Наталья Юрьевна Дурова была самовластной хозяйкой “Уголка Дурова” и человеком, фанатично преданным своей работе. О ней ходит множество былей и небылиц, что неизбежно, когда человек живет там, где работает, работает там, где живет, и при этом не поддерживает отношений с родными.
У нее был единственный сын, Михаил Болдуман. И даже по словам Михаила, не говоря уж о посторонних, она любила окружать себя приживалами и приживалками, то есть была барыней, нуждавшейся не в родной душе, а в беспрекословном подчинении. В разное время это были разные люди. И как человек темпераментный, она могла утром любить, а вечером уже ненавидеть. В подобной ситуации не приходится надеяться на искреннее отношение даже тех, кто годами находился рядом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после смерти Натальи Дуровой и ее сына бывший директор “Уголка Дурова” Сергей Паршин, юрист театра Аркадий Анишин, актриса цирка Рогальская, невесть откуда взявшаяся “родственница” Елена Дурова с сыном Сергеем и бывшая возлюбленная Болдумана приняли участие в создании душераздирающей истории сокровищ Натальи Дуровой, исчезнувших при невыясненных обстоятельствах. Сказки любят свободу: кто хочет, рассказывает, кто хочет, слушает. И все бы ничего, если бы эти враки не бросили тень на Михаила Болдумана. Он-то знал, что ответить сказочникам. Но его уже нет на свете. Поэтому бывшие друзья и соратники в угоду предполагаемым наследникам зашлись в экстазе.
Несколько лет назад я прочитала в журнале интервью с Михаилом Болдуманом. Оно поразило меня беспощадной искренностью — тем более что Болдуман не был публичным человеком и при этом не страдал отсутствием внимания окружающих. Значит, возникла необходимость объясниться. Но еще больше задели рассказы людей, которые ездили с ним по свету. Я заядлая путешественница. В один прекрасный день мне смертельно захотелось с ним встретиться. Листок с номером его телефона лежал на моем столе. И вдруг включаю телевизор и узнаю, что несколько месяцев назад он умер. Потом появились таинственная возлюбленная и внебрачная дочь, а затем сорвались с цепи историки чужих наследств. И я подумала, что этот листок с телефоном на тот свет — поручение, которое нельзя не выполнить.
* * *
Михаил Болдуман был сыном народного артиста СССР Михаила Пантелеймоновича Болдумана и Натальи Юрьевны Дуровой. Болдуман дружил с отцом Натальи, Юрием Владимировичем Дуровым, и был старше ее на тридцать шесть лет. Можно сказать, что сошлись звезды: у Натальи только что погибла в автокатастрофе мать, а Болдуман неожиданно овдовел.
Семья жила в огромной четырехкомнатной квартире на улице Горького. Михаил Пантелеймонович нежно относился к красавице жене, которая годилась ему в дочери, и очень любил сына. Наталья Дурова не была готова к рождению ребенка и не поняла, что беременна: она подумала, что у нее завелся солитер. Михаил сказал: “Я родился случайно и явно не был долгожданным младенцем. Для матери я так и остался солитером”.
Главным человеком в его жизни, как станет ясно много позже, был отец. Он привил ему любовь к языкам и путешествиям. Михаил рассказывал, как в детстве они лежали на ковре и бродили по всему свету, исследуя огромную географическую карту. Именно поэтому Михаил впоследствии по памяти без труда рисовал ее, отмечал положение столиц и правильно их называл.
Ни в школе, ни в университете никто не знал, чей он сын. Конечно, Наталья Юрьевна мечтала о том, что ее единственный ребенок станет продолжателем знаменитой династии Дуровых, но, повзрослев, он объявил матери, что это его не интересует. В 15 лет Михаил Болдуман поступил на биологический факультет МГУ. Обучение в университете было прервано службой в армии. После службы он вернулся и закончил учебу, оставшись легендой факультета. Михаил был специалистом по водорослям и составил изумительный определитель. Не так, как это принято в академических кругах, а по-своему — для тех, кто ничего не знал о его любимых растениях.
