжении 10 лет. Все «куклы» хранились в его комнате. В спальне родителей «жила» лишь одна. Анатолий называл ее «Машей». Мать ни о чем не догадывалась. Более того, когда к ней в гости заглядывали подруги, все в один голос восхищались «куклами» как произведением искусства: «Какая красота!». По словам женщины, понять, что «кукла» — мумифицированный труп, было невозможно. Единственное, женщину смущало, что сын с этими «куклами» разговаривал, как с живыми людьми. Она всегда делала ему замечания: «Что ты, маленький, что ли? Все играешься с ними». Также она рассказывала, что на Новый год Анатолий усаживал эту самую «куклу» Машу за общий стол. Эльвира чувствовала себя неловко, когда приходили приятели семьи и Москвин громко заявлял: «Маша, познакомься, это тетя Зина. Не бойся ее».
— Матери Москвина не приходило в голову спросить сына, зачем тебе такое количество «кукол»?
— Дело в том, что Москвин одно время занимался историей русской народной куклы, ему была близка эта тема. Первая «кукла» появилась в их доме в тот момент, когда кто-то подарил Эльвире набор для парикмахерских услуг. И тогда Москвин загорелся идеей делать «кукол» и мастерить им прически. Она вспоминала, что «куклы» были сделаны настолько рукотворно, вроде как из папье-маше, ничего страшного в них не было.
— Мать спрашивала сына, откуда тот притащил принес очередную «игрушку»?
— Он с ней особенно не разговаривал на эту тему. Старался, чтобы она не влезала в его личное пространство. Все ее попытки о чем-то разведать резко пресекались сыном. Сейчас родителям сложно говорить про «кукол». У матери сразу случается истерика.
— Видимо, Москвин знал технологию изготовления мумий?
— Конечно, знал. Он много лет изучал египтологию, технологии мумифицирования. На суде он подробно описывал рецепты изготовления мумий — сколько соли сыпал в раствор, как и сколько дней он сушил «кукол»... На мумификацию одной «куклы» у него уходило полгода, а то и год.
— Где Москвин мастерил «кукол»?
— В уголовном деле мы читали, что «мастерская» находилась вне дома. В каком-то подвале. Кстати, уголовное дело Москвина занимает аж 30 томов. Там есть любопытные вещи. По этому делу можно мемуары писать. Следователи дословно передали на бумаге речь Москвина. В своих признаниях он подробно рассказывал о судьбе каждой выкопанной девочки или девушки. Он всех помнил по именам, знал досконально историю их короткой жизни. Все они погибли трагически. Им было от 4 до 30 лет. Следователям Москвин в деталях рассказал, как искал «жертвы», как приходил на могилы, раскапывал, перевозил в Новгород. У него ведь даже хранились фотографии всех умерших. Также мы прочитали дневники Москвина, которые он вел на протяжении всей жизни. Но там ничего интересного. Дневник написан сухим, канцелярским языком. Он рассказывал, во сколько встал, во сколько лег, что прочитал. Пунктуально, по минутам все записывал. Удивились мы, что на сон он оставлял себе очень мало времени — 4–5 часов. По этим записям можно подумать, что дневник вел деловой человек.
— Как он находил истории погибших?
— Шерстил Интернет, криминальные сводки. Потом отслеживал судьбу погибшей, место и время похорон.
— Все «героини» Москвина погибли трагически?
— Всех погибших преследовала либо какая-то трагедия, либо несчастный случай, были изнасилования... Среди «девочек» Москвина было много сирот. Кстати, в судебном морге до сих пор лежит больше половины выкопанных тел. Их даже не забрали. Кого-то забирать некому или просто не надо. А ведь прошло три года. На суде одни родственники девочки попросили Москвина возместить моральный ущерб в размере 500 тысяч рублей. Сумму взяли с потолка. Вторые, услышав, что можно срубить денег, тоже объявили такую же сумму. А потом отец погибшей сказал: «Я бы с Москвина ничего не взял, это жена настояла. Он ведь к моей дочери после ее смерти относился лучше, чем я при жизни. Наряжал ее, спать укладывал, сказки читал, мультики показывал».
«Не забирайте моих девочек обратно в могилу. При возможности я за ними приду»
— Статья 214 УК РФ за вандализм предусматривает до трех месяцев лишения свободы. Москвин гораздо больше времени провел в СИЗО. Уже третий год — в психиатрической клинике. Как так получилось?
