Что это было — не знаю, я такого никогда не видела.
Формально — ежегодный выезд учителей школы №686 «Класс-центр» на подмосковную базу отдыха на выходные. По существу — августовский педсовет в зале, окна которого выходят на верхушки елей с нежными зелеными шишками, где все сидят кружком и тянут руки, чтобы успеть высказаться.
Началось в два, закончилось в десять. Напоследок директор школы Сергей Казарновский показал картинки детей с урока рисования, посвященного Пушкину: Пушкин пишет, лежа на печи (вид сверху), Пушкин улыбается дождю, Пушкин и перо, и среди прочего — два здоровенных блюдца с черными точками посредине. Оказалось, это были глаза Пушкина, когда он впервые увидел Наталью Гончарову.
Собственно, и у меня с этой школой все тоже началось с Пушкина. Казарновский пригласил меня на школьный спектакль «От Балды», поставленный по известной сказке. Шла на какой-то там школьный спектакль, а вышла с ударом в сердце. И дело не в том, как прочли Пушкина (бережно — жгуче современно), и не в том, как это было поставлено (безудержная фантазия плюс изысканный вкус), и даже не в том, как это было сыграно (свежо, как будто зал до потолка был засыпан ландышами). Обворожительный Балда в исполнении десятиклассника Кирилла Одоевского виртуозно играл на ударных, и там были еще скрипка, балалайка, контрабас, аккордеон, саксофон, свирель, трещотки, колокольчики и жалейка. Дети играли с таким наслаждением, что все кипятком выливалось в зал. Я вернулась домой и написала Сергею Зиновьевичу: «В городе, утонувшем в серной кислоте, среди серых перекособоченных людей вы держите оборону, защищая крошечный остров, на котором живут светящиеся дети. Вы даже представить себе не можете, какой у вашего спектакля тротиловый эквивалент. Если в конце концов выяснится, что кроме этого света есть еще тот, — на том свете вас ожидает самое пушистое облако в благодарность за то, как вы исполнили данное вам Богом поручение».
* * *
А поручение, я думаю, было такое: построить школу, из которой будут выходить светящиеся дети.
Казарновский родился в 1954 году, в 1976-м окончил Московский инженерно-строительный институт, поступил в аспирантуру, пошел работать на завод — и начал ставить спектакли. В 1981 году он пришел работать в школу №69 и вместе со своим другом, учителем английского языка Сергеем Лойко, организовал там театральную студию. Для чего, спрашивается, поступал в МИСИ? Это станет ясно позже, когда он начнет строить свою школу и сам будет руководить укладкой фундамента и возведением стен.
Так вот, в 1985 году Казарновский поступил на режиссерское отделение Театрального училища им. Щукина, а в 1989 году получил диплом, где было написано: «режиссер драмы». Я бы написала: режиссер полетов, но мы тогда еще не были знакомы.
Во время учебы в институте он поставил со школьниками спектакль «Ящерица» по пьесе А.Володина. Художником был Михаил Аникст — отец одного из учеников, сын известнейшего переводчика, художник Театра на Таганке. Успех у спектакля был неописуемый. Казарновский сказал, что у него до сих пор хранится билет на этот спектакль, где написано «партер, середина». Школьники умело «толкали» эти билетики, благо покупатели не догадывались, что и партер, и его середина — это просто школьный зал и царской ложи там нет.
А еще тогда был поставлен музыкальный спектакль «Эники-беники» по сказке «Волк и семеро козлят». Кто видел, говорят, что это необычайная смесь озорства, дразнилок и поэзии. Думаю, что этот спектакль стал объявлением войны всему неживому и поддельному.
Собственно, в это же время к студии Казарновского пришел и настоящий успех: с 1981 года его спектакли много раз оказывались победителями театральных конкурсов. Я уже не говорю о том, что студия Казарновского уверенно побеждала на многих отечественных фестивалях — список международных фестивалей тоже впечатляет: США, Люксембург, Франция, Голландия, Ирландия, Венгрия, Мальта, Испания, Финляндия и т.д.
В 1990 году Сергей Зиновьевич ушел из школы №69 во Дворец пионеров «На Миусах» — и дети из школьного театра и педагоги последовали за ним. Через год он организовал Первый международный фестиваль “Театров, где играют дети”. Фестиваль открылся кавалькадой ряженых, дрессированных медведей, повозок, запряженных животными, которая шла по улице Горького. Такого в Москве еще не видели.
