Поиски национальной идеи ведутся в России не первый год, но заметных успехов на этом поприще пока так и не зафиксировано. Одни эксперты рассуждают о патриотизме, другие — о православии, третьи пытаются робко напомнить о либеральных ценностях. Однако на фоне этой многоголосицы заметно — причем все более отчетливо — одно стремление, которое, если отбросить некоторые условности, вполне может претендовать на статус самого массового (и естественного) требования нашего общества или, по крайней мере, его активной и образованной части.
Это требование — гарантия свободы передвижения, и в первую очередь свободы выезда из страны.
Сегодня многим кажется, что такое право обретено нашими согражданами совсем недавно — в мае 1991 г. с принятием Закона СССР «О порядке выезда из СССР и въезда в СССР граждан СССР». Однако это не совсем так — точнее будет сказать, что стремление к ныне действующему порядку существовало в России уже очень давно.
Еще во времена русской Смуты т.н. тушинское ополчение, выставляя 4 февраля 1610 г. основные условия договора с поляками, в качестве одного из важнейших требований отметило, что «вольно каждому из народа московского ездить в другие государства христианские, и государь за то вотчин, имений и дворов отнимать не будет». Соглашение не состоялось, к власти вскоре пришли Романовы, вопрос на долгие годы снялся с повестки дня.
Полтора века спустя, 18 февраля 1762 г., в своем Манифесте о даровании вольности российскому дворянству император Петр III назвал одной из первых даруемых «вольностей» обязательство короны «любому, кто ж, будучи уволен из нашей службы, пожелает отъехать в другие европейские государства, таким давать нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно».
Еще через сто лет это право распространилось на значительную часть населения империи, и накануне Первой мировой войны из страны выезжало (в большинстве своем на заработки, а не в постоянную эмиграцию) до 300 тыс. человек в год.
С появлением у власти большевиков давние традиции русского тоталитаризма оказались восстановлены более чем на 70 лет.
Между тем за последние два десятилетия это стремление к свободе, впервые реализовавшись в поистине массовом масштабе, превратилось в один из важнейших элементов современной социальной реальности.
В 2013 г. Росстатом было зафиксировано 38,5 млн поездок россиян в страны дальнего зарубежья, из которых 92% пришлись на туристические и частные поездки. Замечу: общая цифра таких поездок составляла в 2005 г. 14,8 млн, в 2000-м — 9,8 млн, а в 1995-м — менее 6 млн.
Чтобы понять масштаб этого показателя, можно сравнить его с американским: в 2013 г. за границу выехали 55,4 млн граждан США, но если исключить их ближнее зарубежье в виде Канады и Мексики, то цифра сократится до 26,2 млн человек, что окажется в расчете на миллион жителей в 3,25 раза ниже российского уровня (при этом среднедушевой доход в США выше нашего почти в 4 раза, а число стран, для посещения которых американцам нужна виза, куда меньше).
Если взять более близкую к России и по численности населения, и по уровню жизни, и по геополитическому позиционированию Бразилию, то цифры окажутся еще менее впечатляющими: всего лишь 4,9 млн человек выезжали из страны в 2013 г. во все страны мира, включая близлежащие Парагвай и Аргентину, что делает относительный показатель меньше российского как минимум в 13 раз.
Итого. Если не брать в расчет страны ЕС, между которыми давно нет границ, то Россия фактически выглядит чемпионом по пристрастию своих граждан к поездкам за рубеж.
В последнее время власть предпринимает определенные усилия для того, чтобы под вывеской борьбы за укрепление патриотических чувств и ради национальной безопасности ограничить этот поток. Запреты (гласные или негласные) на выезд работников органов госбезопасности, правоохранителей и военных; предупреждения по поводу нежелательности посещения ряда «нелояльных» к России стран; «переключение» выездного турпотока на Сочи и Крым — все это приводит к определенным результатам. В первом полугодии выездной туризм сократился после бурного роста в 2013 г. Следствием этого стали банкротства крупных туроператоров — «Невы», «Экспо-тура», «Лабиринта», «Идеал-тура» — и данный процесс, судя по всему, далек от завершения. Однако опыт, например, кризисного 2009 года показывает, что в России ни один рынок не восстанавливается быстрее, чем туристический. Люди, несмотря как на ограниченность в средствах, так и на предупреждения властей, не готовы массово отказываться от космополитических удовольствий. Это, я убежден, будет продемонстрировано и статистикой следующего, 2015 года.
На мой взгляд, это можно и нужно воспринимать с оптимизмом — как народу, так и власти. Народу — потому что народ посылает властям четкий сигнал о том, что, как бы они ни поклонялись советским символам, возродить советские принципы отношения к активной части общества не получится: даже «силовики», думается, станут менее лояльны, если нынешняя ситуация продержится хотя бы несколько лет. Власти — потому что открытость границ выглядит сегодня одной из основных гарантий желанной «стабильности»: люди, у которых есть возможность уехать (на время или навсегда), будут гораздо менее оппозиционны даже к не слишком любимому ими режиму, чем те, у кого нет никакой «отдушины».
В период медведевской «оттепели» (2008–2011) из России на постоянное место жительства за рубеж в среднем уезжало 35,5 тыс. человек в год; в 2012-м этот показатель вырос до 122,7 тыс., а в 2013-м — до 186,4 тыс. человек. Следующий «уровень сопротивления» — показатели «дефолтных» 1998–1999 гг. Это своего рода «плата за стабильность»: те, кто мог бы оказаться на новых Болотных и Сахарова, живут сейчас в самых разных уголках мира — от Сиэтла до Амстердама, от Берлина до Пномпеня. Они не выходят на площади и не раздражают власть. Они просто заняты своими делами, реализуя, похоже, самую «российскую» мечту: тихо закрыть за собой дверь, если правительство не может сделать свою страну привлекательной для жизни.
Вывод, в общем-то, прост. Пока идеологи «партии власти» придумывают «национальную идею», она давно сложилась у большинства активных граждан. Они — вне зависимости от благосостояния и политических убеждений — уверены в своем праве свободно передвигаться по миру. Безотносительно к тому, считают ли их руководители это право «естественным» или думают о том, как его ограничить. А это значит, что по крайней мере одна «красная линия» в отношениях власти и народа уже сформировалась — и ее лучше не переходить. И чем больше будет таких линий, тем современнее будет российское общество, тем меньше останется шансов на возрождение в нем опричнины и крепостного права. Как и кому бы этого ни хотелось.
