«Великая улица или Болото де Пари?»
— Та Москва, которую мы все знаем и которой сегодня, так сказать, пользуемся, — это Москва XVI века, — говорит руководитель Московской археологической экспедиции ИА РАН Леонид Беляев. — Именно тогда были перестроены улицы, сформировались известные нам части города. А каким город был до этой глобальной перестройки, нам оставалось до этих раскопок только гадать.
По рассказам историков, до эпохального строительства в Зарядье гостиницы «Россия» этот район по ландшафту очень напоминал Париж. Множество лестниц и переходов, ведущих к Москве-реке. Террасы, выходящие прямо на крыши домов. Гулять по черепице в компании китайгородских котов можно было чуть ли не с XVI века. Известно, что с этого времени и вплоть до конца XIX столетия место это считалось крайне непрестижным. Сплошь купеческо-ремесленные владения, трущобы да воровские притоны, где ютились по 50 человек на четырех кв. метрах. Также хорошо известно из документов, что здесь были Мытный двор (по-современному — таможенный пункт) и рынок, который в народе называли «болотом» в первую очередь из-за вечной грязи и вони. А вот о том, что могло быть в этих местах раньше, историкам удавалось узнать, собирая по крупицам данные из летописей и старинных документов.
— У нас не было единого контекста этого времени, — сетует Беляев. — Были лишь какие-то отдельные вещи, добытые при ранних раскопках.
Археологические исследования Зарядья — одного из древнейших районов посада Москвы — впервые были начаты еще в 1940 году и продолжились в конце 1940-х — начале 1960-х. Потом на многие десятилетия были свернуты и возобновились лишь в 2006–2007 гг. Затем вновь перерыв. Вернуться на место, где стояли стены древнего Китай-города, ученым разрешили только в 2015 году.
Под раскопки сезона-2015 выделили участок площадью 100 кв. метров в юго-западном углу Китайгородской стены. Как раз там, где располагался Мытный двор. Чтобы увидеть этот кусок земли на карте, понадобится лупа с хорошим увеличением. От общей площади участка, который занимала гостиница «Россия», это, должно быть, одна тысячная: малюсенький прямоугольник в левом нижнем углу, ближе к Москворецкой набережной. Но, как говорят историки, вся московская археология сложилась на узком куске культурного слоя от Кремля до Яузы. Так что этот раскоп — уже хоть что-то.
Копать начали в августе и довольно скоро наткнулись на самую пока что масштабную находку Зарядья — древнюю улицу, которую сразу окрестили Великой.
— В верхней части раскоп совпал с мощенной деревом трассой Мокринского переулка (название — от церкви Николы Мокрого), известного с XVII века, — рассказывает Леонид Беляев. — Ниже мощения — не потревоженные слои от XVI до середины XIV века.
Ученые сразу сделали предположение относительно возраста и протяженности улицы. Она якобы сформировалась еще в домонгольский период, в XIII веке, и тянулась от стен Кремля к пристани. Однако теперь, в результате более детальных исследований, археологам пришлось от этой романтичной версии отказаться.
— Не было здесь домонгольской улицы, — сетует руководитель экспедиции. — Сначала думали, что была с пристанью… Но теперь понимаем, что в то время здесь было болото.
И еще, как поведали исследователи, в XIII веке на этом месте был выгон скота у реки. Об этом свидетельствуют следы навоза на предматериковом — самом древнем из раскопанных — слое. Так что свой маленький «Париж» с причалами и садиками на крышах образовался здесь гораздо позже.
«Залечь на дно в Брюгге»
Если новая улица в Зарядье обнаружилась пока всего одна, то всевозможных мелких артефактов археологи извлекли из-под земли целых 380 штук. В основном они металлические. Ученые говорят — странно, что дерева здесь почти нет, хотя в таком грунте (здесь сплошь песок) деревянные свистульки, обломки посуды и прочей бытовой утвари сохраняются прекрасно. Из этого историки делают вывод, что люди в этот район московского посада прибывали не по личной нужде, а по делам. Зато всевозможных таможенных штуковин — металлических грузиков, разновесов и прочих атрибутов работы с деньгами здесь найдена масса. Правда, самих денег почти нет. Ученые шутят — таможенники хорошо работали, тщательно «отмывали», без потерь. На основании находок, оставленных средневековыми таможенниками, археологи сделали важное, по их словам, открытие.