А еще в 1990 году Казарновский вышел в открытое море. По договору Дома пионеров «На Миусах» и школы №69 он набрал первый класс. Дети учились в помещении дома «На Миусах». Но только привычные школьные уроки чередовались с непривычными: там были уроки музыки, актерского мастерства, живописи, словотворчества и «история про театр». Через год у этой затеи появилось название «Альтернативная школа», а еще через год — «Школа-комплекс 686 «Класс-центр», и началось строительство здания на Большой Академической улице.
Стройка продолжалась шесть лет, и там вкалывали оба Казарновских: выпускник Щуки и инженерно-строительного института. Наконец, все сошлось. Так появилась построенная по индивидуальному проекту авторская школа Сергея Казарновского с двумя театральными залами, художественной мастерской и галереей, музыкальными классами, кафе для учителей и гостевым холлом для родителей.
А главное заключалось в том, что кроме общеобразовательной школы дети в то же время должны были учиться в музыкальной и театральной школах и в результате получить аттестат и два диплома.
* * *
Первое впечатление от школы «Класс-центр» — очнись, так не бывает. Родителям, привыкшим к тому, что их не пускают за порог, трудно поверить в то, что им рады — ведь они же родители любимых учеников.
Любимых — это я написала не случайно. Как определить человека, которого любят? Он красивый и светится. Вот идешь по школе и диву даешься: откуда столько красивых детей?
Когда они вышли на поклоны после спектакля «От Балды», я достала бинокль, чтобы через три ряда разглядеть их по отдельности: один был лучше другого. Разглядывание показало, что дети сияют, и именно это делает их неотразимыми — всех.
В авторской программе у Казарновского написано: «С детьми должны работать красивые люди». Мы, учившиеся в советских школах, помним учителей, опухших от проверки тетрадей. Из года в год они строчили дикие планы, не имевшие никакого отношения к жизни. Запах туалетов, серый цвет, физруки и трудовики, от которых нередко несло перегаром, казенные уроки и узаконенное насилие: ты должен, ты обязан, вопросы здесь задаю я. Были, конечно, и другие учителя и другие уроки — но это было исключение из правил.
Учителей школы «Класс-центр» подбирают так же, как и учеников. Это яркие, абсолютно разные и очень интересные люди, отличные собеседники и фанатики своего дела, что явственно следовало из педсовета под елками. Я сидела и думала: наверное, именно это и называется «высокое собрание».
Я, понятное дело, подготовила вопросы, но с Казарновским такие штуки не проходят. Когда все закончилось, я сказала ему: ничего подобного со мной никогда не было — вы ответили на все вопросы, которые я собиралась задать, но не смогла.
А не смогла потому, что Казарновского в разговоре с учителями нельзя было прервать, как нельзя посреди исполнения концерта Паганини подойти к скрипачу и спросить, как это у него так получается.
Перед началом разговора Казарновский показал фотографии, которые были выставлены на первой послевоенной фотовыставке «История человеческой жизни». Это как если бы он перед репетицией концерта взял верхнее си, чтобы определить тональность. На лицах людей было написано все, что никак не передается словами, — жизнь как она есть. А на последнем фото двое детей, взявшись за руки, шли в лес. Фотограф смотрел им вслед, и почему-то получилось, будто они направляются в страну чудес. Вот такое было вступление.
А вот эти вопросы и ответы.
— Почему я пошел в школу? Трудно сказать. Это просто очень специальное место.
— Что такое дополнительное образование?
— Термин придумал Александр Асмолов. Раньше это трактовалось именно как дополнение: главное — научить читать, писать и считать, а музыка, театр и живопись — это добавка к главному. Человек — существо эмоциональное. Ему от рождения дано видеть, что мир многоцветный, и слышать, что он многозвучный. И совершенно необъяснимо, что развитием важнейших врожденных человеческих способностей, его эмоциональной природы занимается так называемое дополнительное образование. А в переводе «дополнительное» — то, без чего человек не может существовать, — означает необязательное.
— В чем смысл обучения?