— Судье не понятно было, что делать с таким преступником. Да, Москвин выкапывал трупы, мумифицировал их, но надругательства над телами не производил. Сам Анатолий уверял, что таким образом хотел продлить жизнь «девочкам». Для него не нашлось статьи в УК. Но и отпускать его нельзя. Это ясно всем. Поэтому его определили в психушку. Там нет определенного срока пребывания, это мера наказания бессрочная. Каждые полгода Москвин проходит медицинское освидетельствование, пребывание в больнице постоянно продлевают. Решение по этому вопросу принимают не врачи, а суд. В психбольнице права человека закончены. Туда нет доступа ни журналистам, ни проверкам, очень закрытое место. Особенно в Нижнем Новгороде.
— Но вы как-то прошли?
— Случайно. Туда пускают только родственников пациентов. Мы пошли туда с матерью Москвина. Нас встретила пьяная санитарка, которая даже не обратила внимания на то, кто куда идет.
— Москвин лечится в специализированной клинике?
— Он лежит в отделении принудительного типа. Основной контингент — уголовники. Однажды его там сильно избили, с переломом черепа перевели в отделение психосоматики. Там подлечили и вернули обратно к наркоманам, насильникам и убийцам.
— Возможно, его там подлечат?
— Это вряд ли. Москвина пичкают нейролептиками. Его сосед по палате рассказывал, что Анатолию дают достаточно серьезные дозы. Как медик в этой области, могу сказать, что подобные препараты нужны при остром психозе. После них человек успокаивается и засыпает. Если такие лекарства давать ежедневно на протяжении недели, месяца, то больной будет превращаться в растение, его личность изменится, у него начнется апатия ко всему — может только есть и спать. Нейролептики подавляют передачу нервных импульсов, работу мозга. Идут необратимые изменения личности. Надо заметить, Москвину там не просто. Света в клинике нет. Врачи считают, что психи должны пользоваться лишь дневным светом, стемнело — спать. Раз в неделю им дают горячую воду. Гулять их совсем не выпускают. Нет условий для прогулок, да и выгуливать их некому. Вот уже третий год Москвин сидит в четырех стенах без свежего воздуха.
— Мать к нему часто приходит?
— Она ходит каждый день ровно в 16.00. Не пропустила ни одного дня. Приносит ему еду. Она каждый день печет ему пирожки, варит картошку, жарит котлетки. В больнице очень плохо кормят.
— Она хочет, чтобы его выпустили?
— Категорически против того, чтобы сына отпустили. Ей удобнее, что он там. Она боится, что если его выпустят, он снова пойдет раскапывать могилы. Ведь на суде Москвин сказал: «Не забирайте моих девочек обратно в могилу. При возможности я их снова заберу к себе, им там плохо». Тогда все поняли, что если его отпустить, он снова пойдет на кладбище.
— Вам удалось пообщаться с Москвиным?
— Я сидела с ним минут 20. Москвин выглядит очень заторможенным, он уже на себя не похож. Апатичный, слюни текут, что-то говорит, но очень медленно. В основном, как заезженная пластика, повторяет: «У меня все нормально, спасибо, я скоро выйду. Ничего мне не надо». Хотя на суде он был совсем другим человеком. Глаза его горели, он говорил быстро, четко, подробно. Теперь стал совершенно безликим, еле-еле передвигается. Сказалось действие лекарств. Главврач клиники гордится таким пациентом, так и говорит: «Это самый интересный товарищ у нас. Бережем его, как сокровище. Никому не отдадим».
— Некоторое время назад творческие люди обеспокоились его судьбой и решили спасти «интересного пациента»?
— В Москве живет девушка, которая делает эксклюзивные украшения. Все заработанные средства она перечисляет на нового адвоката Москвина. За его дело взялась защитница «Пусси Райот» Виолетта Волкова. Надеемся, она вытащит Москвина из психушки. Многие западные СМИ именно сейчас заинтересовались судьбой Москвина. Говорят, в Европе специалисты такого уровня очень пригодились бы. Один профессор писал, что если бы Москвин родился в Европе, у него была бы собственная лаборатория, он мог бы стать великим ученым. А недавно на некоторых сайтах появилась информация, что Москвина вроде признали психически здоровым, но пока не освободили. Так что ждем развязки этой истории...
Прошел слух, что о жизни этого человека собираются снимать фильм. Сценарий уже написан. Только вот режиссеры в раздумье — можно ли такое кино выводить на широкий экран? Не слишком ли жестко?..
