Напомним, что ГПИСС, наряду с коттеджным поселком Пересыпь в Краснодарском крае и особняком на Арбате, попал в список объектов Минобороны, которые были проданы по заниженным ценам. От крупнейшего проектного института России же было решено избавится из-за того, что якобы он был нерентабелен.
В среду в Пресненском районном суде, пожалуй, впервые появилась возможность выслушать рядового сотрудника ГПИСС, специалиста, который посвятил институту более 30 лет - Игоря Ермоченко.
Немолодой, но крепкий и подтянутый мужчина, яркий представитель «советской научной интеллигенции» не спеша зашел в зал и встал у трибуны. Прокурор попросил его рассказать об институте «не раскрывая гостайну». Эта формулировка почему-то вызвала у экс-главы Департамента имущественных отношений Минобороны Евгении Васильевой смех. Не обращая внимания на эмоции, свидетель пояснил, что действительно у института есть особо важные объекты. Институт являлся главной организацией, которая занималась стартовыми позициями для ракет. По проектам института были построены объекты РВСН, системы ПВО, защитные сооружения управления войсками.
- Как коллектив узнал об акционировании 31-го ГПИСС? Как отнесся к акционированию? - спросил прокурор у свидетеля, чем на этот раз вызвал у Васильевой истерику.
- Прошу суд снять вопрос! Это не имеет никакого отношения к делу! - неожиданным фальцетом выдала Васильева. - Я и так терпеливо слушала все, что говорилось до этого... своими вопросами вы затягиваете дело!
Далее вступили адвокаты, которые заявили, что частное мнение свидетеля никого не интересует.
- А я скажу. Для меня это принципиальный вопрос... Тоже самое когда-то было сказано коллективу института, мол, ваше мнение никого не интересует, институт все равно будет акционирован. Это было сказано коллективу, который, как мне кажется, достоин уважения, - ровным голосом пытался продолжить свидетель.
В итоге, судья все-таки предоставила Ермоченко возможность высказаться.
- То, что нас акционируют, было заявлено на общем собрании коллектива... Тогда-то и было сказано, что наше мнение не интересует. Вообще, все собрание было записано на пленку, но каким-то образом эти записи исчезли, - рассказал свидетель.
Далее он сообщил, что зарплаты у сотрудников хоть были и небольшие, но выплачивались своевременно. При этом, загруженность в коллективе института 2010-2011 годах была «300-процентной». Спокойствие было нарушено после того, как прошел слух о том, что институт переедет в Балашиху.
- О переезде института я узнал от своих коллег. Эта информация вызвала всплеск эмоций, большинство офицеров четко заявило, что не собирается туда переезжать. Новость эта будоражила весь институт, - рассказал свидетель.
- Почему коллектив не хотел переезжать в Балашиху?- поинтересовался адвокат Васильевой.
- А вы работали в Балашихе? - в ответ поинтересовался свидетель.
- Я-то работал в Балашихе... Просто интересно, а как же долг Родине? В Балашихе никто не хотел его отдавать? - риторично отметил молодой защитник, видимо, забыв учесть основной возраст и возможности большинства специалистов института.
Далее свидетель рассказал, что о продаже института он узнал от охранника.
- Он рассказал мне, что институт в выходные дни посещал министр, и здание будет продано, так как акции нам не принадлежат. Одна акция остается в Минобороны, другие уходят... Было обидно за институт... В институте шли брожения, связанные с возможным увольнением, потому что коллективный договор с институтом, как таковой, был уничтожен... Люди не понимали, почему так резко изменилось отношение.
По словам свидетеля, коллектив до последнего противился акционированию института. При этом сотрудники ГПИСС писали письма «во фракцию КПРФ, премьер-министру, президенту».
- Ну и какой был ответ? Вы, вообще, получили ответ? - снова «завелся» адвокат Васильевой. Свидетель опустив голову, после паузы, коротко ответил:
- Нет...
Таким ответом, кажется, защитник главной фигурантки дела остался вполне доволен.
