– Наши дипломаты недавно посетили тюрьму, где содержится Роман. Что стало известно об условиях содержания?
– Я читал первичный отчет, который они дали. Я понимаю так: условия содержания очень далеки от международных стандартов и от среднеамериканского стандарта. Камера – примерно три квадратных метра, жуткий холод и сырость, здание двухэтажное, при этом второй этаж не эксплуатируется, потому что он разрушен. И сами охранники говорят, что если не делать ремонт, то и первый рухнет. Там есть нюансы, но, что меня больше всего беспокоит, что он с сегодняшнего дня начинает – в связи с тем, что у него закончились запасы лекарств – принимать их аналог, который подобран американскими специалистами, или неспециалистами: у него не было медицинского освидетельствования. Вот мы настаиваем который день на медицинском освидетельствовании, но пока что прогресса в этом нет. Также мы настаиваем на переводе его в больницу. Как можно по внешнему виду судить о том, насколько человек здоров или нет с таким диагнозом и с такими лекарствами, как у него? Очень смущает, что то лекарство, которое американцы называют аналогом, имеет очень серьезный побочный эффект, самый серьезный. Это еще один повод для того, чтобы он начинал принимать эти лекарства под наблюдением врача. Естественно, в условиях тюремного содержания ему такая возможность предоставлена быть не может, поэтому я очень надеюсь, что он будет переведен в медицинский стационар, в котором будут более гуманные условия содержания.
– Что это за российские лекарства, которые должен принимать Роман?
– Это лекарства, которые помогают жить после глобальных черепно-мозговых травм. Я не буду называть наименования, потому что это все-таки относится к очень личным персональным данным моего сына и поэтому я очень бы не хотел, чтобы что-то использовалось против него… Прессу читают люди разные, в том числе с американской стороны. С учетом того, что у них уже много фантазии проявлено к моему сыну, мне бы хотелось, чтобы обошлось без дополнительных фантазий. Фантазии – в кавычках, потому что до сих пор то, что происходит с моим сыном – начиная от похищения до сегодняшнего содержания – ничего общего с какими-то человеческими и юридическими представлениями, по крайней мере, моими и, как я понимаю, нашего МИДа, не имеет… Еще один маленький нюанс: насколько мне стало понятно, в саму камеру наших представителей не пустили. Они попытались зайти туда, посмотреть реальные условия содержания, но их так и не пустили, вывели Романа, они с ним переговорили. После того, как они попросили осмотреть камеру, потребовались какие-то дальнейшие процессуальные условия. Но Роман сказал при этом, что после того, как они запросили посещение камеры то оттуда, из камеры, начали вывозить груды мусора.
– В каком состоянии сейчас находится Роман – физическом и моральном?
– О физическом состоянии тяжело говорить, потому что я его не имею возможности видеть, а, по тем оценкам, которые дают неспециалисты, потому что все-таки его медики не посещали… Психологическое состояние у него не сломлено, он у меня сильный человек, но физически, конечно, тяжело находиться в таких условиях – с его болезнью. Это – психологический шок, который устроили ему американцы, и здесь важно понимать, что только я или другой близкий человек может оценивать его состояние без обследования, потому что надо что-то с чем-то сравнивать. Те люди, которые его не знают, они могут считать, что это его нормальное состояние, к примеру, а я знаю его как сына и я смогу оценить. Если мне дадут возможность посетить его, то я, безусловно, воспользуюсь этой возможностью и сразу же вылечу.
– То есть следующий ваш шаг – это перевести его в стационар и нанести визит?
– Задача минимум – это перевести его в стационар, конечно же, чтобы он прошел врачебное обследование.
– Как вы считаете, почему его держат именно на острове Гуам?
– Это очевидно: Гуам, хоть и считается американской территорией, имеет особый статус, поэтому там ограниченное действие конституции и все отражается на подходах. И второе: на карте нетрудно посмотреть, что этот остров находится рядом с Марианской впадиной и он изолирован от остального мира, в том числе по транспортной доступности, поэтому психологическое воздействие тоже имеется. Я думаю, что задача американцев – это всячески воздействовать психологически на Романа для того, чтобы он на себя принял ту вину, к которой, я убежден, он никоим образом не имеет отношения.
В беседе с корреспондентом «МК» Валерий Селезнев предположил, что существует множество дел, в рамках которых совершались незаконные аресты. По мнению депутата, на незаконность ареста его сына, в частности, указывает то, как происходило задержание. «Сотрудники американской секретной службы, которые арестовали моего сына, когда летели в самолете, спорили с собой, все ли правильно они делали… Видимо, они понимали, что они совершают в определенном смысле преступление…» – заявил Селезнев в интервью «МК».
