...Эта статья никак не могла выйти в апреле. Хотя и была написана ко Дню космонавтики. Кассета с интервью долго лежала в столе, расшифровывалась, зашвыривалась обратно, снова доставалась...
Как разрушать мифы?
Ведь так мало у нас осталось того, чем мы еще можем по-настоящему гордиться. Победа, балет, ну и космос, разумеется.
И курирующий в правительстве ОПК Дмитрий Рогозин, и глава Роскосмоса Владимир Поповкин объявляют: легендарная космическая отрасль находится в кризисе и нуждается в модернизации.
Необходимо срочно исправлять ситуацию. Разработать стратегию развития отечественной космонавтики вплоть до 2030 года. Провести фундаментальные исследования. Ввести подведомственный контроль. Создать новую идеологию покорения космоса, в том числе найти социально-экономические обоснования его дальнейшего освоения...
Мой же собеседник не мыслит так глобально. Он не начальник, не ученый, не политик, даже не вице-премьер — рядовой инженер-технолог.
Много лет он проработал на одном из ведущих предприятий ракетно-космической отрасли России, заводе, на котором производят те самые ракеты-носители, что запускают потом с космодрома Байконур.
Мой собеседник знает ситуацию не теоретически, а изнутри. Он отдал космической отрасли несколько десятков лет жизни и хотя бы поэтому имеет право высказать свое мнение — что же, на его субъективный, но неравнодушный взгляд, происходит сейчас с отечественной беспилотной космонавтикой. «Космос губят на земле».
Как фанера над Парижем
— Не могу сказать, что государство нас не любит, — говорит мой собеседник. — Заметьте, в каждую новогоднюю ночь президент прежде всего рапортует перед народом об успехах в освоении космоса... Гордиться космосом для власти — это традиция. Путин часто к нам на завод приезжает и другие випы. Их в
— В смысле?
— В перспективе должна появиться «Ангара», новейшая ракета-носитель, мощная, многоступенчатая, которая должна выносить на себе уже несколько десятков тонн груза. Эту «Ангару» строят почти 20 лет. Первые деньги на нее выделил еще Ельцин. Об этом уже никто и не вспоминает. И каждый год именно под нее выпрашивают все новые средства из бюджета. И каждый год руководству страны докладывают, что первый старт опять переносится... Теперь вроде на 2013 год.
— Почему же ее никак не достроят?
— Я полагаю, потому, что других разработок нет. Ну запустят «Ангару» — подо что тогда просить деньги дальше? Другого нет. У нас на производстве построили целый «потемкинский» цех под одну «Ангару». А затем выяснилось, что ворота въездные не соответствуют размеру будущей ракеты. Они меньше, чем нужно... На международные выставки мы вместо «Ангары» обычно возим ее макет из фанеры. Перед тем как отправить макет в Ле-Бурже, бригада маляров приезжает подкрасить его под железо.
Пару лет назад Южная Корея решила заключить с нами договор, чтобы мы им ракеты запускали, мы обязались провести пять коммерческих стартов. Только у корейцев было обязательное требование, чтобы это была новейшая разработка. Так нашу ракета-носитель легкого класса, говорят, выдали за «Ангару», написали на ней название ANGARA.
— Да ладно.
— Так их убеждали, что это ступень от «Ангары». А Путину говорим, что скоро-скоро уже будет настоящая «Ангара» — только еще немного денег дайте. В прошлом году, например, нам выделили примерно 8,6 миллиарда рублей только под эту программу.
Дешево? Сердито!
— Все последние скандалы и аварии при запуске ракет — что наших, что самарского «Союза» — я полагаю, не случайны. Это закономерное проявление того системного кризиса, который охватил всю отрасль. Только о причинах этого кризиса все почему-то молчат. Не в том дело, что мы не знаем дальнейшей стратегии освоения космоса, а в том, что у нас на земле проблема с кадрами.
