На тот момент, когда Эльмиру Айнуллину задержали сотрудники ГУЭБиПК (9 июня 2011 года), ей было 26 лет. Окончила школу с медалью, вуз с красным дипломом, училась в аспирантуре и работала (уже шесть лет как) в Росстрахнадзоре. И вот в один «прекрасный день» эту красавицу-отличницу с огромными детскими глазами обвинили в посредничестве во взятке в 5 миллионов рублей. Уже потом пятый по счету следователь переквалифицировал ее дело на 159-ю статью — «Мошенничество».
— Я была замначальника отдела одной из инспекций по ЦФО Росстрахнадзора, — начинает Эльмира, и слезы капают прямо на фото ее мучителей. — Это небольшая должность, поверьте. Не тот круг обязанностей у меня и моего непосредственного начальника Алексея Линника, чтобы обещать кому-то что-то за большие деньги.
— Давайте все-таки по порядку. Как на вас вообще вышли сотрудники ГУЭБиПК?
— Как я поняла, поступил заказ — дискредитировать весь Росстрахнадзор. И, кстати, наше задержание в итоге и стало причиной того, что федеральное агентство было реформировано.
Полицейские искали психологически слабых людей в федеральном агентстве. Людей, с которыми должны были подружиться коммерсанты-агенты и которым должны были предложить взятку. И вот в моей жизни неожиданно появилась подруга — бухгалтер страховой фирмы «Астро» (на момент задержания Эльмиры компания уже не работала, прекратила свое существование еще в мае 2011 года. — Авт.). Как я поняла потом, сама компания фактически была создана ГУЭБиПК для провокаций.
Ну так вот, бухгалтер Света приехала в Росстрахнадзор под каким-то предлогом (ей нужна была копия письма от нас), потом стала мне постоянно звонить, консультироваться. Она все время повторяла, что так мне благодарна, рассказывала какие-то истории из своей личной жизни и всячески старалась подружиться. Я думала, что это искренне. Мы были обе незамужние, бездетные. После работы она подвозила меня на машине, в кафе приглашала. Мы в гости друг к другу ходили, делились бедами и радостями.
В какой-то момент начальник Светы — предприниматель Макаров — взял у нее мой телефон и стал сам мне названивать. Он консультировался по самым разным вопросам. Мне было неудобно ему отказать из-за Светы (она за него просила). И вот однажды он заявил, что его фирме нужна лицензия по ОСАГО, что расценки он знает и готов заплатить.
— То есть предложил взятку за лицензию?
— Получается, что так. Но мой отдел вообще не занимался лицензированием. Я бы не смогла этого сделать, даже если бы очень хотела. Я ему говорила, что не надо меня впутывать, что я могу только разъяснить, как получить лицензию официальным путем.
— А как вела себя Света?
— Она, видимо, действительно прониклась ко мне симпатией, и ей стало меня жалко. Света обмолвилась про своего начальника, что на него у полицейских есть компромат и они его специально не сажают, держат под колпаком, чтобы он был их провокатором. Она меня просила: «Будь осторожнее!» Уже потом я узнала, что Макаров сотрудничал с оперативником управления «Б» ГУЭБиПК Сергеем Пономаревым (в настоящее время арестован. — Авт.). Пономарев вел меня с самого начала, прослушивал мои телефонные переговоры. Он знал обо мне все. Был в курсе даже, когда у меня критические дни и чем болеет моя кошка...
— Что было дальше?
— 8 июня 2011 года я отпросилась с работы, потому что простудилась. По дороге домой мне позвонил Макаров. Он не просил, а прямо требовал, чтобы я срочно приехала на встречу в кафе. Я была неприятно удивлена. Отказывалась, ссылаясь на плохое самочувствие. Он кричал: «Ты должна приехать, ты не можешь меня подвести!» При этом он говорил, что взял уже какие-то деньги для себя у своих людей, что в июне они уезжают на Канары и времени нет. Я очень испугалась и позвонила своему другу. Тот сразу все понял, сказал: «Ты ведь госслужащая, скорее всего, хотят тебя подставить». Он предложил поехать на встречу вместе со мной и во всем разобраться. Мы зашли в кафе, сели за столик. Макаров сел напротив и бросил сверток с деньгами, который я даже в руки не взяла. И тут нас окружил спецназ...
Помню, позади меня встал Пономарев. Он громко дышал мне в затылок и шептал: «Наконец мы с тобой встретились. Я этого давно ждал, целых полгода». А когда он начал рассказывать все подробности моей личной жизни, о которых знал из прослушки, мне стало невыносимо страшно.
— Что он говорил по поводу вашего задержания?
— «Это все серьезно. Ты уже не поедешь ни домой, ни на работу. Ты будешь делать то, что мы тебе скажем. Ты поедешь туда, куда мы тебе скажем». Он грозил, что лично посадит меня на 15 лет, если я буду сопротивляться. А в случае, если буду слушаться во всем, гарантировал свободу.
Пономарев говорил, что они давно ждали возможности меня взять. «Как тяжело было тебя к этому подбить. Ты долго держалась, упиралась, не поддавалась».
