— Алле, это экстренная психологическая помощь.
— Помогите мне...
— Не волнуйтесь, мы поможем. Дышите глубоко. Вот так. А теперь спокойно рассказывайте, что произошло...
Этот разговор с психологами состоялся сразу после того, как Юлия оказалась на свободе. С тех пор прошло уже три недели, но женщина так и не смогла восстановиться. Медицинские справки это подтверждают. С разрешения наблюдающих ее психологов я прошу ее снова вспомнить тот жуткий день.
— Я по профессии музыкант-искусствовед, — тихим певучим голосом начинает 36-летняя Юлия. — Но с детства принимала участие в разных экологических акциях. У меня вся семья ежегодно сажала деревья в разных районах Москвы. Помимо озеленения мы прокапывали рвы, чтоб лесные пожары остановить. Так что когда я увидела объявление в Интернете об экологической акции, проводимой организацией «Зеленый коридор», сразу откликнулась.
Из справки ГБУ «Московской службы психологической помощи населения», выданной Афанасьевой:
«...острая реакция на стресс в связи с перенесенной экстремальной ситуацией. Восприятие угрозы жизни как реальной в результате имитации группой лиц ситуации пленения...»
Юля написало письмо по электронной почте. Ей ответили. Сообщили, что акция должна была проходить в подмосковном лесу. Что участники будут создавать защитные барьеры с целью предотвращения торфяных пожаров, а также проводить агитацию среди местного населения. Через несколько дней ей позвонила девушка Анна, сказала, что экологическая группа собирается 6 июля в 12.00 возле метро «Шоссе Энтузиастов» и руководителем будет некий Денис.
— Я пришла вовремя, — говорит Юрия. — Всего нас было девять человек: водитель, Денис и участники группы. Потом я уже узнала, что только четверо были простыми людьми и ничего не подозревали. Остальные — актеры. На микроавтобусе мы все поехали в сторону Павловского Посада. В салоне лежали агитационные щиты с картинками, лопаты, защитные костюмы. Так что я даже ничего плохого предположить не могла. Уже подъезжая к месту, в лесу, мы заметили сооружения, напоминающие военные. Решили, что это площадка для игры в страйкбол.
«Зеленые» высадились, переоделись, построились возле озера для совместной фотографии. И тут раздался взрыв. Юля уверяет, что чувствовала даже вибрацию в затылке и позвоночнике. Кто-то из группы позже даже сказал, что его отбросило взрывной волной. Опомниться не успели — окружили люди в военной форме с автоматами наперевес.
«Военные» грубо объяснили, что защитники природы попали не просто в лес, а на закрытый объект, нахождение на котором запрещено. Когда один из участников «зеленой» группы, некто Саша, стал разговаривать с ними на повышенных тонах, его повалили на землю, приставили к нему автомат (впоследствии выяснилось, что Саша — актер). Участница Света завизжала, ее схватили за волосы и тоже повалили на землю (и Света впоследствии оказалась актрисой). Затем «военные» заперли всех в бункере, сделанном из металла.
— Было темно и душно, мы сидели на земле на корточках, — продолжает Юля. — Минут через 20 к нам втолкнули еще одного мужчину с окровавленным носом. Он держался за печень, говорил, что его избили (впоследствии мужчина оказался актером. — Авт.). Вскоре дверь бункера открыли. Зашли несколько «военных», направили на нас автоматы. Мне сложно передать мои чувства. Я думала, что все: пришел мой конец. Один парень (он студент института нефти и газа), который, как и я, тоже не знал ни о чем, был совсем плох: речь бессвязная, состояние полуобморочное. С собой у нас только нашатырь. Чем я могла еще помочь этому несчастному? Только одним — успокаивать и не создавать еще большую панику. Тем временем «военные» стали поочередно нас обыскивать. Затем нас вывели и повели к военному грузовику. В грузовике мы расселись на две койки с несвежим бельем... Пока мы ехали, двое «военных» целились в нас, и я всю дорогу старалась за что-нибудь спрятаться... Если мы пытались шепотом поговорить друг с другом, на нас кричали, угрожали.
