Человек придумывает технологии для собственного удобства, и они немедленно перекраивают и ломают его под себя, превращая в свой элемент, — вечная история, вот уже минимум полтора века являющаяся азбучной истиной, сохраняет всю остроту и ужас новизны для каждого поколения, которое затрагивает.
Поздравляю читателя: это мы.
Информационные технологии, воплощенные в разнообразных гаджетах и сервисах, уже изменили нашу жизнь волшебным и порой пугающим образом, но процесс еще в самом начале, и единственное, что мы успели, — это осознать, что не можем его себе даже представить во всей полноте и завершенности.
Есть оправдание: перемены действительно глубже, чем в прошлые разы, связанные с распространением паровой машины, двигателя внутреннего сгорания, электричества, конвейера, химических технологий и, наконец, персонального компьютера.
Те самые технологии, которые предельно упростили коммуникации (процесс этого упрощения получил ставшее уже пошлым название «глобализация»), сделали наиболее рентабельным из общедоступных видов бизнеса трансформацию человеческого сознания.
На протяжении всей истории человечества массовое изменение сознания было уделом церкви и государства; это было трудное дело, невозможное без политической власти и окупавшееся лишь за длительные промежутки времени — почти так, как через тысячелетия окупились египетские пирамиды.
Современные технологии сделали формирование сознания общедоступным, и коммерсанты, пренебрегшие этой возможностью, вылетели с соответствующих рынков впереди собственного визга уже к середине 90-х годов.
Ведь «наиболее рентабельный из общедоступных» вид деятельности человека в условиях рынка неминуемо становится наиболее массовым.
Поэтому сейчас мы проживаем революцию, невиданную в истории нашего биологического вида. Человек возник как инструмент преобразования окружающей среды, и все в нас — от физиологического строения до социального устройства и психической конституции — приспособлено именно для этого вида деятельности.
От него нас решительно уводят наши собственные изобретения, и представить предстоящий нам путь мы не можем — не только в силу его необычности и сложности, но и потому, что наше сознание подвергается настолько интенсивному и хаотическому формированию, что сплошь и рядом оказывается парализованным.
И это главное из очевидных следствий новой эпохи: мир становится все менее познаваемым.
Такого не было со времен Возрождения, но это факт: накопленное знание и сама логика в новых условиях отказывают, а их приверженцы демонстрируют блистательную неадекватность, терпя поражения от самых разнообразных интуитивистов, «верхним чутьем» улавливающих новые песни нового мира, но неспособных их объяснить.
В результате социальная значимость знания падает, наука из главной производительной силы общества на глазах вырождается в поддержание престижного жизненного уклада, а образование из подготовки творцов и профессионалов — в натаскивание «профессиональных потребителей», прекрасно умеющих сравнивать разнообразные кредитные продукты, но в принципе неспособных задуматься ни о том, зачем им покупаемые в кредит товары, ни о том, как они будут отдавать кредит.
И это не сугубо российская, а общая беда: Болонский процесс, против которого митинговали студенты и профессора даже тишайшей Швейцарии, придумали не в Высшей школе экономики.
Снижение познаваемости мира, разрушение науки и образования уже сейчас грозят человечеству утратой сложных технологий, в том числе и технологий жизнеобеспечения, с понятными катастрофическими проблемами.
Коммуникации и дешевая автоматизированная доставка товаров позволяют выполнять растущий круг работ в месте проживания, проблема пока лишь в мотивации и контроле. Но, если программисты уже вполне освоили жизнь и работу на теплых курортах, для большинства связанный с информационными технологиями рост производительности означает угрозу потери работы, растущую неумолимо и без ограничений. Промежуточный результат — переход с постоянной работы на временные подработки с лишением всех прав; в перспективе маячит полное вытеснение «лишних» людей: либо в смерть, либо — в качестве высшего гуманизма — в капсулы виртуальной реальности. Воплощение в жизнь кажущейся вполне реалистичной уже в обозримом будущем идеи о производстве человеческим телом необходимого для поддержания его жизни количества электроэнергии сделает кошмар «Матрицы» близкой перспективой.