Я не могу сказать за всю страну, но могу сказать за свое предприятие. Мы мальчишками приходили на завод, проходили все низовые ступени, прежде чем стать мастерами, начальниками цехов — мы свое начальство понимали с полуслова, а оно — нас, потому что они прошли тот же самый путь, что и рядовые работяги. Последние годы нами пришли руководить назначенцы из Минобороны. Не технологи, не проектировщики, не гениальные инженеры, как раньше, — так называемые эффективные менеджеры. Для них мы чужие, а они — для нас. Прежние генеральные по заводу вместе с нами бегали. Есть у тебя новая идея — всегда можно подойти к ним и обговорить. А один из нынешних руководящих работников как-то у меня спросил: что такое КРТ. КРТ — компонент ракетного топлива, азбучная истина для любого пацана, только устроившегося на завод. А они этого не знают. Зато прекрасно разбираются в потоках государственного финансирования. Все открыто. Никаких тайн. Счетная палата пару лет назад работала и все расходы проверила.
— И что?
— И ничего. Доложили, что средства расходуются немереные. На этом все и закончилось. Зато теперь руководство в некоторых вопросах ввело режим жесткой экономии. Раньше у нас цистерна спирта приходила на промывку ракеты, а нынче его расход просчитывают чуть ли не в миллиграммах...
Теперь это вспоминается как анекдот — в советские времена тот же спирт после промывки ракеты держали в ваннах, и наши мужики его, бывало, употребляли. Напиток назывался коктейль «Калоша». Королев лично распорядился — не дай бог, в цех пришлют технический спирт, от которого люди могут ослепнуть или отравиться... Только самый качественный! Он о рабочих заботился. У него, гения, хватало на это и времени, и сил.
— Так, может, вам, пролетариату, просто по душам со своим руководством поговорить?
— Когда? Он выскочил из затонированной машины и сразу же в свой кабинет. Количество охраны за последние годы на предприятии увеличилось чуть не втрое. В советские времена, в разгар «холодной войны» такого не было. Я, к примеру, не могу к главному на прием попасть. Даже если очень нужно. Раньше, в советские годы, когда, казалось бы, никуда и никому доступа не было, наш секретный отдел — это была одна тетка в будке и штампелюки на пропуск ставила. А теперь — целое огромное здание отгрохали. Почему? Чтобы, наверное, никто не догадался, что нам больше нечего скрывать.
— А почему кадры со стороны? Или нельзя вырастить свои внутри завода?
— Да у нас недавно вообще закрыли профильный техникум, который готовил специалистов по ракетостроению. Нет средств, говорят. Стариков сокращают или мы сами «сокращаемся», на пенсию уходим, навсегда, а молодых откуда взять? Хотя устроиться к нам несложно. На открытом сайте полно вакансий, но при этом средняя зарплата составляет 15 тысяч рублей... Чтобы заработать дополнительно, люди выходят в субботу и воскресенье, сверхурочно. У нас 60 тысяч рублей только у начальника цеха получается. У зама уже всего тридцать. Рабочие, итээровцы разбегаются. Из людей выжимают по максимуму и ничего не дают взамен. Раньше была целая социальная сеть на предприятии: детские сады, дома отдыха, пионерские лагеря. Теперь это, как и везде, сокращено. Хотя на космос государство выделяет бешеные деньги. И при этом ни одной новой идеи. Куда все уходит? Кому? Кто придет на смену? Нельзя, допустим, взять автомобильного слесаря и быстренько на трехмесячных курсах научить его собирать ракету. Да и не пойдет он на такие деньги...
Вообще-то сборку обслуживают 16 человек. Один «шэрэ» — стыки у кабелей — крутит, другой на испытаниях ракеты сидит, третий везет ракету на космодром... В 17 вагонах она едет на Байконур, такой гигантский сборный конструктор, состоящий из трубок, движков, кабелей, баков, корпусов... Для меня это как поэзия! Это очень простая и одновременно совершенно гениальная система — наша ракета. Ничего лучшего человечество за последние полвека так и не придумало. Хруничев, Королев — они просто опередили свое время. Создали задел для будущих поколений, фору в космосе дали для страны сроком в пятьдесят лет, а мы все так бездарно прос...ли.
Нередко проектировщики создавали нужную деталь, чуть ли не по наитию, против всех законов физики и человеческого организма. К примеру, у нас на заводе сорок лет проработал человек с неправильно сросшейся рукой, его еще Суставчиком звали, он скручивал стыки у ракетных кабелей. Изначально чертеж был сделан так, что только его кривая рука и могла соединить тот стык. И когда он умер, стал вопрос об изменении чертежа, потому что никто, кроме него, не мог делать его работу. Говорите, что незаменимых нет — но этот человек был реально незаменим!
— Вы же все считались элитой когда-то...
