— Евгений Васильевич, начну с вопроса, который часто приходится задавать спортсменам: а вас поздравлять или соболезновать?
— А я начну с предыстории. Если честно, то интуитивно я чувствовал, что Лена делает робкие попытки вернуться еще год назад. Раньше она, приезжая в Волгоград, обходила меня стороной, меня не было, а тогда даже заехала поговорить. Разговор был коротенький, мы посидели минут десять—пятнадцать, да и такой — ни о чем. До этого еще сумку с пекинской экипировкой прислала — с записочкой: я, мол, знаю, вам будет приятно получить эти подарки. И улыбочку нарисовала… Но долгое время ее уход, вся эта ситуация были для меня открытой раной, я сторонился и не шел на контакт. Но в какой-то момент почувствовал, что время действительно лечит. И уже когда видел ее прыжки — спокойно реагировал, даже как-то заснул однажды перед телевизором под трансляцию из сектора. Я успокоился.
— Может, уже понимали, чем дело кончится?
— Ну, наверняка никто не скажет. Так вот, приближалось Прощеное воскресенье. А вы же знаете, что у меня супруга приболела прилично, сейчас уже все неплохо обстоит, но позади — две операции, сложнейшие процедуры. Мы-то все атеисты из того времени, но так получилось, что меня, как специально, одна женщина, которая в церковь ходит, предупредила — если будут в этот день просить прощения, должен простить, иначе грех на душу возьмешь и Тамара Федоровна не выздоровеет.
А во второй половине дня — звонок: “Евгений Васильевич, вас Лена Исинбаева беспокоит, хочу встретиться, поговорить”. — “Лен, если ты по поводу воскресенья, я тебя прощаю”. — “Нет, надо встретиться, у меня проблемы…” — “В этом точно есть необходимость, уверена?” — “Да есть”. Дело, конечно, не в воскресенье, просто пять лет прошло, раны зарубцевались. И я поехал. Посидели в одном ресторанчике, она рассказала свою историю — в двух словах: накушалась так этой заграницы, что дальше некуда. Проблем стало слишком много. И она тренеру Петрову сказала: я больше работать с вами не буду. Я, честно говоря, удивился. “Ты как это, спрашиваю, заранее сказала, до разговора со мной?” — “Да. Потому что я хочу, чтобы вы меня взяли назад, а если не возьмете, я заканчиваю со спортом”. В тот день я не стал ничего обещать, сказал, что должен подумать, посоветоваться. А 8 марта она пришла уже с родителями. Переговоры закончились мирным подписанием.
— И что — уже в сектор выходили?
— Да, я провел две тренировки. И самое удивительное — то ли у меня настолько переболело все, то ли возвращение чего-то или кого-то всегда вызывает такие эмоции, но ощущение было, что Лена никуда и не уезжала. Вернулась назад в ту атмосферу, которая ей дала в принципе все.
— Помните, как вы пять лет назад поинтересовались, не дочка ли я фантаста Герберта Уэллса? Я всего лишь спросила, примете ли вы Исинбаеву назад, если она попросится обратно через несколько лет, поняв, что старый багаж использован, а новый — не ее.
— Да, помню. Но я уже потом, в поезде домой, после нашего разговора думал о том, что есть такая поговорка — “никогда не говори никогда”. Ну, если приходит человек и говорит: я была не права, просит прощения у Тамары Федоровны и признается, что только сейчас понимает, как обидела… Конечно, я не могу пересказать весь наш разговор, но основное она сказала таким образом: “Я еще была не разбирающейся в жизни девчонкой пять лет назад. Столкнулась за эти годы с такими отношениями, что начинаю наконец понимать и ценить душевные проявления, любовь нормальную. Начинаю отделять настоящие чувства от тех голливудских улыбок с фигой в кармане”.
— А контракт вы на сей раз подписали?
— Нет, даже разговора об этом не было.
— Понятно. Вы, к счастью, неисправимы.
— Я не ставил никогда это во главу угла.
— Знаете, то, что Лена вернулась, — не удивляет, а то, что вы ее приняли, все же… Каждый имеет право на ошибку? Это основной посыл? То есть вы приняли ее как ребенка, которого вырастили и который запутался в жизни. Но вот только что в Париже главный тренер сказал, что вы вернулись к работе после долгой депрессии, и вернулись так, что все сразу почувствовали: мастер заработал…
— Да, у меня сейчас очень сильная группа — парень чемпионат мира среди юниоров выиграл, а девочки — второе и третье место в мировом рейтинге среди юниоров занимают.