Он оказался блестяще одарен многими талантами, каждого из которых с лихвой достало бы для того, чтобы сделать успешным любого простого смертного. Начнем с того, что он превосходно рисовал и мог воспроизвести любой шрифт и почерк. Для усовершенствования этого дара он даже окончил школу каллиграфии в Любеке. Он мог двумя руками одновременно рисовать две разные картинки, и обе были хороши. Когда на телевизионном экране возникала рука человека, выводившая гусиным пером строки неописуемой красоты, можно не сомневаться — это была рука Михаила Болдумана.
С этим его искрящимся даром связано множество историй. Он постоянно терял пропуска и сам их делал — никто ни разу не усомнился в их подлинности. Однажды летом на знаменитой биологической станции МГУ в Звенигороде Болдуман потерял талончики на еду, которые в ту пору выдавали студентам. Недолго думая, он нарисовал себе талон, который был в точности как настоящий, с той лишь разницей, что все слова на нем были матерные. Что бы вы думали — сошло!
Однажды в туре по Франции, который вел Болдуман, оказалась женщина, всю жизнь изучавшая творчество Тулуз-Лотрека. Она купила путевку, чтобы попасть на выставку картин Лотрека из музеев мира. А в тот день, когда они приехали в Париж, в музее прорвало трубу, и попасть туда она не смогла. Это была катастрофа. Она сидела в автобусе как мертвая. И тогда Михаил нарисовал портрет этой женщины в стиле Лотрека и подарил ей. Она сказала, что, если бы не видела, как он рисует, и если бы на портрете был изображен другой человек, она бы дала голову на отсечение, что это настоящий Лотрек.
Болдуман превосходно читал на латыни и знал французский, итальянский, английский, немецкий, польский, литовский, грузинский, шведский и еще несколько языков. Он часто повторял, что все языки осваивал с девушками. Как бы то ни было, успех у женщин он имел оглушительный, а научиться языку мог молниеносно. И говорил на нем без всяких затруднений. Однажды он сказал своему другу, с которым собирался в Скандинавию: предупреди меня за месяц, чтобы я успел выучить шведский.
В 1997 году, перепробовав множество профессий, Михаил пришел в туристическое агентство “Старый город”. Я позвонила директору, Елене Пановой, и она ответила: приезжайте, мне есть что рассказать.
Приходит, рассказала Елена, человек. В таком пальто и с таким портфелем, какие водились только на Тишинском рынке. Начал говорить, и через пять минут я поняла, что он меня загипнотизировал. Пришел какой-то другой человек, не такой, каких я знала раньше. Великолепный голос. Великолепный русский язык. Для начала мы отправили его со школьниками в автобусный тур по Италии. Когда группа вернулась, мне сказали: где вы его взяли? Это же чудо! Он оказался человеком глубочайших познаний, очень много читал, проглатывал множество специальной литературы и при этом все делал блестяще. Есть люди, которые много знают, но слушать их невозможно, так это сухо и невнятно. Мишины экскурсии были великолепным спектаклем, на котором зрители молчали, боясь проронить хоть слово. О любом пустяке он мог прочесть двухчасовую лекцию. Однажды он приехал в Аугсбург, в котором не бывал раньше. И пока туристы обедали, он с книжкой облетел весь город. Когда он начал о нем рассказывать, было ощущение, что он там родился.
Несмотря на вольный образ жизни, экскурсовод Михаил Болдуман (в отличие от Болдумана-поэта или Болдумана-художника) оказался чрезвычайно организованным человеком. Все документы всегда были в порядке, расселение проходило без сучка без задоринки. Однажды с ним случилась такая история. В гостинице не оказалось номера для экскурсовода. Тогда Болдуман решил переночевать на рецепции. Он постирал носки и повесил сушить на компьютер. Потом достал дорожную подушку и плед и лег спать на диване у стойки. Михаил очень любил Париж, и, говорят, его парижские экскурсии представляли собой нечто феерическое.