— Давно это было. Мы же ничего больше не умели, кроме как строить и запускать ракеты. И нас ценили за это. Нам больно, когда мы видим, что сейчас наши умения нужны только как средство получения очередного государственного транша, который еще и уходит непонятно куда, вот и все. А раньше мы гордились, что трудимся на величие страны. Когда моя дочка училась в школе, у них задание учительница дала — рассказать, кто ее родители. «Мой папа запускает ракеты в космос», — гордо сказала дочка. И весь класс ей завидовал. Космос! Это была сбывшаяся мечта человечества, которую воплотили в реальность именно мы, советские люди. Мы были романтиками. Элита из элит. И простые винтики системы, и генеральные конструкторы. А сейчас к власти пришли прагматики. И ракеты стали падать... На очередной старт на Байконур прилетает целый заводской самолет с випами. У иностранцев всегда присутствует ограниченный контингент лиц на запуске — только специалисты и секьюрити. И у нас такого столпотворения раньше не было. А теперь начальство сидит в Казахстане. Заграничные командировочные опять же! Но случилось очередное ЧП — никто ответственность не несет. Сколько было на моей памяти неудачных пусков за последнее время, своей должностью ни один руководитель не расплатился. Покричат в СМИ два дня, и все успокаиваются.
Мечты на керосине
— Другие страны заключают с Россией коммерческие договоры на старты, потому что у нас до сих пор самые маленькие цены в мире, — продолжает мой визави. — Наши ракеты летают на гептиле. Это сверхтоксичное и очень дешевое топливо. Весь мир использует Байконур для беспилотных грузовых стартов, потому что не хотят нарушать свою экологию. Французы в Гвиане только на керосине летают...
— А почему мы не летаем на керосине?
— Чем мощнее ракета, тем вреднее должно быть топливо. На чистом керосине столько полезного груза не поднимешь. Мы вынуждены себя травить, для того чтобы быть интересными на рынке. Раньше покупателей такое положение вещей устраивало... Потому что случались одна или две внештатные ситуации в год. Сейчас в среднем — каждая вторая-третья ракета. Коммерческие заказчики, естественно, уже недовольны.
Каждый неудачный старт расследуется как и положено. И иногда выясняется, что причина ошибки настолько банальна и проста... что даже признаться стыдно. Пару месяцев назад, к примеру, две программы мы обслуживали. Федеральную и коммерческую. Две ракеты с периодичностью в две недели должны были стартовать. Сначала должна была отработать коммерческая ракета, потом федералы. А кто-то поменял старты местами. Только ракеты случайно оставили те же. И каждая ракета взмыла ввысь, но... по чужой программе, то есть не туда, куда надо. За это ЧП тоже никто не ответил. Это не ракеты плохие, это человеческий фактор. Какое-то время назад, помню, тоже участились неприятности при запуске: одна ракета упала, другая, все не могли понять, в чем дело. Оказалось, что в
— Если так дальше пойдет, то от наших услуг вполне могут отказаться?
— Китайцы и японцы двигаются в том же направлении, что и мы. Постепенно удешевляют свои запуски, но при этом стараются делать их более надежными. Я думаю, лет через десять они нас могут обогнать. Старые контракты заканчиваются, новых все меньше.
Космонавты второго сорта
— Американцы вас жалеют?
— Скорее недоумевают. Иностранцы, те, кто на Байконуре программу отрабатывает, обеспечивают себя на всю оставшуюся жизнь. И они искренне не понимают, как мы можем жить в таких условиях и работать за такие гроши. И при этом не возмущаться и не роптать. А куда я пойду, кому я еще нужен — этого они не понимают.
Зато мы искренне «радуемся», когда назревают какие-то военные конфликты. Тогда количество стартов у тех же американцев и европейцев резко возрастает. Если им обычно требуется
Лучше русских спутники никто на орбиту не ставит. Это тоже повод для гордости. Те спутники, которые американцы ставят своими силами, работают
— А вам часто приходится ездить на Байконур?
— Только это и спасает, что нечасто. Чтобы поехать на Байконур в командировку, требуется собрать 12 подписей. Две недели ходишь, собираешь, потому что то одного начальника на месте нет, то другого, а так просто на прием, как я уже говорил, к ним не попадешь. А еще лет десять назад достаточно было двух согласований.
Ребятам, которые постоянно сопровождают ракеты до старта, не завидую. Вагоны для перевозки ракет у нас еще «советского»