Альтернатива есть: жизнь не ради прибыли, а ради самосовершенствования, но генерация чувств и эмоций проще обеспечивается в виртуальной реальности, а развитие личности в реальном мире требует постоянных усилий и мотивации, создать которую в широких массах человечество не научилось — то ли еще, то ли уже. Единственная попытка такого рода — советская цивилизация — оказалась в долгосрочном плане слишком слабой и, несмотря на потрясающие достижения, с каждым годом кажущиеся все более фантастическими, была съедена прагматичными конкурентами.
Путь в агонию виртуальной реальности облегчается атомизацией общества. Банальный до тошноты советский лозунг «семья — ячейка общества» приобретает силу революционного вызова, ибо «ячейкой» последнего на глазах становится индивид, ради своего комфорта все более последовательно отказывающийся размножаться, а то и жить (смертность белого населения США — наиболее передовой в социальном отношении части человечества — в последние годы стала расти).
«Социальная пирамида» надстраивается новым этажом не только снизу, но и сверху: упрощение коммуникаций привело к формированию глобальных монополий, сила которых превышает возможности любого государства (пока кроме Китая). Их некому регулировать, у них нет ни избирателей, ни налогоплательщиков, а владеют они в конечном итоге друг другом, что порождает в лучшем случае средневековый феномен безграничной власти без какой бы то ни было ответственности и «сдерживающей силы».
Стремительно меняющиеся информационные технологии, позволяющие насыщенно жить в нескольких мирах одновременно, преобразуют личности, взаимодействующие с ними. Уже растет поколение «компьютерной молодежи» — с пластичной психикой и высокой приспособляемостью за счет утраты «структуры личности» — устойчивых критериев чего бы то ни было.
Массы людей все более последовательно и осознанно демонстрируют отказ от своих насущных интересов ради переживания новых эмоций, и это уже стало «новой нормой» политтехнологий. Возможно, развитые общества, не голодавшие всерьез уже несколько поколений, просто «зажрались», и глобальный экономический кризис расставит все на свои места, но пока сенсорное голодание, поколение назад бывшее болезнью лишь начальников и заключенных, стало нормальным состоянием горожан.
Стремительное планетарное распространение самых нелепых слухов о новых заболеваниях и катастрофах (вроде рядового извержения исландского вулкана, вызвавшего ничем не обоснованную панику среди авиапассажиров) позволяет говорить не только о новых методах управления людскими массами, но и об их предрасположенности к своего рода психическим вирусам — паническим формулам, противостоять которым человек, лишенный способности к критическому мышлению и навыка принятия ответственных решений, не может.
В сфере управления деньги, которые можно взять взаймы, заработать или украсть, теряют свое значение, уступая место все менее отчуждаемым и почти никогда не передаваемым технологиям, которые можно только разработать самому.
При этом значимость обычных и даже информационных технологий снижается по сравнению с социальными технологиями, позволяющими управлять чувствами и мыслями огромных масс людей при помощи контроля за медиа и социальными сетями. Последние создают своего рода социальную инфраструктуру, границы которой не воспринимаются индивидом, полагающим себя полностью свободным, — притом что его поведение полностью жестче любой диктатуры определяется этой инфраструктурой.
Блистательный опыт натурного применения современных социальных технологий дает Украина, с момента переворота уже 2,5 года живущая в искусственно созданной и при этом агрессивной реальности и умирающая, несмотря на это, достаточно медленно.
Наша трансформация настолько масштабна и глубока, что уже через десять лет наша выжившая часть будет жить качественно новым образом в качественно новом мире, но не заметит этого.
Потому что человек мгновенно и прочно обживает любую среду — пусть даже и информационную — и начинает чувствовать себя как дома в самых невероятных, как казалось его предкам, условиях.
Именно поэтому, несмотря на смертность каждого из нас, у человечества в целом впереди по-прежнему захватывающее дух приключение.
