Север подвергся беспрецедентному загрязнению после 50-х годов прошлого столетия. Такому загрязнению не подвергался ни один регион земного шара! Основных причин три: сливы отходов с радиохимических комбинатов, ядерные испытания и эксплуатация атомного флота СССР, который имел больше атомных подводных лодок, чем США, Великобритания и Франция, вместе взятые. В годы перестройки в Арктике была проведена грандиозная работа по очистке от радиоактивных отходов.
Но на дне Карского и Баренцева морей до сих пор остаются контейнеры с радиоактивными отходами, затонувшие или затопленные атомные подводные лодки. Как вычищали арктические авгиевы конюшни и что до сих пор представляет реальную угрозу на нашем северном побережье, узнал корреспондент «МК».
Итак, сначала разберемся, кто больше всех, извините за выражение, нагадил в Арктика. Весомый «вклад» в дело загрязнения внесли западноевропейские радиохимкомбинаты и АЭС. Французские, расположенные на мысе Аг, и английские с побережья Ирландского моря.
Британский атомный комплекс «Селлафилд», не стесняясь, сливал отработанные радиоактивные вещества в море в огромных количествах. Кроме того, здесь неоднократно происходили различные ЧП. Всего в 1950–1977 годах в регионе произошло 194 аварии, 11 пожаров и взрывов. За все время в северные моря было сброшено порядка 50 петабеккерелей (беккерель — единица измерения активности радиоактивного источника) за счет цезия и стронция. Несмотря на то, что грязь подводными течениями разносилась по всему океану и лишь два процента попадало в наши воды, количество цезия и стронция в начале 80-х превышали ПДК в Карском море и южной части Баренцева. К примеру, концентрация цезия-137 в 5–6 раз превышала фоновый уровень в Баренцевом море.
Еще одним источником радиоактивного загрязнения Арктики были ядерные взрывы. На полигоне Новой Земли с 1949 по 1990 год проводилось около половины всех ядерных взрывов СССР — атмосферных и подводных. По мощности эти испытания составляли 90 процентов от всех осуществленных в стране. Почва Новой Земли, особенно в районе бухты Черная, была сильно заражена цезием-137 и стронцием-90.
Вздохнула Арктика после объявления моратория на ядерные взрывы — плотность загрязнения стала уменьшаться, остаточное загрязнение на сегодня, по словам специалистов, почти сопоставимо с нормальным уровнем, который фиксировался здесь до испытания ядерного оружия.
Изменилась ситуация в последние 15 лет и с выбросами с радиохимкомбинатов — там давно построены сборники для отработанного топлива, а то, что плавало в морях в прежние десятилетия, разнесено течением.
■ ■ ■
Так обстоят дела с глобальным загрязнением. Но были еще и локальные зоны, связанные с эксплуатацией нашего атомного флота. До 1990 года наши корабли сливали жидкие радиотехнические отходы прямо в воду. В итоге уровень загрязнения в ряде акваторий в местах отстоя, ремонта и утилизации объектов атомного флота в 30–70 раз превосходил фоновые уровни по содержанию кобальта-60 и в тысячи (!) — цезия-137.
Особая тема — атомные подводные лодки (АПЛ). Как известно, гонка вооружений в советские годы была стремительной, наш флот состоял из 259 АПЛ. Большего количества не было ни у одной страны. Поскольку строили очень быстро — в год по 10–15 штук, через 30–40 лет лодки одновременно стали выходить из боевого состава. И это пришлось как раз на 80–90-е годы, когда в разваливающейся на части стране не было ни денег, ни должного количества квалифицированных инженеров.
Но утилизацией все равно приходилось заниматься. И в истории ядерной энергетики не было примеров такой масштабной утилизации ядерных объектов и такой масштабной реабилитации объектов инфраструктуры, как это было в нашей Арктике.
