«Ты слабый ученый, если у тебя низкая цитируемость» — этот постулат в последние три года внушают ученым всех российских институтов. С этого года ведомственная комиссия ФАНО (Федерального агентства научных организаций) начала оценивать результативность научной деятельности, в первую очередь учитывая именно публикации и индекс цитируемости.
Хорошие цифры автоматически поднимают исследователя над остальными: для них повышается вероятность получения гранта или хотя бы премии в конце года. То, каким образом ученые обеспечивают нужный балл, увы, почему-то никто не проверяет. Ученые, академики не раз заявляли об опасности слепой наукометрии, о возможности махинаций с цифрами в витиеватых компьютерных системах. Но никто до случая в ИТЭБ не проводил расследования и не приводил доказательств.
Как-то в прессе (это было три года назад) биологам попалась заметка, в которой говорилось о научных статьях их коллеги Гудкова, которые «рекомендованы к прочтению для всех специалистов NASA».
— Нас это очень удивило, — вспоминает Елена Косенко. — Иностранцы, безусловно, ссылались на статьи нашего коллеги Гудкова, но ничего связанного с космосом у него нет: он занимается фундаментальными вопросами в области земной биофизики и биохимии. Когда мы открыли российскую научную базу данных, то узнали, что Гудков кроме работы на полную ставку в нашем институте числится еще в двух организациях: в Московском институте общей физики им. Прохорова РАН и Нижегородском государственном университете им. Лобачевского. В нашем институте, который является для него основным местом работы, у него были незначительные показатели: индекс Хирша (наукометрический показатель популярности статей) был равен 2. Это соответствовало 11 публикациям, сделанным за все время работы, и 34 реальным ссылкам на его статьи. Самые же заметные его результаты числятся за Институтом общей физики им. Прохорова РАН. Как сотрудник ИОФ РАН он, оказывается, успел за 2 года написать 58 статей, собрать 877 цитирований и в итоге получить индекс 17.
— Насколько высок этот индекс?
— Довольно высокий. Сравните сами: максимальным для нашего института является индекс Хирша — 24. Не каждый академик или членкор РАН может похвастаться таким показателем.
— Как вы обнаружили фальсификацию цитирования?
— Это произошло после того, как Гудков возглавил совет молодых ученых в институте, стал организатором международных конференций, которые периодически проводятся у нас. По материалам этих конференций готовится сборник, где публикуются коротенькие отчеты молодых ученых о проделанной работе в виде тезисов, где-то на полстранички. Они не попадают ни в одну базу данных, и наукометрические показатели докладчика никак после этого не растут. Гудков же, будучи председателем СМУ, от имени оргкомитета рассылал молодым участникам конференции так называемые письма счастья, в которых было сказано, что СМУ принял решение опубликовать более расширенные материалы конференции в виде статей. В таком виде работы уже попадают в российскую базу данных, «подхватываются» РИНЦ (Российским индексом научного цитирования) и приносят дивиденды молодому сотруднику. Но за эту «услугу» в продвижении статьи оргкомитет оставлял за собой право «улучшать» статью путем исправления орфографических ошибок и добавления ссылок.
— В каком журнале печатались эти статьи?
— В двух номерах «Актуальных проблем гуманитарных и естественных наук» (за 2013 и 2014 гг.). Этот журнал не имеет выхода в международную базу данных. Но даже возможность попадания в российскую базу была очень хорошим стимулом для аспирантов. Еще пришитые ссылки у наших сотрудников были обнаружены в журнале «Актуальная биотехнология», 2014, №3 (10), в котором также публиковались материалы конференции.
— А студентам было известно, какие ссылки будут вставлять в их работы?
— Не было. Только продвинутые руководители некоторых молодых ученых, долго копаясь, обнаруживали, к примеру, что в статью о переработке навоза были вставлены ссылки о роли кверцетина в снижении концентрации перекиси водорода в воде. Иными словами, ссылки не имели никакого отношения к темам статей, к которым они были прикреплены.
— Расскажите о роли ученого секретаря в этой схеме.
— Александр Владимирович Куликов делал то же самое, что и Гудков, и также не беспокоился о тематической связи научного труда и ссылок в нем. К примеру, в статье о переработке ягод могла быть ссылка на труд, посвященный борьбе с диабетом... Кроме вышеописанного способа он не брезговал даже однофамильцами в своем списке цитирования. РИНЦ обычно автоматически доставляет в «копилку» ученого баллы, не отличая его от полных тезок, — такое вот несовершенство системы. Этот ученый как бы обязуется самостоятельно «очистить» список своих публикаций от работ тезок. А Куликов не чистил, в результате чего вместо 30 реальных цитирований в его базе данных оказалось около тысячи (!) цитат и 150–160 статей. Эти данные он не стеснялся отправлять в отчетах о проделанной работе в ФАНО и ВАК.
— Почему Куликова не уволили, как Гудкова?
— Этого я не знаю, пока он только написал заявление об уходе с должности ученого секретаря.
Кроме всего прочего эти ребята нарушали еще авторские права молодых ученых. В тело статьи они вставляли предложение: «Несмотря на достигнутый прогресс в науке, эта работа требует дополнительных исследований» — и дальше в скобках поставили ссылку: «(1-30)». Это и были указания на их вбросы. Мало того, они меняли и нумерацию ссылок автора. К примеру, в статье было всего четыре ссылки, а ученые, чтобы добавить свои, в несколько раз расширяли этот список.
— Неужели, кроме увольнения и отстранения от должности, этим деятелям больше ничего не грозит?
— Ничего: ни в Уголовном, ни в Административном кодексе РФ нет статьи, по которой можно было привлечь их к более серьезной ответственности. Их поведение регулируется только законами этики. Но она в наше время, увы, не слишком ценится. Вы удивитесь, но Гудков после всего случившегося продолжает получать деньги именного гранта, выданного ему одним из фондов. Ежемесячно уволенному по статье «капает» сумма, в несколько раз превышающая среднюю зарплату доктора наук.
Комментарий зам. директора ИТЭБ РАН, д.б.н., профессора Евгения МАЕВСКОГО:
— После случившего дирекция института, ученый совет вместе с новым советом молодых ученых разработали Этический кодекс работников института. Он будет включен в коллективный договор и трудовые договоры каждого работника, станет внутренним нормативным документом, обязательным для выполнения.
Проведенный нами анализ ситуации показал, что она, к сожалению, не уникальна, а имеет общероссийское распространение. Причиной является прежде всего установленная вышестоящими управляющими инстанциями пагубная система оценки результатов научной деятельности: практически полная подмена экспертизы качества, прорывной и народно-хозяйственной значимости исследований на цифрометрию. Наукометрические оценки приняты для оценки результативности министерствами, фондами — распределителями грантов и финансов, экспертными советами, вплоть до ВАК и конкурсных комиссий. Эта подмена под флагом объективности открыла ворота для неправедного карьерного роста не только недобросовестным работникам — она загоняет в прокрустово ложе цифрометрии все научное сообщество, подрывая возможность проводить высококачественные, порой многолетние исследования.
Вывод прост: требуются кардинальные меры государственного масштаба для отхода от сугубо формальной к реальной качественной оценке результативности научной деятельности.