Ехали они недолго. Когда бедолаг высадили, они увидели военную палатку и нескольких медиков. Люди в белых халатах давали всем таблетки и делали укол. Наверняка это было что-то безобидное, типа глицина или глюкозы, но что бы вы сами подумали на месте Юлии? Она, кстати, единственная из всех, кто отказался пить странные лекарства даже под дулом автомата. Про ее дальнейшие злоключения можно рассказывать много. В заявлении, которое она подала в полицию, десяток листов. Так что я попросила вспомнить только самые главные детали.
— Нас вернули в бункер. Ребята стали взламывать дверь на противоположной от входа стене (ее не сразу заметили). За дверью оказалось озеро, рядом стояла лодка. Бежать было страшно, потому решились не все. Я бросилась к лодке. Мы со Светой лежали на дне, прятались от пуль (побег заметили и стали палить в нас автоматными очередями). Доплыли до берега, увидели пустую военную палатку. Денис нашел там костюмы химзащиты — прорезиненные плащи и огромные бахилы. Ребята стали их надевать, я не хотела, но меня убедили, что так мы вроде как должны были стать менее заметны в лесу. В этих костюмах мы продирались через камыши, потом через болота, овраги... В какой-то момент я тащила Свету за руку, она упала и сделала вид, что сильно повредила ногу. Наконец, мы вышли к длинному металлическому забору. И тут случилось самое страшное — нас нагнали. Из леса выбежали люди в военной форме с автоматами. Нас поставили вдоль забора, велели повернуться к нему лицом и сказали, что будут расстреливать. Так мы простояли какое-то время, потом они сказали, что расстреляют нас не здесь, а в лесу.
И вот в этот момент наконец появились люди с телекамерами и всякой аппаратурой. Афанасьевой сказали: вас снимали для телепередачи «Эксперимент». «Кто позволил вам проводить такие эксперименты над людьми?» — у Юли случилась истерика. Думаете, кто-то поспешил ей помочь? Ничего подобного. Говорили: «Вы что, шуток не понимаете?» Ее даже до дома не довезли. Высадили на ближайшей железнодорожной станции, сказали, типа, добирайся как хочешь, истеричка. Юля не помнит, как доехала. К полуночи была дома. Ее сильно тошнило, жутко болела голова. В следующие дни она не могла ни спать, ни есть, потому и обратилась в центр экстренной психологической помощи. Что случилось с тремя другими участниками «экологической акции», которые не были актерами, она не знает. Но особенно переживает за того парня, который остался в бункере.
— Для любого человека со «среднестатистической» психикой (который не экстремал и не проходил специальной подготовки) все произошедшее однозначно было бы шоком, — говорит первый заместитель Центра психологической помощи при Департаменте соцзащиты Москвы, врач-психолог Валерий Шатило. — Могло случиться что угодно — остановка дыхания, сердечный приступ, парализация. Это не просто опасно, это очень опасно. Человек идет на экологическую акцию, а попадает на войну. Уже после всего будет так называемый травматический стресс. Он может выражаться в бессоннице, болях разной локации, всякого рода фобиях. Как скоро это пройдет — зависит от особенностей данного человека. Конкретно с Юлией наши специалисты работают. И для нее главное, чтобы она не оставалась один на один со своими переживаниями, чтобы общество признало: против нее действительно были совершены противоправные действия. Если такие эксперименты не прекратятся, мы получим кучу пациентов с серьезными заболеваниями.
Редкий случай — медики сами попросили правозащитников заняться делом Юли. Тем более что в ОМВД «Царицыно» ее заявление хоть и приняли, но сказали, что шансы невелики. Пояснили, что они перенаправят обращение по месту происшествия, в ГУ МВД по Московской области, и оно будет идти туда минимум два месяца). Пока там рассмотрят, пока найдут свидетелей...
— Налицо признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 119 (угроза убийством), ч. 2 ст. 127 (незаконное лишение свободы) УК РФ, — говорит юрист правозащитного движения «Сопротивление» Максим Пешков. — А поскольку Юля наверняка не единственная жертва, мы направили обращения в адрес СК РФ и прокуратуры Московской области.
