— Анатолий Яковлевич, тяжело было в СИЗО? Ведь не секрет, как относятся к обвиняемым в педофилии за решеткой…
— Ко мне относились нормально. Тяжелее пришлось, когда меня выпустили. Я только тогда понял, сколько шума подняла вся эта история. Единственное, что меня поддерживает, — отношение ко мне учеников и коллег. Они написали столько писем во все инстанции в мою защиту! Я рад, что вырастил достойных людей.
Комментарий супруги Елены:
— Мы тоже опасались, что в СИЗО ему будет трудно. Но в камере, где было 9 человек (и все по уголовным статьям), к нему относились очень уважительно. Называли Дедом. И даже полы мыть не заставляли. Сотрудники изолятора тоже вели себя предельно корректно — спасибо им.
— Знаю, что вы считаете себя жертвой конфликта. Но между кем? Между вами и родительницей девочки или вами и руководством школы?
— Наверное, и то и другое. Хотя у меня претензий к директору школы нет, я с ним мало общался. Просто делал свое дело. Что касается родителей, вначале у них не было никаких вопросов ко мне, тем более что они сами захотели, чтобы девочка училась именно у меня. А потом они начали вмешиваться в учебный процесс. Однажды мои коллеги сказали, что девочке нужен другой наряд для выступления. Я в этом ничего не понимаю, но передал слова родителям. Мама восприняла это в штыки: мол, я не должен указывать, что одевать ее дочке. Девочка сама часто спорила по поводу программы. Я считал, мне лучше знать, что у нее получится, а что играть не стоит. Но это профессиональные дела.
— Одним словом, всему виной амбиции?
— Вообще амбиции помогают много достичь. Но когда все это и у родителей, и у детей в избытке… А я человек пожилой, у меня большая учебная нагрузка была в школе. Потому я и отказался преподавать этой ученице. Думаю, именно это не понравилось ее родителям. Они восприняли это как оскорбление, хотя я пояснил им, что очень перегружен.
Комментарий Елены:
— Он всем сказал, что дело в перегрузке. Но это потому, что он очень деликатный. На самом деле родители давили на него. Меж тем девочка только когда стала с ним заниматься, получила престижные награды, а до этого у нее не было ни одной. В последний раз перед конкурсом он занимался с ней практически ежедневно. Даже когда у него были гипертонические приступы, пил таблетки и шел. Потому что считал себя ответственным за ее выступление. И вот после того конкурса он пришел очень расстроенный. Оказалось, когда девочку наградили, она даже “спасибо” не сказала ему. Ни она, ни ее родители. Все педагоги стояли с букетами, у Анатолия — ни цветочка. Девочка забрала все цветы и ушла из класса…
— Анатолий Яковлевич, вам жалко девочку — ведь она сама оказалась заложницей ситуации, или же вы считаете, что она достаточно взрослая для того, чтобы отвечать за свои поступки и слова?
— Мне трудно судить, я не психолог. Но обиды никакой и тем более злости я на нее не держу. Она же ребенок! Мне очень неприятно, когда на нее бросают тень в Интернете. Не надо трогать детей. Прошу даже тех, кто защищает меня, не лить грязи на эту девочку.
— Ученица вам говорила, что ей неприятно, когда вы ее касаетесь?
— Нет, ничего подобного никогда не было. У музыкального педагога такая работа — приходится все время “вставлять” осанку, положение рук, следить за посадкой. Но то же касается всех спортивных тренеров, в том числе по гимнастике. Если не посвященный в тонкости ремесла увидит все со стороны, это может ему показаться чем-то странным. Но не знаю… У нас способ преподавания такой — контактный. И чем меньше по возрасту ученик, тем чаще приходится к нему прикасаться. А вот чем взрослее — тем меньше, поскольку он уже сам знает все тонкости и не нуждается в постоянной корректировке.
— А мать девочки, которая и написала заявление директору школы, а потом в правоохранительные органы, вам самому предъявила претензии?
— Нет, ни разу. Ни в лицо, ни по телефону. Я прочитал все только в ее заявлении. Потому, когда мне сказали, что меня обвиняют в том, что даже вслух произносить стыдно, я был изумлен. Я даже не понял. Ведь за несколько дней до этого мать девочки просила меня снова обучать ее. Но я тогда опять отказался.
— Если вас оправдают, вы вернетесь в школу преподавать? И будете ли вы подавать встречный иск?
— Пока об этом говорить рано — надо разрулить ту ситуацию, что есть. А она очень и очень неприятная. И постыдная. В моем возрасте, с моими болезнями оказаться в центре такого скандала… Такого я не мог себе представить. Я перестал нормально спать, все время думаю и думаю об этом. Свою невиновность я буду доказывать как только смогу. Но чем бы все ни закончилось, я, наверное, не буду ни в чем никого обвинять и никакие встречные иски подавать. У меня характер не тот. А к детям я бы вернулся — потому что люблю их, и в преподавании вся моя жизнь.