— В этих слоях было найдено более десятка свинцовых пломб конца XIV века, рассказывает Леонид Беляев. — Такие пломбы находили и раньше, однако достоверно их назначение неизвестно до сих пор. Считается, что это таможенные пломбы. Они, возможно, появились здесь благодаря работе великокняжеского Мытного двора. А в слое, относящемся к XV–XVI векам, были найдены крупные западноевропейские товарные пломбы. В частности, пломба с изображением руки в перчатке, держащей цветущий посох. После расшифровки стало ясно, что это герб суконщиков из бельгийского Брюгге. Такое раздельное по эпохам появление московских великокняжеских и европейских пломб раньше нигде не встречалось.
По мнению историков, это может говорить о том, что активную внешнюю торговлю с западными государствами Москва начала развивать только в XV веке.
«Who is Юрий?»
Но главная находка и одновременно главная загадка, над которой уже полгода ломают головы историки, — это так называемая 4-я московская берестяная грамота. По словам ученых, ни на одну из более ранних аналогичных находок (всего их было известно три) она совершенно не похожа.
— Раньше нам было известно, что в Москве писали на плохо подготовленной бересте поперек волокон, а эта грамота совсем другая: отшлифованная гладкая поверхность, аккуратно обрезанные края и текст написан вдоль полотна, — удивляется Беляев. — К тому же остальные грамоты носят строго официальный характер. Это легальные государственные акты, опись имущества. А здесь — личная переписка, нечто вроде стикера из серии «пойди купи молока».
Обнаружена сенсационная находка была в метре от материкового слоя. По оценкам историков, документ датируется рубежом XIV–XV веков. Текст на грамоте настолько разборчивый, что часть слов удалось прочесть сразу после извлечения артефакта из земли. Говорится в берестяном письме о неудачной поездке автора в Кострому. Там беднягу, по всей видимости, обобрали и развернули восвояси.
Вот что ученым дословно удалось вычленить из древней записки: «Поехали мы, господине, на Кострому. Юрьи с матерью нас, господине, вернул назад, а взял себе с матерью 13 бел, да взял 3 белы. Потом, господине, взял 20 бел да полтину».
— Неизвестно, был ли автор письма послан в Кострому специально или он ездил туда постоянно, — говорит Леонид Беляев. — Но ему явно пришлось отдать немалую сумму некоему Юрию и его матери. Причем, вероятно, одной партии денег этому Юрию не хватило, и автор был вынужден занести ему еще «20 бел». А заодно и матушке его «полтину». Однако автор пишет об этом хоть и с досадой, но как о само собой разумеющемся. Может быть, он столкнулся с налогами или поборами чиновников, но это был явно не грабеж.
Главный вопрос, на который пока у историков нет ответа — это личность загадочного Юрия. Поначалу думали, что это князь Юрий Звенигородский, сын Дмитрия Донского. А мать, соответственно, — жена великого московского князя Евдокия. Но всего на роль Юрия-мздоимца претендуют аж 57 исторических персонажей — от удельных князей до бояр. Пока что, как говорят археологи, это все находки, которыми порадовало их Зарядье. На данный момент дальнейшие раскопки заморожены. Возобновятся ли они — большой вопрос.
— Археология Москвы вообще пространство проблемное, — признается Леонид Беляев. — Но позднее средневековье, те самые «темные века», знать крайне важно. Ведь именно в этот период формировались нации, политические течения.
Ученые надеются, что в ближайшее время они смогут вернуться хотя бы на свой микроскопический раскоп, который они, как сами признаются, «вырвали из зубов». А до той поры им только и остается, что гадать: «А кто же такой Юрий?».