У него была замечательная традиция. В конце тура, в Бресте, все шли в кафе. Пили чай с каким-нибудь ликером на травах и разговаривали. От него просто невозможно было оторваться. Все европейские гиды помнят его. Когда узнали, что он умер, у многих на глазах были слезы. И еще: он щедро делился своими знаниями, а это случается нечасто.
Болдуман писал стихи и прозу. Маленькая книжка “Litera dura”, написанная вместе с Михаилом Хачатуровым и увидевшая свет в 2008 году, не сомневаюсь, будет переиздана. В каждой главе все слова начинаются на одну и ту же букву. Блестящая игра блестящего ума! “Основательно отужинав, отец Онуфрий Охлопков отхлебнул облепиховки. Обычно он обходился овсяными оскребышами, овощами, окуньками онежскими, однако осенью осмеливался отварить осетринки, оленьей отбивной обрадоваться… Обжорство очень огорчало Онуфрия: “Опять оскоромился! — охал он, отряхивая ошметки омлета. — Одежду обляпал, обалдуй…” Он любил писать письма (как правило, пером) — и получатель всегда осознавал, что с ним произошло событие. Одно из писем Елене Поповой он подписал: вечный гид.
* * *
Но, возможно, главным талантом этого человека была его вулканическая доброта. Беспечный гуляка, странник и сердцеед, он совершал удивительные поступки, не придавая им ни малейшего значения. Дмитрий Пашковский познакомился с Болдуманом в 1996 году во время путешествия по Европе. Пашковский был туристом, а Болдуман — экскурсоводом. Сошлись мгновенно, как будто были знакомы всю жизнь. Стали приятелями. Но в 2005 году у 41-летнего Пашковского случился инсульт. Ему нужны были деньги на операцию, большие деньги. Взять их приехавшему из Инты человеку было негде, а без операции жить оставалось недолго. От безысходности он позвонил Болдуману. Тот немедленно приехал, привез деньги и потом не хотел брать назад. Он сказал: ты не понимаешь, до чего приятно осознавать, что благодаря тебе человек встал на ноги. Если называть вещи своими именами, он просто его спас. В самое тяжелое для Пашковского время Болдуман предложил ему вместе сделать большой перевод. Это была огромная работа, которая дала ему возможность встать на ноги. Разбирая бумаги умершего Михаила, Дмитрий узнал, что Болдуман платил ему за этот перевод в два раза больше, чем платили ему. В то время Наталья Юрьевна была жива и здорова, и Михаил еще не стал богатым наследником.
* * *
Все, с кем я встретилась, повторяли одну и ту же фразу: Болдуман был равнодушен к деньгам. Он не был монахом, не был отшельником, любил хорошо поесть и выпить. Но ему было нужно столько, сколько нужно для жизни. Такой, какую вел он. А жизнь он вел необычную — особенно для наследника знаменитых родителей.
Детство Михаил провел в огромной родительской квартире на улице Горького. Повзрослев, он сказал матери, что хочет жить отдельно. Она выкупила у него выделенную ему комнату, и на эти деньги Болдуман купил свою первую квартиру — бывшую дворницкую с огромными потолками на Ленинградском проспекте, 13. Он вообще любил однокомнатные квартиры на первом этаже. Ему нравилось, чтобы все было под рукой. А все — это были книги и чемоданы с наклейками. В любом его жилище книги занимали почти все место, кроме того, где стояла старая отцовская кровать. И крошечное деревянное бюро. Кроме книг он еще любил изображения растений, но они много места не занимали. Из одежды — свободные куртки с карманами, удобные брюки и свитера, шарфы и береты. Во всем этом художественном безобразии всегда имелся один парадный костюм, чтобы не смущать честной народ во время работы с Берлускони, на правительственных пресс-конференциях, на конгрессе ФИДЕ, на телевидении. Он в совершенстве владел искусством синхронного перевода. Причем случалось, что он переводил не только с русского и на русский, но и с итальянского на французский и т.п.
