…От квартиры Фабио на 7-й линии Васильевского острова до ворот дачи — ровно 130 км. Берем курс на север от Питера, по Сортавальскому шоссе. Фабио, понятно, за рулем. Малыш временами плачет, но дорога быстро убаюкивает.
— Как думаешь, за сколько доедем?
— Не задавай больных вопросов! (Смеется.) Это единственный нюанс, из-за которого я скучаю по Италии. Там четко знаешь, что 130 км — это 1 час 15 минут. Ну плюс-минус… А в России спокойненько можно ехать два часа, и еще три, а потом еще четыре!
— Как в стишках Хармса: и четырежды четыре получается миллион!
— Ой, — вступает в диспут Олеся, кстати, флейтистка славного темиркановского оркестра, — тут мои родители со Стефиком 8 часов с дачи ехали — караул. Там, видите ли, мост перестраивали, оставив один ряд…
Фабио притормаживает, проезжая пост ГАИ. Взмах палочкой, проверка документов…
— В конце концов, это даже приятно, что полиция может вот так просто взять и остановить, — размышляет вслух Фабио, — в Италии этого не бывает. Там можно какие-то хитрости придумать, открутиться: мол, документы забыл. А здесь весь комплект должен быть в полном порядке, иначе из ничего возникнет большая проблема. Не расслабляться!
— А мне интересно, как бы ты поступил со своим итальянским менталитетом, если б наш новоявленный полицейский сказал: всё, за разворот через двойную сплошную гони права! Для нас это означает только одно: надо платить.
— Я не поеду через две сплошные, — отзывается Фабио, — но случись подобное, видно, придется делать, как все…
Нас подрезает лихач на красной таратайке — добрый Фабио уворачивается без единого бранного слова, лишь глубоко вздохнув.
— Столько идиотов за рулем, — говорю, перехватив этот вздох.
— Это уже мировая проблема. Новые поколения все хуже и хуже водят машину. Увы.
Стефан спит, а мы, не доезжая до Приозерска, сворачиваем на гравийную дорогу; вот и поселок…
Маэстро Ангел
Чудесный деревянный домик, стоящий в тени сосен на площади в 24 сотки, принадлежит Олесиным родителям. Строил Григорий, Олесин отец. Фабио здесь бывает нечасто, примерно две недели в году.
— Мы тоже хотим здесь освоиться, — говорит Олеся, пристраивая малыша в колясочку. — Смотрите, какое раздолье, тишина… Обсуждаем неплохие финские варианты: дом будет исключительно деревянный. И, надеюсь (строго посмотрев на Фабио), стройка станет поводом к тому, чтобы муж бывал здесь чаще!
Она уходит хлопотать по хозяйству, мы же медленно бредем с Фабио по дорожке красной кирпичной крошки. Где-то вдалеке — роскошное озеро, крики копошащейся ребятни. По правую руку — дача великолепного артиста БДТ Андрея Толубеева, увы, ушедшего. Там сейчас его вдова Катя; вообще, место жутко артистическое…
— Фабио, давно хотел спросить: у тебя сложная для русского выговора фамилия — Мастранжело…
— Вообще-то я Мастранжело! По-русски — «маэстро ангел». Слышится сложнее, чем есть на самом деле. Жена зовет Фабиком, Фабичкой…
— А за глаза друзья Мастроянни не зовут?
— Зовут. А еще был такой по имени Микеланджело, знаешь? Тоже созвучно. Так что я компромисс между Мастроянни и великим Микеланджело. Или пианистом Бенедетти Микеланджели. Я ведь по «первой любви» тоже пианист…
Здесь надо сделать краткое отступление и рассказать, «откуда есть пошел Фабио» и почему он оказался в России. Давным-давно, восьмилетним мальчиком, едва научившимся как следует читать по-итальянски, Фабио просматривал энциклопедию и случайно наткнулся на русский алфавит. Со всякими «ш», «щ» и твердыми знаками. Совершенно не осознавая зачем, Фабио взял его и вызубрил. Это была первая капля. Причем шипящие трудностей не вызывали: в Италии-то много диалектов, в том же барезе (диалекте города Бари, где родился Фабио) полно этих ж-ш-щщщ…
Дальше — больше. Папа Фабио окончил консерваторию, но карьера пианиста ему толком не удалась — послевоенный быт, не до этого. Решил, однако, судьбе отомстить: непременно выучить музыке сына Фабио и дочь Валентину. Купил им всю клавишную линейку — от банального пианино до приличного кабинетного рояля, в количестве пяти штук. (Кстати, один из этих роялей, «Ямаху», Фабио так и возит повсюду за собой в контейнере.)
— Это была его форма вендетты, — вспоминает Фабио о покойном отце, — за всю трудную, тяжелую жизнь. Вкладывал в нас — и первым открыл потрясающих русских композиторов. Играя детские этюды Прокофьева, Кабалевского, я начал думать о России как о сказочном царстве-государстве, где могли родиться такие чудесные люди. А потом, обнаружив главную любовь всей жизни — Рахманинова, окончательно понял, что русская музыка — самая любимая.