Мы стали чемпионами со знаком «минус» по собственной беспечности? И да, и нет. «Во времена гонки вооружений у нас не было выхода — первоочередным делом было наращивание нашей военной мощи, чтобы противостоять потенциальному противнику, — говорят бывшие военачальники. — Полного жизненного цикла — от создания до утилизации подводных лодок, как в США, — у нас действительно не было». Стараясь обогнать и перегнать Америку, не думали, что настанет момент истины и всю грязь одновременно вышедших из строя АПЛ кому-то придется вывозить в буквальном и переносном смысле на собственном горбу. Таким человеком в Россия стал министр атомной энергетики Евгений Адамов, который взял на себя ответственность за очистку Арктики. Тот уровень остаточных загрязнений, что мы имеем сейчас, — это, по словам специалистов, капля по сравнению с тем, что было вывезено и закатано в ядерные могильники на длительное хранение.
Итак, с чем же пришлось столкнуться ликвидаторам в Арктике 70–80-х годов? Основная работа выпала им на береговых технических базах на губе Андреева и в поселке Гремиха в районе Кольского полуострова. Мощность гамма-излучения здесь местами на 3–4 порядка превышала допустимую дозу непрерывного облучения. И причиной этой экологической катастрофы кроме спешки с утилизацией лодок были также неудовлетворительные условия оснащения баз. А ведь только на губе Андреева было около 100 активных зон, куда вывезли в свое время 50 реакторов атомных подводных лодок.
Все хранилища, в которые спешно загружались отсеки атомных подлодок с отработанным топливом, довольно быстро приходили в негодность. А однажды герметичные проржавевшие перегородки одного из хранилищ на губе Андреева прохудились настолько, что дождь, попадая в реактор, стал вымывать ядерные отходы прямо в море. Из-за утечек рыбачить на данном участке Баренцева моря не разрешалось. Опасность заключалась в том, что концентрированные радиационные отходы могли заразить всю биоту — рыбу, водоросли, крабов.
На вопрос, был ли причинен вред людям, живущим вблизи базы или на ней самой, мы ответа не нашли. Вот что ответил нам бывший майор, служивший в конце 80-х годов в одной из воинских частей в поселке Гремиха: «Про облучение мы слышали только тогда, когда случалось какое-нибудь ЧП на подводной лодке. Моряки еще рассказывали, что одним из первых признаков превышения дозы радиации на судне были… побелевшие тараканы. Это такие существа, которые реагируют на малейшие изменения фонового уровня излучения. Ну а люди… Знаю многих своих сослуживцев, доживших до седин и ныне пребывающих в добром здравии».
Сегодня и на губе Андреева, и в Гремихе радиационная обстановка значительно улучшилась. Большая часть ядерного топлива из местных хранилищ выгружена, выгружено, что очень важно, почти все топливо из подводных лодок. К 2017 году, надеются специалисты, самые грязные приморские территории будут полностью освобождены от радиоактивных отходов.
Кстати об отходах. Извлеченное из реакторов отработанное топливо интенсивно вывозили на завод «Маяк», в Челябинск, на переработку.
А вот что касается самих отсеков ядерных реакторов, уже освобожденных от топлива, для них не так давно создали хранилище в Сайда-губе, в 30 километрах северо-западнее Мурманска. Оно так и называется: «Пункт длительного хранения реакторных отсеков АПЛ». Туда уже вывезены отсеки от 73 наших подводных лодок, которые складируются на бетонную платформу и очень тщательно охраняются. Срок хранения их на Сайда-губе ограничен 70 годами, что всего на 10 лет меньше срока, установленного в пункте хранения американских реакторных отсеков АПЛ, расположенном в Хэнфорде, на пустынном востоке штата Вашингтон. А вот что касается окончательного, вечного захоронения остатков отработанного ядерного топлива, это вопрос, который не решила для себя пока ни одна страна мира.
Вот извлекли на «Маяке» уран-235. Из него заново делают твердый металлизированный продукт, который идет в новые реакторы. А остальные отходы куда девать? В свое время американцы пытались построить вечное хранилище — репозиторий Юкка-Маунтин, в штате Невада. Вбухали в него миллиарды долларов, а потом выяснилось, что геология там не гарантирует сохранное содержание этих отходов сотни лет. В Швеции построили некое подобие такого хранилища в шахтах, выдолбленное в каменистом массиве. Шахты эти уходили прямо в море... Но, во-первых, «удовольствие» это оказалось очень дорогим, поскольку каждая порция отходов хранится в контейнере из сплава с почти 90-процентным содержанием меди и толщиной стенок около 20 см. Во-вторых, шведы, к сожалению, пришли к выводу, что и этот саркофаг не является панацеей от протекания воды, она просачивается на контейнеры через многочисленные трещины в горной породе. А ведь они так надеялись, что сделали хранилище, которое гарантированно сохраняло бы их ядерные отходы до следующего ледникового периода...