Авторы розыгрыша, правда, подстраховались. Юля вспоминает, что в лесу в какой-то момент (когда им уколы делали «медики») заставляли всех сказать на камеру: «Если что-то случится с моим здоровьем, ни к кому претензий не имею». Еще до поездки на «экологическую акцию» Афанасьеву приглашали в офис по улице Правды, дом 24, и давали там подписать документ, похожий на трудовое соглашение (поскольку иногда за такие акции платят небольшую премию, женщина подписала).
— С точки зрения судебной перспективы сложно что-то сказать, потому как подобных прецедентов пока не было, — комментирует член Общественной палаты РФ Ольга Костина. — В другой подобной передаче на другом канале, где разыгрывают звезд, многие сцены постановочные и там точно никого «не расстреливали». А тут настоящее издевательство, за которое виновные должны понести ответственность. Случится ли это? Многое будет зависеть от степени изворотливости телеканала, с одной стороны, и от того, хватит ли у Афанасьевой мужества пойти до конца. Увы, у общества сегодня не слишком хорошо с состраданием. Люди рассуждают так: ну не умерла же, подумаешь, шутка. И вообще, есть подспудное мнение у многих россиян: жертва сама виновата. Но что, если бы на месте женщины были лично вы?
Если не удастся привлечь нарушителей по тем законам, что у нас есть сейчас, мы готовы уже в осеннюю сессию разработать поправки, которые помогут это сделать. Так, сегодня не регламентировано, какой конкретно должна быть компенсация за стресс. Во многих странах это есть. И поскольку некоторые СМИ не понимают, где заканчивается шутка, а где начинается преступление, — мы это тоже четко пропишем в законе.
P.S. Телефоны сотрудников, которые организовывали чудо-акцию, отключены. На наши запросы телеканал не отвечает. Секретарь медиахолдинга пояснила, что некая В.Тимакова в курсе этого инцидента, но общаться готова только по электронной почте. Но на наше письмо она так и не ответила. Однако героиня эксперимента опознала в одном из тех, кого она видела в лесу, ведущего канала. Хочется надеяться, что в ближайшее время ему, а главное, авторам безумной идеи самим придется пройти «эксперимент» — только уже в полиции.
КСТАТИ
В разное время жертвами розыгрыша в одноименной программе центрального телеканала стали несколько знаменитостей. Актриса Чулпан Хаматова по задумке продюсеров была свидетельницей «вооруженного захвата заложников». После пережитого стресса восстанавливалась почти год. Тяжело перенесла розыгрыш телеведущая Татьяна Плотникова (она сидела на стуле, под которым якобы оказалась бомба). В отличие от Чулпан и Плотниковой, которые судиться с передачей не стали, к Фемиде обратились две других жертвы программы — Сергей Зверев и Ирина Салтыкова. В суд на программу подала также известная писательница Мария Арбатова (она стала свидетельницей якобы избиения людей в «туристической фирме»). Феминистка в итоге доказала свою правоту и даже получила возмещение морального ущерба.
— Мне удалось выиграть дело (изначально все адвокаты сказали, что это нереально) благодаря гениальному обвинению, составленному защитницей Людмилой Айвар, — рассказала «МК» Арбатова. — В нем был акцент на незаконности проведения подобного рода экспериментов с психикой организацией, не имеющей на это права, да еще над человеком, который не был заранее предупрежден и не дал своего согласия. История этой женщины, увы, подтверждает, что для телеканалов это не стало уроком. А ведь такие телевизионные эксперименты размывают границы того, что можно, а что — нельзя. Обыватели считают: если это показывают на ТВ, значит, можно и нам так разыграть своего соседа, друга, коллегу (заказать такую шутку в какой-то фирме)… Страшно, что зрители таких передач испытывают удовольствие от разглядывания эффекта, который розыгрыш произвел на жертву. Опасно фиксировать публику в этой зоне удовольствия. Удовольствия при виде унижения человека, поставленного в жуткие обстоятельства. Тех, кто занимается подобного рода розыгрышами, считаю людьми аморальными, а их поведение — преступным.