— Любимее итальянской, черт возьми?
— Любимее. И отвечаю так не потому, что ты спрашиваешь об этом в России. Да, люблю Пуччини, Верди. Но с Рахманиновым не сравнится никто. Это даже не обсуждается. А не пора ли по чашке чаю?
По макаронам начальник
…Фабио зевает. Кислород: «Как приезжаю в первый день — сразу хочется спать». Что ж, надо подчиняться благим желаниям. Тут никто не мешает, телефон молчит. Даже инструмента пока нет. Но Фабио ставит вопрос ребром: в новом доме должна быть комната пошире, чтобы роялю было просторно. Пока Олеся плавает (в детстве занималась в школе олимпийского резерва), мы разливаем чай. Жаль, Григория (отца Олеси) нет — он великолепно готовит шашлык…
— Да, шашлык — его работа. А когда нам хочется макарон — на сцену выступает Фабио, то есть я!
— А что, нужно знать какой-то особый секрет?
— Главный макаронный секрет в России — не переварить! Если на упаковке написано «10 минут» — значит, надо считать с того момента, как макароны тронули воду… правильно я выразился?
— Коснулись воды.
— Да, коснулись. А то иные бабульки считают с момента закипания. С закипания хорошо только для пельменей.
— Извини, иногда варишь как написано — 3–5 минут, а они сырые…
— Значит, не верь тому, что написано. Врут. Надо самому пробовать. В Италии принято, чтоб они оставались не то чтобы сырыми, но твердыми. В этом вся прелесть. К тому же в России макароны унизительно считаются гарниром… — Фабио заводится, — у нас же это основное блюдо. Причем первое. Как здесь суп. Подаются с соусами и овощами. А на второе — рыба или мясо.
Его глаза загораются. С упоением рассказывает про толстые трубочки пасты под названием каннелони, которые набиваются фаршем, затыкаются пармезаном и готовятся в духовке. А еще про лазанью, спагетти, ригатони, болоньезе…
— Что вообще главное в макаронах?! — спрашивает он у меня, чуть не хватая за грудки. — Молчишь? Соус! Их 250 видов. Я сам многие делаю…
— Тогда напиши на бумажке самый простой.
Рецепт от Фабио. «Все итальянские соусы всегда начинаются с оливкового масла. А еще возьмем лук и чеснок. Грибы пойдут любые — шампиньоны, лисички. С разными только лучше получится. Жарим лук на сковороде на медленном огне; когда он уже выглядит золотистым, начинаем обжаривать и грибы, потом наливаем чуть-чуть сливок и в самый последний момент кидаем свежую петрушку. Мешаем затем с макаронами — и получается вкус-но-та!».
— Постой, Фабио, а как же пицца?
— Пиццу нужно кушать в ресторане, там, где есть специальная печь для нее. То, что получается в духовке… не совсем пицца. Тоже вкусно, но не пицца.
— Ты так хвалил грибы — сам собираешь?
— К этому талант нужен. Оставляю забаву жене. Вот у Олеси с сестрой Юлей хорошо получается. А я лучше возьму резиновую лодку и выйду на озеро поудить… Редко когда выпадает такое счастье, но от этого даже интереснее.
— У русских рыбалка и водка взаимозаменяемы…
— Нет-нет, из напитков люблю только пиво и иногда красное вино. Да, приходится иной раз с коллегами пропустить по стопке водки… но без особого желания. Не хочу. И слава богу.
…Солнце клонится к горизонту. Маленький Стефан уже поужинал и доволен жизнью.
— Хорошо ему здесь. Интересно, станет музыкантом?
— Уже безумно любит стучать на рояле. А учить надо лет с 4–5. Нет одаренности — заставлять не будем. Но, кажется, у него есть. Вот мы не подсовываем инструмент, а он сам находит, тянется…
Аргумент за Россию
Вернемся, впрочем, к истории жизни Фабио: первый раз он побывал в России летом 1999-го. Летел на мастер-класс дирижера Ильи Мусина, а Мусин буквально накануне скончался. Вел занятия в итоге маэстро Александр Канторов — именно он повернул итальянцу всю жизнь. Ведь по его рекомендации Мастранжело пригласили дирижировать оркестром питерской филармонии. Фабио сразу почувствовал себя как дома, хотя до этого 10 лет жил в Торонто. А в Торонто из 3 млн. жителей — 500 тысяч итальянцев, причем 135 тыс. из них непосредственно имеют итальянский паспорт. В Питере же на момент регистрации Фабио жило всего 104 итальянца. Конечно, удручал внешний вид города: «Как же так, — думал Фабио, — столь важный туристический центр, а дороги — как во время блокады?..»