При жизни матери он переписал на нее свою половину квартиры. После ее смерти он пришел в “Уголок Дурова”, взял свою детскую фотографию, передал в музей какие-то письма, обнаруженные дома, и сказал своему дяде, Юрию Дурову, ставшему художественным руководителем театра, что все вещи из кабинета матери, коллекцию икон и документы он оставляет в дар театру. Спустя какое-то время он посетовал Юрию Юрьевичу, что его одолели журналисты, и он просит дать ему какую-нибудь бумагу о том, что он подарил “Уголку Дурова”. Его уже нет на свете, а этот документ остался.
В его распоряжении оказалась огромная квартира и дача в Переделкине, купленная родителями в 1954 году. Люди, хорошо знавшие Михаила, повторяют одни и те же слова: все, что было связано с матерью, его чрезвычайно тяготило. Он постоянно подчеркивал, что он не Дуров, а Болдуман. Есть множество свидетелей, которые рассказывают: Болдуман вызвал оценщика и за 150 тысяч долларов продал все имущество матери, не разбирая, что к чему. Ему объясняли, что выгодней продавать частями — но он хотел избавиться от всего сразу и как можно быстрей. Поэтому история исчезновения из наследства Натальи Дуровой голубых бриллиантов Екатерины Великой с каждым днем все больше походит на провинциальный водевиль. Во-первых, в природе не существует заслуживающих доверия свидетелей, которые видели эти драгоценности. Участники многочисленных телевизионных шоу не в счет. К примеру, Елена Дурова, выдающая себя за близкую родственницу, боюсь, просто однофамилица, долгое время бывшая приживалкой Натальи Юрьевны. Сын Елены, Сергей, был с позором изгнан из театра, когда Наталья Юрьевна узнала о том, что он хочет занять ее место. Что же касается утверждений бывшего директора театра Паршина — это тоже осетрина второй свежести. Когда на другой день после смерти Натальи Юрьевны ее брат Юрий приехал в театр, все сейфы оказались вскрыты. Дуров спросил Паршина, в чем дело, и тот ответил, что искали награды Натальи Юрьевны для церемонии погребения. Дурову советовали обратиться в милицию, но ему было не до того. А то сейчас одним свидетелем исчезновения бриллиантов было б меньше.
Кстати, Наталья Юрьевна не брезговала и бижутерией — в театре до сих пор хранится коробка с ее пластмассовыми камеями, копеечной “бирюзой” и множеством стеклянных сокровищ. Но как бы то ни было, со дня смерти Натальи Юрьевны прошло без малого три года. За это время ее единственный наследник Михаил Болдуман мог сделать с доставшимся ему добром все что угодно. Имел право.
Четырехкомнатную квартиру на Тверской Болдуман продал за смешные деньги — за 700 тысяч долларов. Жив и здоров риелтор, который может рассказать о том, как уговаривал Михаила повременить с продажей, потому что к началу кризиса цены на недвижимость упали. Но он молниеносно продал эту квартиру, после чего купил 1-комнатную квартиру в доме у Белорусского вокзала, 1-комнатную квартиру на первом этаже на улице Заморенова и осуществил давнюю мечту: купил крошечную квартиру площадью 24 квадратных метра в Париже. В этом роскошном скворечнике стоит двухэтажная кровать, через полтора шага — кухонная плита. Передвигаться лучше боком. Квартира в доме у Белорусского вокзала тоже была его давней мечтой. Он говорил своим туристам, что через 10 минут после того, как сойдет с поезда, будет принимать ванну…
* * *
Теперь несколько слов о наследниках Михаила Болдумана. В настоящий момент речь идет о его родном дяде, Юрии Юрьевиче Дурове, и внебрачной дочери Лизе.