— Главное — обучить чувственному решению жизненных задач, чувственному отношению к миру. Ведь патриотизм — это тоже чувство, которое может возникнуть, а может и нет. Я помню свой детский сон. Наша семья должна была ехать в Венгрию. И мне снилось, что я иду в пионерском галстуке, а венгры меня спрашивают, откуда я. И я отвечаю: из СССР. И от гордости ком стоял в горле. Это было очень горячее чувство, столько лет его помню…
У меня в кабинете висит плакат «Совок — это унижение ненужными делами». Ведь потеря смысла — это самое страшное. И вот возникла идея создать такую школу, чтобы художественная часть не была прицепом, а все происходило в атмосфере творчества.
Школа должна научить ребенка получать удовольствие. Потому что позитив — удивительная вещь. Удовольствие — это же не безделье, это значит найти дело, от которого человек будет получать радость.
— А можно ли сказать, что такое хорошее образование?
— Ответить почти невозможно. А вот официальный критерий — участие в олимпиадах, точнее, количество финалистов. Если вдуматься, странная штука, хотя и вполне понятная. Проще то, что можно сосчитать и взвесить, но дети и без нас рано или поздно могут научиться читать, писать и считать. Главное не это. Ломоносов, открывая первую русскую школу, начертал на ее вратах: «Арифметика, грамматика, гимнастика и стыд — основа образования».
— Разве можно научить стыдиться?
— Недавно я ехал по Подмосковью на автобусе. И вот водитель остановился, вышел и прямо возле автобуса помочился на виду у всех. У него нет ощущения стыда, никто его этому не учил.
— И как оно может возникнуть?
— История сохранила для нас такой факт. В древнегреческой школе каждый мальчик должен был уметь играть на кифаре. Спрашивается: зачем? Мальчик — будущий воин. Но оружие — вещь капризная. И как осознать ту грань, после которой этим оружием начинают не защищать, а убивать? Понять, где эта грань, невозможно. И прописать в воинском уставе тоже невозможно. Ее можно только почувствовать. Вот почему мальчик и учился играть на кифаре. Это и называлось классическим образованием: образование, которое наряду с изучением закономерностей природы развивает эмоциональные возможности человека.
* * *
В «Класс-центре» за 11 лет учебы дети посещают в среднем 150 спектаклей. То есть за один учебный год приблизительно 12–13 спектаклей. Начиная с первого класса дети пишут рецензии на увиденные спектакли. Первоклассники сами написать не могут, но они рассказывают, а родители записывают этот рассказ на диктофон.
Чтобы ввести ребенка в мир театра, без которого невозможно научить видеть со стороны себя, других и вообще — другое, в школе с первого класса преподают «Историю про театр». Вот не историю театра, а именно историю про театр. Это не академическая дисциплина, а уроки погружения. В 8-м классе сдают экзамен: нужно сделать или костюм, или макет спектакля, или декорации. С 9-го класса начинаются уроки мировой художественной культуры.
И вот награда. Один мальчик написал: «Я считаю, что театр — это как лампочка, излучающая добро и красящая наш мир».
Казарновскому задали вопрос: как одеваться в театр?
Он ответил: это важно. Ты приходишь обмануться. Поэтому, чтобы помочь себе перейти из одного состояния в другое, обязательно переоденься.
Актер театра Фоменко Кирилл Пирогов — ученик Казарновского. Екатерина Смирнова тоже училась в «Класс-центре» и хотела поступать на филфак. Однако сразу после окончания школы в 2006 году поступила в ГИТИС и с 2010 года — актриса театра Фоменко.
Правнук Георга Отса, выпускник «Класс-центра» Олегс Отс, не собирался связывать свою жизнь с театром, но за полгода до окончания школы принял неожиданное решение и поступил в школу-студию МХАТ на курс Игоря Золотовицкого.
В июне, когда школьники всей страны готовятся к экзаменам, в школе Казарновского ставят спектакль. Все говорят, что это ужас, нет времени, а Сергей Зиновьевич отвечает, что времени навалом, просто не надо его тратить по-дурацки.
Казарновский часто повторяет, что школа — дело глубоко безнравственное, потому что там можно заставить делать что угодно. Чтобы сломать этот ржавый механизм, он сформулировал свои правила. Они облечены в текст, под которым нужно расписаться — и детям, и родителям.
Спрашивается, зачем?
В 1989 году Казарновский в рамках программы Комитета защиты мира поставил в Америке спектакль «Дитя мира». Играли его вместе с американскими детьми и жили все в одном лагере. История по тем временам неслыханная. Там было категорически запрещено курить. И вот директор лагеря говорит Сергею Зиновьевичу: сегодня я видел, что твой ученик курил. Через два дня он должен уехать.