…После дебюта с АСО питерской филармонии приглашения стали приходить все чаще и чаще.
— И вот я подумал: раз столько предлагается работы здесь — это знак, чтобы я жил в России! Пока мысли роились в голове, неожиданно встретился в Италии с флейтисткой Олесей Тертычной, она работает в оркестре Темирканова…
— Любовь с первого взгляда?
— Абсолютно так. За несколько дней мы поняли, что нам необходимо пожениться и быть вместе до последнего дня. И это стало последним аргументом в пользу России.
— Фабио, наши музыканты повально уезжают на Запад. Никто не припомнит случая, чтобы западный музыкант, а уж тем более дирижер, приехал бы сюда на ПМЖ…
— Когда коллеги Олеси узнали, что она планирует выйти замуж за итальянца, едва не объявили конкурс на ее место. Думали, сразу упорхнет в Италию. Но не тут-то было. Олеся поймала эти слухи: «Ребята, подождите! Я никуда не собираюсь! Наоборот, Фабио едет сюда». На что, конечно, все воскликнули: «Он что, сумасшедший?»
…Папа Фабио так и не успел побывать в России — умер, хотя считал переселение Фабио в Россию личной победой. Приехала мама. Только Олесю увидела (а Олесе тогда было 22, на 13 лет младше Фабио) — всё поняла и… одобрила.
— Стефана в честь кого назвали?
— Долго искали итальянско-русское имя: по-итальянски было бы Стефано, а по-русски — Степан. Остановились на средней версии, «немецкой» — Стефан, географически между Италией и Россией.
— В России вас не донимали бытовые проблемы?
— Разве только то, что 10 лет назад зарплата у моей жены была 100 долларов в месяц… Как жить на эти деньги? А вообще понимаю, что мое существование несколько иное, чем у так называемого нормального человека. Я полностью в музыке. И благодаря ей просто забываю обо всех невзгодах, что творятся в мире. Музыка — великий дар. (Фабио хитро прищуривается.) Хотя иногда надо озаботиться установкой бойлеров, чтоб не было перебоев с горячей водой в мае—июне.
…За десять лет Мастранжело объехал вдоль и поперек всю страну. Шутит, что жена куда лучше его знает Италию, а он — Россию: «Когда увидел не только питерский „фасад“, но и глубинку, моя любовь только усилилась. Качество людей здесь очень высокое, особенно в Сибири. Такие теплые все вокруг, несмотря на температуру за окном!»
— Какие черты русского теперь в тебе сидят?
— Появилось терпение. Вот Канада похожа на Америку: покупаешь товар в магазине, продавец поведет себя плохо — так сразу от людей претензии, иски в суд! А в России, сами знаете, без терпения жизнь прекратится.
— Глядя на твою экспрессивную манеру дирижирования, трудно поверить в смирение!
— Что ж, доверяю своим природным инстинктам. Что главное в дирижере? Способность идеально переводить музыку в движение. Талант балерины. У кого-то это получается пластично и органично, а у кого-то — наученные, неестественные движения. Вот я клянусь: никогда не «тренировался» перед зеркалом.
— То есть профессия должна сидеть в человеке генетически?
— Абсолютно. Знаю музыкантов высокого уровня, которые на словах всё правильно объяснят, а как берут палочку — думаешь: блин, ну и где всё их понятие?
— И ты не диктатор?
— Неоднократно слышал, что в России может быть только жесткая рука. Нет, у меня сильный темперамент, но манера общения демократичная. Говорят: Фабио, ты слишком хороший, будь жестче. Увы, изменить себя не могу. Уважение между музыкантами — важнейший знак, и в конце концов уважение побеждает. Помню, летел в Омск и думал: «Ну зачем мне это надо, наверное, плохой оркестр…» — но как только мы в 10 утра (после моей бессонной ночи) заиграли Третью симфонию Бетховена, я прервал репетицию и поблагодарил оркестр за то, что он за несколько минут резко поднял мне настроение великолепным исполнением…
— А как вам нынешний оркестр Эрмитажа?
— Кстати, единственный в мире музейный оркестр в 40 человек. Хочу похвастаться: не потому, что это мой коллектив, а потому, что я честный и реалистичный человек, — ребята играют очень хорошо. Были тут на гастролях в Норвегии — нас так горячо принимали, что у меня возникло ощущение, будто на пульте находится кнопка с надписью «а теперь все стоя аплодируют».
* * *
…Мы заходим с Фабио в дом; на DVD он включает «Ностальгию» Тарковского:
— Очень красивое кино. Только там страдания русского, который не может найти себя в Италии. Я, напротив, итальянец, нашедший себя в России. Не думать о России, не связывать с нею будущего уже не могу. Можно, конечно, жить подальше отсюда и получше, сказать: мне всё по фиг, здесь справедливость отсутствует. Но это не мой путь. Надо стараться принять Россию такой, какая она есть.
