Они дружили — 70-летний врач Алевтина Хориняк и 40-летний парализованный Виктор Сечин. Опухоль у него обнаружили в 2006 году, и Виктора пришлось оперировать на дому: он был нетранспортабелен.
Врача для операции нашла Алевтина Хориняк.
— Был нужен уролог. Но хирург из поликлиники, к которой прикреплен Виктор, сказал, что уролога у них нет, и он помочь ничем не может, — рассказывала она. — Мы начали обзванивать частные клиники и нашли врача, который оперировал в полевых условиях во время чеченской войны. И он прооперировал Виктора на дому…
Через два года у него наступила 3-я клиническая стадия с хроническим болевым синдромом. Парализованного Виктора терзала непрерывная боль, он не спал, на теле образовались кровоточащие раны. Ему был выписан наркотический пластырь плюс обезболивающее трамадол. Боль снималась только этими двумя препаратами.
Участковый врач почти не навещала умирающего Виктора, а рецепты передавала через соцработника. И вот в апреле 2009 года к нему зашли Алевтина Петровна и их общий друг Лидия Табаринцева...
— Это была тяжелая картина, — рассказывала Алевтина Петровна. — Виктор очень страдал. Он сказал, что у него уже несколько дней нет этих обезболивающих. Его врач отказалась выписать очередной рецепт, потому что в городе не было бесплатного препарата! А выписать рецепт на платный она не имела права. Последний раз она выписала лекарство 3 апреля на 15 дней — до 18-го числа. Мы пришли 24 апреля! Виктор ужасно мучился...
Он сутками плакал от боли, и вместе с ним плакала его старенькая мать.
Восемь лет за рецепт
Онкологические больные имеют право на бесплатные обезболивающие. Это закон.
Но так как его исполняют люди, то в ситуации, когда бесплатные обезболивающие по чьей-то глупости не закупили, он начинает с диким скрежетом пробуксовывать и заваливаться набок. Казалось бы: нет бесплатных лекарств — выпишите за деньги. Потому что ему больно! Потому что это пытка! Но в головах чиновников возникает кривая логическая цепочка: пациент имеет право на бесплатные лекарства — значит... значит, он имеет право только на бесплатные! А все остальное — не по правилам и против инструкций.
Областной минздрав не закупил лекарства и допустил, чтобы в городе месяц не было обезболивающего. Участковый врач никак не помогла пациенту. И все действовали по закону — не придерешься. У всех — инструкции и объективные обстоятельства.
Одна Алевтина Петровна поступила как человек и как врач. Увидев страдания Виктора, она выписала ему рецепт, а Лидия Табаринцева тут же пошла в аптеку и купила обезболевающее за 286 рублей. На свои деньги.
И слава Богу, что они это сделали, потому что следующий «бесплатный» рецепт Виктору выписали только в конце мая, через месяц.
Но получилось, что только они двое и нарушили закон. Именно против Алевтины Петровны и Лидии Табаринцевой было возбуждено уголовное дело по статьям «подделка документов» и «незаконный оборот сильнодействующих средств».
В России идея «страдание облагораживает» весьма популярна. Бороться с болью не принято. Принято, как в нашей литературе, — страдать и терпеть. Мне рассказывали, как даже онкологи до последнего отговаривают родственников и больных переходить на морфин: «Можно же потерпеть! Вы что, хотите стать наркоманом?..»
Вот и Наркоконтроль к вопросу обезболивания относится с подозрением. И ФСКН начала шить это дело в 2011 году, когда дознаватель Толмач обнаружил два «платных» рецепта (врач выписывала его дважды). На суде он заявил, что вел оперативно-розыскную деятельность в отношении Хориняк два года. Дознаватель Толмач был шокирован тем, что действиями Алевтины Петровны «была нарушена концепция единого подхода к лечению хронического болевого синдрома», что больной «не нуждался в дополнительном назначении и мог умереть от передозировки».
Делать, похоже, в Красноярске сотрудникам ФСКН было нечего. Поэтому все силы были брошены на то, чтобы припереть врача к стенке и потом по ней размазать. Четыре следователя по особо важным делам распутывали этот случай. Раскрутила его пятый по счету следователь Моисеева. И спустя 11 месяцев напряженной работы дело ОПГ Хориняк–Табаринцевой о покупке обезболивающего за 286 рублей было передано в суд.
Моисеева заявила, что врач Хориняк подделала рецепты, а больной Сечин Виктор получал необходимую терапию и не имел показаний к дополнительному назначению прописанного обезболивающего. В обвинении она написала, что Хориняк и Табаринцева, «реализуя преступный умысел, направленный на незаконное приобретение, хранение в целях сбыта, а равно и сбыт сильнодействующих веществ в крупном размере, сбыли данный препарат, в котором больной не нуждался».
Суд был не меньшим позорищем, чем расследование. ФСКН не погнушалась ничем: в медкарте Сечина появились вклеенные задним числом листки осмотров (именно за те числа, когда врач совершенно точно не приходила, а лекарства не было): «Жалоб нет, состояние удовлетворительное, лекарство есть…»
Бумага все стерпит.
