Людмила Михайловна АЛЕКСЕЕВА, председатель Московской Хельсинкской группы:
— Сейчас я не горжусь ничем. Потому что сейчас правозащитное движение в нашей стране практически раздавлено. Мы стараемся выжить — те, кто остался.
Если же говорить о достижении, которое мне особенно дорого, то я не назову здесь какую-то единичную акцию, а просто скажу, что больше всего радости и удовлетворения я испытываю, когда удается помочь несправедливо осужденному человеку. Когда благодаря поддержке правозащитников получается сократить ему срок наказания или вызволить из тюрьмы.
Елена ПАНФИЛОВА, вице-президент международной неправительственной организации по борьбе с коррупцией Transparency International, председатель правления Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернэшнл — Россия»:
— Я горжусь только одним: тем, что моя организация, 15 лет назад созданная горсткой из шести человек, сидевшая в четырех полуподвальных квадратных метрах, теперь оказывает правовую антикоррупционную помощь людям и предпринимателям, проводит контроль закупок и деклараций доходов, собственности и конфликта интересов должностных лиц, организует этическое, правовое и гражданское образование в Калининграде и Барнауле, Москве и Великом Новгороде, Санкт-Петербурге и Владимире и других регионах нашей страны. И каждую неделю к нам приходят люди и говорят: мы хотим открыть вашу приемную у нас, у нас тоже есть силы и желание и есть те, кому надо помогать.
Вот правда, все остальное ветер истории сдует, а людей, которые пошли за нами и идут несмотря ни на что, — нет. И я нечеловечески этим горжусь.
Александр ЧЕРКАСОВ, председатель совета правозащитного центра «Мемориал»:
— Наши главные достижения — это, наверное, не столько победы в судах — найти справедливость ближе Страсбурга бывает непросто, — а тексты. Тексты непростые, нелегкое чтение. Доклады, брошюры, книги о военных преступлениях. О зачистке Самашек в 1995-м в Чечне, например. Там — отдельно о каждом убитом. Или «Неизвестный солдат Кавказской войны» — там пять с половиной тысяч погибших и пропавших в той же Чечне в первую войну. «Хроники насилия» — это уже вторая война, день за днем. «Судьба неизвестна» — исчезнувшие гражданские. Все эти книги — о людях, они написаны «в масштабе человека». И эти тексты, и страсбургские дела — они не дали превратить трагедию в статистику.
…Хотя главные достижения — это когда кого-то удавалось спасти, от неволи или от смерти. Самое главное, наверное, то, что Сергей Ковалев, «мемориалец» Олег Орлов и их товарищи сделали в Буденновске в 1995-м — добились освобождения полутора тысяч заложников в больнице, сами, с еще полутораста добровольцами, став заложниками, «живым щитом». Было такое время, когда возможно настоящее макроскопическое воздействие. И еще будет.
Светлана ГАННУШКИНА, председатель комитета «Гражданское содействие»:
— Мне дорого, когда удается помочь невинно обвиненному человеку. Это редко получается, но когда получается — счастье безмерное.
Такое счастье я испытала, когда благодаря нам суд в Пушкино освободил из-под стражи девочку-филиппинку. Ее наняла одна семья через фирму, поставлявшую «экзотическую прислугу». Муж требовал от нее секс-услуг. А когда девочка сбежала, наниматели обвинили ее в краже. Она пять дней провела за решеткой, пока мы не приехали в Пушкино защищать ее. И защитили. И это мне дорого.
Мне дорого видеть живым и здоровым человека, который был в безвыходном и опасном положении и спасся благодаря нашей помощи. Таких случаев было несколько. Людям грозила смерть, надо было уезжать. Мы договаривались с общественными организациями, миграционными службами западных стран, и они входили в их положение.
Недавно за границей я виделась с чеченской девушкой, которую родственники приговорили за «плохое поведение». Насильно пытались ее выдать замуж, потом решили убить. Нам удалось помочь ей уехать. Сейчас она ждет ребенка, она счастлива. Она пришла со свекровью, красивой немкой. Бросилась ко мне, рыдала, говорила: «Я знала, что они меня убьют».
Другая семья — женщина с тремя детьми. Ей угрожали в Чечне, ее преследовала полиция, убили ее мать. Свекровь и муж превращали ее в ничто. Сейчас она в Германии, работает врачом. За полгода сдала все экзамены — с полугодовалым ребенком на руках!
А вот другая история: много лет назад в Ереване я запомнила среди пленных парня-азербайджанца. Он смотрел на нас, и у него была в глазах надежда. Они полтора года были в плену. Ждали. И все-таки их освободили благодаря нам. Потом я встретила его в Азербайджане, и это было счастье.
Еще семья: мама наполовину армянка, сын — на четверть. Они бежали из Азербайджана. В Москве перебивались полтора года, мальчик учился в нашем Центре адаптации и обучения, потом уехали в Норвегию с нашей помощью. Сейчас этот мальчик приезжает в Москву как норвежский дипломат. Первый не рожденный в Норвегии, кто был принят в дипкорпус.
Правозащитная работа приносит удовлетворение, ни с чем не сравнимое. Когда ты видишь людей, чья судьба с нашей помощью решилась положительно и которые теперь счастливы. Единственное, что меня огорчает: они счастливы как граждане других стран. А почему они нам не нужны? Почему эти врачи, дипломаты не понадобились России?