Как выяснилось, думали про подобные вечные захоронения и наши ученые. Первый участок-кандидат расположен на севере, в районе Кольского полуострова, второй — в районе Ленинградской области (вдали от Санкт-Петербург есть местность, которая содержит непроницаемые для воды глины), и третий — на острове Колгуев в Северном Ледовитом океане, на востоке Баренцева моря. Кто из них «победит» — покажет время.
■ ■ ■
Есть сейчас, по мнению ученых, более насущная проблема, которая, если ее не решить, может в один прекрасный день обернуться для нас большой неприятностью — и ядерный шлейф от нее будет тянуться за Россией долгие-долгие годы. Речь идет о трех атомных подводных лодках — К-159, К-27 и «Комсомолец», до сих пор лежащих на дне морском с заполненными топливом отсеками.
К-159 затонула у берега Кольского полуострова в 2003 году и лежит там по сей день на глубине 248 метров. Над ней располагается район рыболовства, интенсивнейшее транспортное движение. Радиационная обстановка возле нее пока вполне приемлемая, но... Но коррозия идет. Вопрос — когда наступит момент нарушения герметичности ядерного реактора — волнует специалистов. Кто-то говорит, что это может наступить через 60 лет, другие дают всего 30 лет. Если коррозия будет носить разрушительный характер, то возможно осыпание топлива на дно корпуса реактора и возникновение цепной реакции, то есть взрыва. Если это, не дай бог, произойдет, зараженной окажется территория от Кольского полуострова до Белого моря. Дней двадцать там будут опасные концентрации на площади 15х50 км.
Что касается АПЛ К-27 — с ней другая история. Она потерпела аварию в 1968 году. Погибло много моряков, это была первая АПЛ, где использовались реакторы со свинцово-висмутовым жидкометаллическим теплоносителем. Нигде в то время не было таких установок, а мы построили целую серию, которая потом успешно несла службу. Это был колоссальный прорыв в мировой атомной энергетике. Но с первой, увы, вышло неудачно. Лодку утопили у Новой Земли, в заливе Степового, на глубине 33 метра. Предварительно подготовили, залили альдегидом — фурфуролом, и забетонировали. Но, к сожалению, защитные свойства фурфурола оказались не столь долговечными, как считалось. Спустя годы он начал сжиматься, и сейчас есть очень большие подозрения, что между фурфуролом и стенками труб в реакторе возникли полости. Если коррозия нарушит их целостность, вода может проникнуть в активную зону и также вызвать неуправляемую цепную реакцию. Учитывая эту опасность, небольшую глубину, а также то, что в Гремихе еще имеется оборудование для утилизации таких активных зон, К-27 надо поднимать, считают ученые.
По поводу подводной лодки «Комсомолец», утонувшей в результате пожара в 89-м году, они меньше переживают — все-таки она лежит на глубине больше полутора тысяч метров, а значит, в случае чего, топливо из ее отсека может быть разнесено течением до безопасных концентраций. Но опять же если не произойдет залповой реакции за счет интенсивного разрушения защитного барьера...
Что же мешает поднять лодки? Причина банальна — отсутствие денег. К примеру, чтобы поднять АПЛ «Курск» при помощи голландской платформы стоило стране около ста миллионов долларов. Сейчас эта сумма была бы еще выше — около 200 млн долларов. Но если бы у нас была своя платформа, говорят профессионалы, проблема решалась бы гораздо проще и дешевле.
В общем, для того чтобы вовремя очищать Арктику от радиоактивного хлама, нам в первую очередь нужно создать плавучую подъемную платформу. Ее проект, кстати, уже есть в Санкт-Петербургском судостроительном ЦНИИ им. Крылова, и от решения вышестоящих чинов зависит, обретет он осязаемые формы или нет. Лодок у нас еще ох как много! Все когда-нибудь придут в негодность и потребуют утилизации.