Инна Соловьева, мать Лизы, когда-то была возлюбленной Михаила Болдумана. Его друг остроумно заметил, что больше всего в этой женщине ему нравились ее имя и отчество, Инна Маратовна, потому что по-итальянски innamorato — влюбленный. Как говорят друзья и знакомые Болдумана, он всегда предупреждал женщин: ни женитьбы, ни детей не будет. Он был закоренелым холостяком, что не мешало ему пользоваться сумасшедшим успехом у женщин. Ярко-синие глаза, бархатный голос, трубка, галантное обхождение — бедные дамы!
Болдуман неоднократно рассказывал о том, что в молодости предавался разным порокам. В один из таких периодов он и познакомился с Соловьевой, которая, говорят, составляла ему компанию. Теперь, когда имя этой женщины у всех на слуху, знакомые Болдумана то и дело вспоминают, что она принесла ему справку о бесплодии. Так или иначе, отношения эти длились недолго, зато очень долго длился процесс расставания, потому что Инна Маратовна не хотела прерывать отношения, которыми очень тяготился Михаил. Вступив в борьбу за наследство, она выступила на телевидении в роли музы Болдумана, из-за расставания с которой, он, по ее словам, пытался покончить с собой. И это после того, как они год прожили вместе! Друзья Болдумана долго смеялись, услышав эту трогательную байку. Все в один голос повторяют: Михаил никогда ни с кем не жил — об этом просто не могло быть и речи. И зачем было накладывать на себя руки из-за женщины, от которой он с таким трудом отделался?
Соловьева появилась неожиданно, но сразу взяла быка за рога. Вот только пришла она не к неверному возлюбленному, а к его именитой маменьке. По словам Натальи Юрьевны, переданным близкому другу Михаила, в один прекрасный день она явилась в театр и сообщила Дуровой, что она мать ее внучки Лизы и что ей нужны деньги на ее лечение. Дурова ответила, что сначала хотела бы поговорить об этом с Мишей, на что Инна Маратовна якобы ответила, что она о ней еще услышит, и ушла, хлопнув дверью. Одного из участников этой встречи уже нет в живых, так что правды не узнать. Но, так или иначе, Соловьева обратилась в суд, предъявила экспертное исследование, из которого следовало, что Болдуман — отец Лизы, и суд признал отцовство. Болдуман утверждал, что этого не может быть, и просил провести повторное исследование, но ему в этом было отказано. Одержав такую убедительную победу, Инна Маратовна потребовала денег на содержание ребенка. Болдуман приносил деньги, но, по словам Соловьевой, требовал расписки — это говорит не о его жадности (он раздал много денег, ни с кого не взяв и клочка бумаги), а лишь о том, что он ей не доверял.
В настоящий момент дочь Соловьевой, Лиза, является главным претендентом на наследство Болдумана, которое, как считает Соловьева, состоит из трех квартир, дачи в Переделкине, имущества, находящегося в “Уголке Дурова”, и исчезнувших драгоценностей Натальи Дуровой.
А что же родной брат Натальи Юрьевны, Юрий Дуров? Неужели народный артист России Юрий Юрьевич Дуров претендует на наследство бедной сироты?
Конечно, всякое бывает. Но в этой ситуации все, к счастью, просто. Стоит только назвать вещи своими именами.
Юрий Дуров является братом Натальи Юрьевны по отцу. Наталья Юрьевна много лет не поддерживала с ним отношений, ревнуя к памяти умершей матери. Однако в 1971 году они встретились на похоронах отца и стали встречаться. В 2006 году Дурова попросила Юрия и его брата по матери Сарвата Бегбуди перейти на работу в ее театр, что они и сделали. Когда Наталья Юрьевна умерла, Михаил передал дяде права на спектакль матери и написал Лужкову письмо о том, что Наталья Юрьевна считала брата Юрия единственным продолжателем дела Дуровых. Между прочим, он специально написал его от руки, чтобы впоследствии это нельзя было оспорить.