— Эльмира, что он имел в виду? Дыма без огня не бывает.
— Был один неоднозначный момент незадолго до задержания. Я Свете призналась, что никак не могу кандидатскую защитить — требуют деньги. И она об этом рассказала Макарову. И потом Света мне предложила такую схему. У ее отца в Брянской области якобы был знакомый профессор вуза, который за определенную сумму мне бы помог. Денег у меня не было. И они же (Макаров со Светой) перечислили на счет деньги. Я сказала, что верну. Но Макаров настаивал, что не нужно этого делать, потому что я им столько бесплатных консультаций давала. Эти деньги я перечислила на счет, который указала Света. То есть то, что они перечислили, они же и забрали. Все квитанции сохранились!
— Пономарев объяснял, зачем вы им вообще понадобились?
— Он сказал, что я как раз им и не нужна. Им нужно было руководство, к которому они собирались добраться через меня (после возбуждения дела против Эльмиры сразу же были сняты с должности все руководители Росстрахнадзора. — Авт.). Он говорил, что в кабинетах директора и замов стоят их прослушки. Кстати, Пономарев сказал, что сам зависит от каких-то людей, в частности, упоминал Хорева. Говорил, что из-за меня тормозилась реорганизация Росстрахнадзора! (Они, видимо, хотели создать для нее повод, якобы задержав взяточников.)
СПРАВКА «МК»:
Андрей Хорев — бывший руководитель ГУЭБиПК, находится в международном розыске. Именно Хорева сменил на посту Денис Сугробов, который сейчас находится в СИЗО «Лефортово».
А потом меня, плачущую, увели из кафе. Помню, кто-то из администрации заведения воскликнул: «Сколько можно! Еще одну повели. Когда же вы успокоитесь? Прекратите в нашем кафе это творить!» Я поняла, что именно это кафе чаще всего выбирали сотрудники ГУЭБиПК для задержаний своих жертв.
На улице стояли пять больших, как танки, черных машин. В одну из них меня посадили. Вот этот человек был за рулем (Эльмира показывает на Пирожкова, он же Гридасов, которого считают штатным провокатором ГУЭБиПК. — Авт.).
— Куда вас отвезли?
— Я до сих пор не знаю... Это было какое-то подвальное помещение. Было уже за полночь. Мне не дали позвонить адвокату. Пономарев сказал, чтобы я позвонила родителям и сказала, что ночую у подруги... Это ведь фактически похищение... Я была одна с кучей мужчин больше суток. Одни заходили, другие уходили. Тогда они не представлялись, но я опознала их по фотографиям, которые сейчас появились в СМИ. Там были, к примеру, Колесников, Хорев. Колесников (замглавы ГУЭБиПК Борис Колесников покончил жизнь самоубийством. — Авт.) посмеивался и издевался: «Ох, бедняжка». Глаза у него при этом блестели так странно...
Меня вообще поразило их поведение. Они дергались, неестественно смеялись. Тогда я подумала — наверное, это они в эйфории в предвкушении звездочек, которые им за одну меня всем дадут. Мне сказали, что о моем задержании уже знают и Бастрыкин, и Путин. Один из руководителей в костюме смотрел на меня ласково: «Умничка, умничка, сделай все как надо, и нам поможешь, и себе». Я поняла, что они хотят меня использовать — чтобы я передала взятку кому-то в Росстрахнадзоре. Между собой они все время говорили о главе нашего ведомства Ковалеве и его заме Сенкиной. Но я с этими руководителями только в коридоре здоровалась и не уверена, что они меня бы вообще узнали где-нибудь на улице. Тогда полицейские решили, что я должна пойти к тому, кто больше всех мне доверяет, — к моему непосредственному начальнику Линнику.
— И вы согласились?
— Да, но я даже не могу сказать, как это произошло. Вначале я отказывалась. Меня спросили: «Воды будешь?» И принесли стакан якобы воды из кулера. Поскольку я уже много часов у них была без пищи, без питья, у меня поднялась температура (на фоне простуды), я не почувствовала никакого странного вкуса. А через несколько минут я стала не я. Не понимала, что я говорю, соглашалась на все. Меня перевели в какую-то комнату без окон и оставили там одну. Там не было ничего, кроме дивана. Я стала задыхаться от приступа астмы. И дальше я ничего не помню.
— Что случилось?
— Я отключилась. То ли от того, что мне в воду что-то подмешали, то ли из-за общего шокового состояния. Я потом сама думала — не сделали ли там ночью со мной что-то эти полицейские? Когда я пришла в себя, увидела Пономарева. Он стал рассказывать, что я должна делать. Я шептала: «Все что хотите, только живой оставьте». Мы с ним долго репетировали слова, которые я должна сказать Линнику.
— Что за слова?
— Я должна была положить сверток с деньгами ему на стол со словами: «Это для вас взятка за лицензию ОСАГО». Но, повторюсь, их ошибка была в том, что Линник не отвечал за ОСАГО. Именно потому статью «Взятка» в итоге они переквалифицировали на «Мошенничество» и ему, и мне.