Приговором Октябрьского районного суда от 20 мая 2013 года Алевтина Хориняк и Лидия Табаринцева были признаны виновными в подделке документов и незаконном обороте сильнодействующих веществ. Прокурор требовал по 8 лет! Но судья приговорила их к штрафу: 15 тысяч с каждой.
Любители инструкций
Приговор возмутил всех. И в конце концов его отменили и назначили новое судебное расследование. Ровно год велась какая-то работа, и на 24 сентября этого года назначено первое заседание нового процесса.
Но в местном УФСКН работают творческие, трудолюбивые люди. Понимая, что рыбка вполне может уплыть и Наркоконтроль получит очередную обидную оплеуху, Алевтине Петровне решили подыскать другое, такое же значимое преступление.
За прошедший год своими проверками они полностью парализовали работу поликлиники №4, в которой работает Алевтина Петровна. Об этом она сама рассказала мне по телефону:
— Со мной сотрудники ФСКН не встречаются, я их не вижу. Все ложится на заведующую. Она по полдня им документы и копии готовит. А я амбулаторные карты полдня собираю — ведь кто-то умер, у кого-то она дома лежит… Проверяют только рецепты и назначения, которые подписывала я. Вот в четверг снова проверяли, что-то опять у заведующей требовали. Но они же еще и замечания врачам делают! Вот, заявили коллеге, что при паркинсонизме «это лекарство не назначают»…
— Я знаю примерный уровень их образования. Откуда им-то это известно?
— Инструкции к лекарствам, наверно, читают...
Только с июня по август 2014 года проверок было три. А это же не просто посидеть в уголке, карту полистать. Вот что написала Алевтина Петровна уполномоченному по правам человека в Красноярске:
«Работники Госнаркоконтроля проводят частые проверки ГП №4. В частности, проверяются все рецепты, выписанные мною, подлежащие предметно-количественному учету. Рецепты изымаются из аптек, проводится проверка амбулаторных карт, требуются копии всех записей. Они парализуют работу врачей на несколько дней, создается неблагоприятная моральная обстановка в поликлинике, напряженные отношения между администрацией, врачами и мною. Частые посещения работниками Госнаркоконтроля поликлиники мешают и без того напряженной работе врачей, так как врачей в поликлинике не хватает.
Работники Госнаркоконтроля возлагают на себя функции клинического фармаколога и вмешиваются в назначения психиатра и онколога, считая, что препараты, назначенные специалистами комиссионно, больным не показаны. Они утверждают, что я, как участковый врач, назначенные комиссией препараты «не ясно, с какой целью выписала» больным. В связи с частыми проверками врачи не выписывают сильнодействующие препараты больным, хотя те остро в них нуждаются. Врачи запуганы...»
— Да, — подтвердила Алевтина Петровна, — мы стараемся не выписывать снотворное и психотропные препараты, чтобы не столкнуться с проверкой. Даже пенталгин. Я считаю, это идет психологическая атака, чтобы к суду я была выбита из колеи…
Браво! Только зачем же так стараться? Много ли надо женщине в возрасте? Свое письмо уполномоченному она заканчивает так: «Мне очень тяжело физически и морально переносить все эти проверки и отрицательное отношение ко мне администрации и коллег из-за этих проверок, так как после операции по поводу удаления части легкого из-за онкозаболевания я чувствую себя намного хуже...»
* * *
Виктор давно умер.
Его лечащий врач допустил, чтобы он мучился от боли. И заведующая больницей — тоже. И краевой минздрав знал, что лекарств нет уже месяц, — и ничего не сделал. А федеральный Минздрав и правительство зачем-то включили трамадол в списки лекарств строгой отчетности и устроили такие сложности, как будто речь идет о героине.
У Виктора Сечина просто не было шансов. Куда ему против такой машины, он же парализованный был.
И я сказала Алевтине Петровне, что я ею горжусь. Мне кажется, ангелы — они вот такие. Лет 70 врачи, в теплых платочках.
Комментирует Роберт ТВАЙКРОСС, один из авторов рекомендаций ВОЗ по лечению болей при раке: «Несомненно, что обвинение доктора Хориняк окажет большее воздействие на сообщество, чем на саму доктора Хориняк, поскольку еще больше запугает других врачей. И на практике они будут более неохотно назначать адекватные дозы обезболивающих неизлечимо больным пациентам даже при сильных болях.
Таким образом, через 30 лет после первого издания руководящих принципов ВОЗ для облегчения боли при злокачественных новообразованиях, ситуация в России в этом отношении остается ужасно отсталой, в результате чего ежегодно тысячи граждан продолжают умирать ужасной смертью и страдания эти можно предотвратить. Это преступление против человечности, которое должно быть исправлено без промедления! Для решения этой задачи необходимы решительные усилия правительства России. «Нет страданиям, как у Виктора Сечина!» — должно стать лозунгом для всех россиян, которые стремятся облегчить состояния тех, кто в настоящее время страдает от узаконенного отсутствия медицинской помощи».