Знал ли Юрий Дуров о существовании Инны Соловьевой и ее дочери? Болдуман рассказал ему, что признан отцом Лизы, но считает, что это не соответствует действительности. А кроме того, однажды к Дурову, который в то время работал дрессировщиком, пришли сотрудники телевидения и рассказали о девочке, которая тоже мечтает стать дрессировщицей. Они попросили разрешения снять малышку, которая кормит слона бананом. Он, конечно, разрешил. Вскоре на ТВ был показан сюжет о внучке Натальи Дуровой, которую не признает великая бабушка. Дурова обиделась на брата. Кто же тогда знал, что Инна Маратовна готовится к войне за наследство?
На похороны Михаила Соловьева не пришла. Однако через два дня прислала в театр Дуровой телеграмму хамского содержания с требованием отдать принадлежащее ей добро. Потом пришла вторая: “Требую прекратить хищение наследственного имущества в виде мебели, посуды, икон, принадлежащих умершему Болдуману. Также передачи его мне на ответственное хранение до вступления в наследство дочери умершего…” После третьей телеграммы о расхищении имущества Болдумана Дуров обратился с заявлением в милицию.
* * *
Есть такое ремесло: профессиональная вдова. Так называют дам, считающих себя наследницами богатых людей. Это очень опасные существа. Ничего не добившись в жизни собственным трудом, они идут на все, чтобы прибрать к рукам имущество “родственников”. Тут, понятно, все средства хороши. А что? Плохой запах развеется, а добро останется. Болдуман, вот горе-то, умер. И теперь мишенью Соловьевой является Юрий Дуров, которого она обвиняет в расхищении имущества из кабинета Натальи Дуровой, а также в том, что он подделал ее завещание относительно коллекции икон.
Безутешная “вдова” никак не может осознать того, что кабинет Дуровой — это часть всемирно известного театра, и если там и было что-то из вещей Натальи Юрьевны, все было передано Михаилом в дар театру. Что касается икон и завещания — его подлинность установить нетрудно, а иконы в целости и сохранности. Они завещаны церкви и будут ей переданы. Что же касается знаменитого малахитового столика, за которым Пушкин писал — забыла, любовное письмо Дантесу, что ли… Столик, увы, из пластмассы. Это одна из легенд, созданных Натальей Юрьевной. Соловьева никак не может понять, что тяжбы с Дуровым за наследство Натальи Дуровой и Михаила Болдумана нет — есть скандал, устроенный ею.
Вот что сказал Юрий Дуров: “Трагические события, происшедшие в моей семье в последнее время, стали предметом публичного обсуждения. Хочу сказать, чтоб услышали все. Я — хранитель духовного наследия династии, к которой имею честь принадлежать. Что же касается наследства, то есть сбережений, квартир, дач и всего, что там находилось, — мне это не нужно. Есть закон, и пусть наследство получит тот, кому оно принадлежит по праву”.
* * *
На похоронах Михаила Болдумана было очень много народу. Узнав о его смерти, из других городов приехали люди, которые с ним путешествовали. Я слушала его коллег, друзей и родственников и думала: дай бог всякому, чтобы потом о нем сказали хоть сотую часть того, что произнесли о безвременно ушедшем Болдумане. Его однокурсник Сергей Негашев сказал: он был огромный во всем. Это был человек-праздник.
Яркий, солнечный, щедро одаренный редкими талантами, веселый и добрый, он совершил ошибку: однажды выбрал не ту женщину. И она ему за это отомстила. Но и ей, конечно, досталось: лучше быть любимой, чем богатой якобы вдовой. Любимых выбирают на небесах, а богатая вдова — избитый сюжет, тут подойдет и первая встречная.