— Сколько вам денег дали для взятки?
— Говорили, что 5 миллионов. Но я не видела. В мою дамскую сумочку просто положили сверток. И еще меня с ней стали фотографировать. Это была самая страшная «фотосессия». Я плачу, держу сумку, все вокруг смеются... Потом на машине полицейские сами меня подвезли прямо к Росстрахнадзору. И я пошла в кабинет к Алексею Линнику. Он вначале обрадовался, потому что я опоздала, было уже 11 часов, а рабочий день начинается в 9 утра. Но увидев меня, испугался — я вся дрожала, лицо было опухшее от слез. Я стала задыхаться, не смогла ничего сказать, кинула ему содержимое сумки, а он отшвырнул это на пол.
— Что было дальше?
— Я выбежала оттуда и бросилась в туалет. Меня вырвало. И потом Линника задержали, и нас вместе отвезли в Замоскворецкий следственный отдел. К следователю Егору Буренину. Пономарев первый зашел к нему, они долго общались, потом только завели меня. Буренин задавал вопросы и сам на них отвечал, как будто он — это я. «Вот ты так напиши, а это так», — учил Пономарев Буренина. Мне даже слово не дали вставить. Я сама была в состоянии шока и расписалась не глядя.
Потом Буренин стал названивать своим знакомым адвокатам. Отозвался некий Бараковский. Он приехал и все подписал. Бараковский сказал, что его услуги стоят 200 тыс. рублей. В полпятого утра он явился к моим родителям, заключил с ними соглашение и взял 30 000 рублей.
— Зачем было платить за адвоката, которого вам за руку привели полицейские?
— Мы все были в шоке, понимаете?! Разум будто отключился. А с этим адвокатом позднее мы расторгли соглашение.
— С работы вас уволили?
— Заставили написать по собственному желанию. Но какая работа? Меня посадили в СИЗО №6. И я пробыла там ровно год. За это время ко мне ни разу никто не приходил и никакие следственные действия со мной не проводил. Именно потому в камере все меня ненавидели — считали, что я «подставная», что я слушаю все разговоры заключенных и передаю их. Я не знала, как им доказать, что я простая заключенная. Думала покончить с собой. Но как? Родителей я видела только в суде, они приходили на продление ареста. Мама все время плакала. Они не знали, как мне помочь, куда писать жалобы.
Аресты продлевала мне одна и та же судья Хамовнического суда Марина Сырова. Я уже потом узнала, что она вела дела «Пусси Райот», а до того, как стать судьей, 20 лет проработала прокурором. Заседание суда было обычно в полночь.
— Разве суды по ночам работают?
— Выходит, работают. Сырову я умоляла отпустить меня домой, объясняла, что никакой угрозы обществу я не представляю, говорила, что все равно никаких следственных действий со мной не производят.
— И?
— Арест мне продлевали. А потом, спустя год, меня просто в очередной раз на продление не повезли и выпустили. Вывели за ворота СИЗО, ничего не объяснив. Ни родителей, ни адвоката, вообще никого не предупредили. У меня ни телефона, ни копейки денег, чтобы добраться домой. Но такая радость была от того, что я на свободе! Помог один автомобилист, хотя мало кто хотел останавливаться возле голосующей у СИЗО девушки с узелком вещей.
Ну вот и все. Прошел уже год. Но я до сих пор живу в страхе. Они разрушили мою жизнь. Я не могу забеременеть — застудилась в СИЗО. Я до сих пор нахожусь в страхе за свою жизнь. Вот вдруг сейчас выпустят из «Лефортово» всех тех, кто меня задерживал? И тогда меня снова в СИЗО?
— Я не знаю... А дело против вас закрыто?
— Приостановлено. Я обратилась в СК, описала все, что со мной случилось. Но, как я поняла, жертв ГУЭБиПК слишком много. До меня очередь просто не доходит. Я же не высокопоставленный чиновник.
— Вы с Линником виделись после всего? Он вас простил?
— Виделись. Его тоже освободили из СИЗО. Он на меня не обижается, говорит, что все понимает.
С первых дней скандала вокруг ГУЭБиПК меня не перестает мучить один вопрос. Неужели в нашей стране мало нечистых на руку чиновников, которых надо чуть ли не силой заставлять взять деньги? Эй, господа оперативники, зайдите в любую государственную контору — поликлинику, ДЕЗ, управу — и попробуйте получить нужную бумажку бесплатно. Важные дяди и тети в костюмах налетят на вас как осиный рой — и каждый будет кричать: дай, дай, дай. Зачем же такой маскарад и имитация бурной деятельности, когда реальных коррупционеров в стране хоть отбавляй? Пока на этот вопрос есть два варианта ответа. Либо полицейские действительно воспринимали свою работу как некую игру, где главная цель — не выявить виновного, а потешить себя любимых. Либо же все эти дела действительно были спущены операм — сверху, снизу, сбоку, — а ГУЭБиПК давно превратилось в некое бюро заказов, точнее, службу по устранению неугодных персон. И вот это по-настоящему страшно.