— Не боитесь снова?..
— Нет.
— Но вы говорили, что без любви ничего не получится… “В ученика надо вкладывать душу, энергетику, надо его любить. Если подходить к этому механически, толку никакого не будет. А я не могу уже так любить”.
— Не отказываюсь от своих слов.
— А что же сейчас делать-то? Или взять обратно — не значит полюбить? Я не хочу в вас какие-то негативные чувства будить, просто человек ведь так устроен — мы свои обиды даже если вроде и забываем, а все равно скребет что-то…
— Есть такая старая английская группа с песней “Чувства возвращаются назад”. Наверное, у меня все вернулось назад. И было ощущение, что дурной сон ушел. Честно. Хотя я еще удивляюсь, глядя на Лену, и удивляюсь себе.
— Еще перед Пекином вы сказали, что Лена вернулась к старой технике. Потом Виталий Петров много раз говорил о работе над новой техникой. Неспециалистам разобраться в этом сложно, и все же?
— Петров предложил ей свой вариант прыжков и свое видение. Но это ей не подошло — в течение двух лет после перехода ни одного мирового рекорда не было. Результаты пошли вниз. Но у нее потрясающая мышечная память. И для результата потребовалось просто вспомнить те восемь лет, что она шла к результату 5,01. Это позволило ей добавить еще результат. У них был, конечно, конфликт и разговоры… Но оказалось все просто — то, что было заложено, и надо было развивать. Ведь мы сделали тогда за год девять мировых рекордов, она прыгнула пять метров, 5,01 — с запасом в пятнадцать сантиметров, должна была дальше прыгать 5,20—5,25 — это уровень, на который Исинбаева уже была готова. Знаете, есть такое понятие — нюансы русского языка. У Ильфа и Петрова: “Он не знал нюансов русского языка и говорил сразу: я хотел бы видеть вас голой”. Менять технику и совершенствовать — это абсолютно разные вещи. …Кстати, рекорд нашего стадиона Института физкультуры установлен 23 мая 2005 года — 5,05. Она тогда не прыгала, летала.
— Почему не пришла к вам сразу после срывов? Девять месяцев тренировок с Петровым, начало сезона, вроде бы многообещающие интервью с уверениями, что все в порядке. Это не паника?
— Она созревала, не оставляя надежду, что сможет справиться. Кривая вытащит… Хотя наполовину была готова. Только я не давал повода для сближения. Она ждала случая, а он не представлялся. Человек привык, что вокруг ходят люди, которые ей постоянно делают комплименты, добиваются встречи. Это удел звезды, это можно понять. Но я-то этого не делал. А сейчас, видимо, поняла, что если не совершит этот шаг, то может неудачно закончить столь блестящую карьеру. “Если не возьмете — заканчиваю”. Такие слова так просто не произносят. И еще — на такой поступок способны очень сильные люди. Переступить через гордыню, амбиции, обиды… Ведь долгое время свои обиды она заземляла на меня: вот, я ушла, начались проблемы — хотя сама и стала инициатором всех неудач.
— Вы говорили, что Исинбаевой хватит на пять лет, она будет на заложенной базе и прыгать успешно, и результаты показывать… Оказались правы. Что нас ожидает в следующей пятилетке? Сейчас снова придется брать тайм-аут?
— Я чуть ошибся. Хватило на четыре года. Прогнозировать сейчас не могу. Пока познакомился с ее дневниками и начинаю вырабатывать стратегию для подготовки. У нас чемпионат мира в этом году и несколько стартов, которые будут на Гран-при просмотровыми.
— Вы видели, как она прыгала на “Русской зиме”?
— Я бы сказал, на “троечку”.
— Был ли какой-то разговор с Виталием Петровым?
— Лена сказала Петрову, что она возвращается к первому тренеру. У меня никакого разговора не было. Говорят, он сказал, что предчувствовал, к чему дело шло… Знаете, что я хочу сказать? Люди учатся на ошибках. И тяжелее им вдвойне, когда они учатся на собственных ошибках.
— Я знаю только одно — не взять Исинбаеву обратно вы не могли.
— Это моя ученица, я вложил в нее восемь лет работы, причем сумасшедшей, которая никому не снилась и которая дала такие потрясающие успехи, хотя в нас мало кто верил поначалу.
— Значит, теперь у вас есть возможность “дописать интересную книгу”, вы же переживали, что пришлось прерваться в середине.
— Думаю, что да. Спасибо и передавайте привет Герберту Уэллсу.