Как уехать? Куда уехать? Американец, естественно, и представления не имел о том, с каким трудом дети попали в Америку и что даже обмен билета на самолет для школьника из СССР — дело почти невыполнимое. Казарновский стал объяснять коллеге, что это просто катастрофа. И на другой день директор лагеря огласил решение: курильщик должен выступить перед всеми детьми, объяснить свой поступок, и тогда ему разрешат остаться. Но не в лагере, а поблизости от него. Дело в том, что он дал согласие на соблюдение правил в лагере. Поставил свою подпись. И нужно научиться за нее отвечать.
И чтобы вырастить породу джентльменов, которые отвечают за свои действия, и нужно в первый день расписаться под правилами школы «Класс-центр». С этого начинается ответственность.
* * *
Казарновский говорит: более конфликтного места, чем школа, на свете не существует. Это понятно. В школе сходятся три стихии: дети, родители и педагоги. Как их объединить?
Болтать о единении душ можно много. Но я своими глазами видела, как учителя тянули руки, чтобы успеть сказать, и своими ушами слышала, как они сказали вот что.
— У нас в школе есть свой джаз-оркестр. Зачем он нужен? Джаз учит детей импровизировать — ведь без этого невозможно жить.
— У нас в школе утром пахнет пирогами, как дома.
— Не все отдают себе отчет в том, что такое подготовить честного олимпиадника. Это нужно столько всего, чтения, мыслей, колоссального труда. У нас работать безумно интересно, но очень сложно. Главное, чтобы осталось творчество. Здесь стыдно взрослому что-то не прочитать, трудно готовиться к педсовету, где половина зала творческих людей, — нужно выступить так, чтобы им было интересно. Я и с коллегой-то заговорю только после того, что почитаю, подготовлюсь.
— У меня такое ощущение, что мы воспитываем здесь чувства друг к другу. В любом возрасте можно получить профессию, а вот получить чувство мира, окружающего, нужно успеть вовремя, именно в детстве.
— Сергей Зиновьевич, мы даем 220 баллов, но эти баллы стоят гораздо больше, потому что наши дети поют, играют на всех музыкальных инструментах, ходят в театр. С ними очень интересно!
— Наша школа в стиле джаз. А есть такие, где ходят строем…
* * *
Но, может быть, самое главное я увидела, когда Казарновский показал фильм про то, как живет школа с 1 сентября до 31 мая.
Первый кадр: во время перемены стоят трое детей и по очереди лижут один леденец на палочке.
Последний кадр: в день выпускного бала в окнах школы вывесили фотографии всех выпускников. Каждое лицо — новая планета. Бьет навылет.
В авторской школе заслуженного учителя России Сергея Казарновского «Класс-центр» учатся 360 детей и работают 120 педагогов.
В этом году было 16 выпускников. В высшие учебные заведения поступили все. Из них:
3 человека в МГУ, 3 в Высшую школу экономики, 3 в экономический университет им. Плеханова, во ВГИК, Школу-студию МХАТ, в Строгановку. Более высоких показателей я не встречала.
В России много школ, среди них есть разные: обычные, неплохие, хорошие и превосходные. А школа Казарновского такая одна. Потому что ему удалось создать уникальный сплав учеников и учителей. А удалось потому, что он сумел точно сформулировать задачу и для ее решения выбирал и учеников и учителей так, как выбирают в космонавты. Поштучно.
Задача: вырастить светящихся детей. Потом эти дети до конца своих дней будут освещать пространство вокруг себя. И чем больше их будет, тем меньше окажется темных мест.
Разумеется, для отечественной системы школьного образования, где есть место школам на тысячу учеников, «Класс-центр» Казарновского — нарушение всех привычных заповедей и стопроцентная экзотика. Исключение из правил. Таким исключением был и Царскосельский лицей. В пушкинском выпуске было 30 учеников, а всего за 33 года существования — 286 выпускников. Капля в море. Но каждый из них принес своему отечеству славу. Поэтому правильней будет — море в капле.
7 сентября легендарному учителю Сергею Зиновьевичу Казарновскому исполняется 60 лет. А если присмотреться, одна цифра делится на две: шесть ноль в пользу моря и солнца.
И невозможно поверить в то, что «Класс-центр» могут закрыть. Не знают, что с ним делать.Говорят, слишком дорогое удовольствие.
