А может, они правы? Ведь в отношении Максимовской журналист и человек — примерно одно понятие, так уж слилось. Зачем закрыли, почему закрыли? Хотя ожидали этого все ее 10 рентэвэшных лет.
Завистников было много: «Ей просто разрешают, а нам нет — вот и вся разница». Да, ей разрешали, а она этим пользовалась. Политическое ТВ — всего лишь искусство возможного.
Когда-то на канале РЕН их было двое. Две женщины, две демократки, две профессионалки до мозга костей — Марианна Максимовская и Ольга Романова. Романова даже получила ТЭФИ, а потом вышла на сцену и сказала: «Я не лучшая, я оставшаяся». Уже тогда. Потом у Романовой сняли сюжет о сыне министра обороны, задавившего насмерть женщину. Ольга обиделась в лучших чувствах и хлопнула дверью. Вон из профессии!
Марианна Максимовская была осторожнее, компромисснее. Хотя кто же знает эту кухню ее взаимоотношений со своим начальством и с начальниками этого начальства. Искусство возможного, да.
Почему на РЕН ей дозволялось говорить больше, чем остальным? Ну, относительно маленькая сетевая телекомпания, а значит, и не очень опасная. Впрочем, Максимовская в своей послеэнтэвэшной жизни оппозиционеркой никогда не была, не рвала на себе блузку. После шокового закрытия любимой четвертой кнопки стала осмотрительнее, степеннее.
И революционеркой она не была, не кричала «Путин, уходи!». Просто со своими великолепными репортерами показывала жизнь такой, как она есть. Да, выбирала немного другой ракурс, не тот, что на всех остальных каналах. Но может ли так быть, что все, в отличие от Максимовской, шли не в ногу? По-моему, может. Потому что все, за очень небольшим исключением, и не сопротивлялись даже, а говорили и показывали только то, что скажут, поднимали руку к пустой голове и: слушаюсь, товарищ командир…
Всё зависит от человека. Максимовская использовала неожиданно предоставившуюся ей возможность на все сто. И ведь не придерешься: вот вам позиция одной стороны, вот другой, как на лучших телеканалах Лондона и Парижа. Так почему же закрыли?
Когда в 2011–2012 гг. программа «Неделя» показывала стотысячную протестную демонстрацию озлобленных горожан под рефрен Виктора Цоя «Мы ждем перемен», Максимовскую не отключили от эфира, хотя могли бы. Все каналы рассказывали благодарному зрителю, какие же это идиоты и жулики вышли на Болотную и на Сахарова, а Максимовская со товарищи, наоборот, давали портреты этих людей, восторгаясь.
Тогда не закрыли, потому что было еще не время. И власть оказалась права, как в воду глядела: допустила-таки оппозицию в эфир, где-то чуть подрезав, немного дав монтаж — и нет больше оппозиции. Справились, несмотря на Максимовскую. Просто она не мешала, а лишь стягивала на себя протестный ТВ-электорат. Довольно немногочисленный.
Впрочем, для нормального зрителя, опять же того, кто понимает, программа «Неделя» была словно островок в океане, глоток свежего воздуха. Десять лет ее закрывали, десять лет ставили было уже крест, но она всегда возрождалась, феникс наш прекрасный. Только на каждого феникса имеется своя Украина. Вот здесь прошла тонкая красная линия, точка сборки. Вот здесь уже на нашем ТВ невозможно никакой отсебятины, а только то, что доктор прописал.
Даже объективный взгляд, спокойный, неравнодушный к людям вообще и в частности, интересующийся ими до боли. До их боли. Нет, теперь лишь фанфары и ура, победа до последнего новоросса.
Вот и нет Максимовской, с ней уже прощаются. Хотя, естественно, ей предложена некая руководящая работа. Если она примет это предложение, сможет ли перестроиться, вписаться? А ее замечательные журналисты? У них получится теперь работать совсем по-другому? Или волчий билет и тоже вон из профессии?
Уход Максимовской — это знак, конечно. Но она, как истовый капитан, уходит последней. И вот ясно: никаких иных красок кроме черно-белых в нашем великолепном, разухабистом, ярком и цветном, обслуживающем политику ТВ-царстве больше быть не должно. Такова ситуация момента.
Повтори!
Лето, жарко, и одни повторы. Практически ничего нового, вот что такое эта благодатная пора на ТВ. Но что пройдет, то будет мило, так, кажется, у Пушкина.
Время повторов — хорошее время на самом деле. Это как в школе — внеклассное чтение, задание на летние каникулы. Чтобы закрепить.
На отдыхе я включал телевизор. Иногда просто так. Вот натыкался на сериал «Воронины», к примеру, на СТС. Когда смотрел это не в столь светлые солнечные дни, а наоборот, зимой и осенью, просто недоумевал: ну и кто же им пишет эдакую глупость? Бедные артисты! Бедные зрители! Впрочем, зрители совсем уж не бедные, раз смотрели этих Ворониных с утра и до самого вечера, без перерыва.
Но сейчас, летом, и я подумал: а что? Ничего! Смешно. Да, вы не поверите, я тоже смеялся. Потому что лето, когда расплавляется всё. Мозг прежде всего.
Или программа «Повтори!». В другие времена я просто не мог их смотреть. Считал (и считаю!), что эта планочка недостойна Первого канала, никак недотягивает. А сейчас, летом, смотрю: нормально, Григорий, отлично, Константин. И я опять смеялся.
Просто есть такое понятие: летнее ТВ. Легкое, беспроблемное, беспринципное… Развлекательное! Да, каждому овощу свой фрукт. Но у нас почему-то летний формат лезет из всех щелей круглый год, без перерыва на завтрак, обед и ужин. По-моему, это просто непрофессионально.
Только есть еще и другие повторы. На канале «Культура». Но с тем же успехом. Вот программа Анатолия Смелянского, сделанная на 75-летие Олега Табакова. Когда увидел в первый раз, подумалось: ну как-то слащаво немного, снизу вверх, без острых углов. А теперь смотрю — блестящая передача, великолепный Табаков, замечательный Смелянский.
То же самое с Вениамином Смеховым. На «Культуре» сделали восемь вечеров, где он читает стихи любимых поэтов. Почему-то раньше мне казалось, что читает не слишком точно, не так, хотя сам по себе человек он, конечно, умнейший и артист очень хороший. А сейчас слушаю стихи в исполнении Вениамина Борисовича и говорю сам себе вслух: это же настоящее просвещение, искусство в чистом виде, культура без всяких кавычек…
А может, я просто поумнел?
