Как известно, на войне первой погибает правда. Чтобы как-то этому воспрепятствовать, в огонь сражений отправляются журналисты, вооруженные лишь тем, что помогает собирать информацию. Но по определению эти люди — не шпионы, а усталые собиратели останков правды. И вообще в нормальных, не пропагандистских учебниках давно прописано, что СМИ всегда должны находиться между властью и обществом. А потому их главная функция — не только на войне, но и везде где можно, — информировать народ, насколько честно, эффективно работает власть на интересы общества, оправдывает ли она доверие тех широких масс, которые они информируют. Отсюда следует, что критичность — неотъемлемый признак журналистики. Если же пойти по этой логике дальше, можно добраться до неприятного для некоторых открытия: провластной журналистики не бывает.
Когда же у беспокойных творческих сердец случается роман с властью, бизнесом, криминалом — там начинается «Вторая древнейшая профессия». Названная так книга Роберта Сильвестра как раз о том, где кончается журналистика и начинается проституция. Поэтому куда честнее поступают те, кто, почувствовав дефицит отваги, денег или комфорта, начинает видеть себя известным политологом, пиарщиком, ведущим ток-шоу. Наконец — обозреватель (если бы не западные санкции, я бы заменил последнее слово на более звучное — «Observer»). Это все профессии яркие, их мастера хорошо известны. Их видят, слышат, читают. Им завидуют.
Но есть другие, действительные журналисты, чьи имена мы чаще узнаем из трагических хроник войн, катастроф и прочих событий. Пример тому — ребята, чьи имена Россия и мир узнали после того, как они были убиты во время военных действий на Украине.
Но было бы странным противопоставлять тех, кто работает в «горячих точках», журналистам, освещающим иные события и темы. Жизнь многогранна, и присутствие журналиста требуется везде — в экономике, политике, культуре — в любой жизненной сфере, где что-то происходит. А происходит интересного у нас все больше. Вот только журналистов все меньше.
Этому факту есть свои объяснения, на это указывают тревожные симптомы. Первый — в журналистике факта почти не испытывает потребности наше стабильное общество. Второй — меньше всего в том, что происходит, мне кажется, нуждается наше энергичное руководство.
А зачем последнему какая-то там «четвертая власть», которая будет что-то выискивать, контролировать, «очернять»? Это уже какая-то пятая колонна получается.
Это вроде бы понятно. Но оказывается, что власти уже не очень-то нужны и по гроб влюбленные в нее работники пера и микрофона. Потому что власть уже сама себе журналист. Сегодня кинь палку даже в самую скромную государственную персону — обязательно попадешь в блогера. Пишут, снимают, размещают в Сети саги о своей неутомимой деятельности все — депутаты, министры, губернаторы, мэры, префекты, главы поселений… Причем нетрудно догадаться, какая в этой «саможурналистике» бушует искренность, если не сказать — исповедальность. Причем, как мне кажется, этих вип-блогеров меньше всего волнует размах обретаемой ими аудитории.
Поясню это дивным примером времен брежневского застоя, когда один из крупных военных чинов записывался на ТВ по случаю большого армейского праздника. Телевизионщики были обеспокоены тем, что маршал сильно скован и говорит слишком казенно. Они стали успокаивать выступающего: «Попробуйте расслабиться, не надо говорить канцелярских слов, опустите лишние цифры. Вас же смотрят миллионы самых разных людей».
Ответ старого солдата последовал сразу: «Это вы здесь каждый день сидите для миллионов. А я пришел, чтобы доложиться одному человеку. И вы его знаете...»
Эта трагикомичная ответственность перед «одним человеком» насчитывает века. Она на своем счету имеет инфаркты миллионов чиновников и моря слез после неудачных отчетов Ему. Тому, кто креслом выше.
Но ничего, сейчас стало легче. Новые коммуникации повысили оперативность рапортов, обогатили отчетность красочной мультимедийностью. Разве с такой техникой писатели от власти могут работать в минорных тонах или печальных сомнениях? Нет, они купаются в победных и созидательных жанрах. И даже с живинкой. Редкий лентяй начнет сегодня свое сетевое эссе с ветхосоветского: «За отчетный период мною проделано». Наверняка жена или сын-старшеклассник подскажут ему что-то вроде: «Какой же веселый праздник прошел у нас на главной площади города! Как же солидарны люди с тем, что мы для них делаем…»
При такой гармонии народа и власти романтики от журналистики либо мечтают устроиться в программу «Магазин на диване», либо перечитывают «Вторую древнейшую». Но уже как учебник. Поэтому число «писак, знающих свое место» и имеющих правильные вопросы к докладчику, неуклонно растет. Этому процессу помогает общество, отдавая предпочтение той жизни и тем ценностям, которые в «телеке». А там все хорошо, светло, правдиво и победоносно.
Какая еще особая журналистика нужна, когда все так дивно отлажено! Если где-то и плохо, то это у наших врагов. Это у них там всякие «уотергейтские скандалы» с отставками президентов, парламентскими расследованиями. Потому что там и коррупция, и «прослушки», и нарушения прав человека...
Никогда не забуду, как много лет назад я впервые оказался в Вашингтоне в составе маленькой делегации. И ныне покойный Анатолий Иванович Уткин, замечательный ученый-американист, повел нас к отелю «Уотергейт» и стал рассказывать эту историю о двух журналистах из «Вашингтон пост», со статьи которых началась отставка президента Никсона.
Когда он закончил, Василий Иванович, партийный работник из Кузбасса, громко сказал: «Ерунда какая-то! Просто Никсону надо было сделать звонок главному в «Вашингтон пост». И все дела...»
Спустя годы в Ленинград приехал на международную журналистскую конференцию Бен Брэдли, тот самый главный редактор прославленной газеты. И каким-то образом я умудрился рассказать ему историю с Василием Ивановичем. Отсмеявшись, Брэдли сказал, что он мог о таком звонке только мечтать. А боялся до дрожи другого — материал уже стоял в номере, а у журналистов не было еще подтверждения от ключевого свидетеля.
Как-то я рассказывал эту историю студентам. Одна девушка разволновалась: «Ужас какой-то. А почему эти два журналиста не переедут к нам, как Сноуден?»
Я ответил, что сегодня их удерживает только возраст.
