«Смерть одного человека — это смерть, а смерть двух миллионов — только статистика» — написал некогда в своем романе «Черный обелиск» Эрих Мария Ремарк. Еще считаные недели назад зачистка того или иного СМИ воспринималась российским журналистским сообществом как трагическая драма. Но сейчас новостей о «блокировке интернет-издания по запросу Генеральной прокуратуры» или о «смене главного редактора по решению акционера» столько, что они уже почти перестали вызывать всплеск эмоций.
И в известной мере это оправданно. То, что происходит на рынке СМИ, — это лишь мелкий фрагмент общей картины. Путинская Россия вот-вот подвергнется судьбоносному испытанию на прочность. И это изменило сам принцип работы нашей государственной машины. Управленческий механизм переведен на «военные рельсы».
В стране фактически введено «чрезвычайное политическое положение». То, что в недавнее «мирное» время представлялось «допустимыми вольностями», в новую эпоху «тотальной политической войны» воспринимается государственным аппаратом как нечто совершенно недопустимое и даже антипатриотичное. Приказ «патронов не жалеть» не прозвучал — и, надеюсь, не прозвучит. Но вот приказ «снимаем перчатки, господа» уже давно сформулирован и всеми услышан.
Что вызвало переход российского государства на «мобилизационный режим» работы? Психологические предпосылки к чему-то подобному исподволь формировались уже давно. Но если говорить о непосредственной причине нынешних изменений, то для этого потребуются только два слова — «Крым» и «Украина».
Россия уже давно живет в состоянии вялотекущей политической конфронтации с Западом. Но то, к чему мы привыкли, — это «бархатная конфронтация», схватка, при которой ни одна из сторон не ставит перед собой цель всерьез придушить другую.
Даже острый конфликт 2008 года из-за войны РФ и Грузии не смог радикально изменить эту картину. Запад тогда тоже обвинял Москву в «чудовищной и немотивированной агрессии» и грозил ей «катастрофическими санкциями». Но значительная доля того возмущения была напускной. И в США, и в ЕС основные политические игроки с самого начала знали: первой начала стрелять именно грузинская сторона.
Сейчас положение дел совсем иное. Россия под руководством Путина не просто наступила на любимую мозоль Запада. Мы переехали Западу «ногу» на многотонном «КамАЗе», а потом развернулись и переехали ее еще раз. Нынешний кризис не может завершиться по формуле «пошумели, поругались, разошлись, забыли, стали жить дальше». Одна из сторон неизбежно должна проиграть и самым зрелищным образом потерять лицо.
Понимает ли это Владимир Путин? Уверен, что даже не на 100%, а на 200%. Я читал мнение, что ВВП потерял голову и под влиянием эмоций загнал страну в ловушку. Не верю и никогда не поверю. Путин при всей его эмоциональности — расчетливый политик с опытом побольше, чем у других действующих мировых лидеров.
ВВП понимает, чем он рискует и чем рискует страна. Путин идет на этот риск осознанно. Он считает, что на кону фундаментальные интересы государства, интересы, которые перевешивают все прочие соображения.
А раз на кону фундаментальные интересы, то и меры по их защите должны быть самыми фундаментальными и радикальными. Вопрос сейчас стоит так: или дерзнувшую бросить вызов «западной модели миропорядка» Россию затопчут, или Москва покажет всем, что ей нипочем крайняя степень американского и европейского гнева.
Я убежден, что Путин рассчитывает на второй вариант. Но равным образом я убежден в следующем: с точки зрения Путина, чтобы иметь реалистичные шансы на победу, вся страна должна не просто консолидироваться. Вся страна должна быть превращена в «единый вооруженный лагерь», подчиненный достижению одной и только одной цели.
А при таком типе самоорганизации общества нет места сантиментам. Сантименты, согласно путинской логике, могут вернуться в нашу жизнь лишь в светлом будущем — «в пять часов вечера после войны». А пока это «светлое будущее» не наступило, власть намерена проявлять в общественной жизни совсем иную степень терпимости или, вернее, нетерпимости. Кремль посылает обществу сигнал: попытки столкнуть страну на «капитулянтские позиции» не пройдут. Учтите, что мы живем в режиме военного времени!
Вот в чем, на мой взгляд, заключается логика того «завинчивания гаек», которое мы наблюдаем в данный момент. Прав ли Кремль в своей оценке ситуации? Отвечу одной фразой: история обязательно расставит все по своим местам и раздаст всем сестрам по серьгам.
Обычно «труженики пера», конечно, не ждут «вердикта истории». Глубокомысленные рассуждения о том, в чем сильные мира сего ошиблись, а в чем нет, — «хлеб и соль» для политического журналиста. Но сейчас мы находимся в очень необычной точке временного пространства. В точке, в которой разговоры на эту тему являются удивительно бездарной тратой времени, нервной энергии и газетной площади.
Когда стремительный водный поток подхватил тебя и неумолимо несет к водопаду, тебе уже не стоит думать: «А в правильном ли месте я нырнул за жемчужиной? И надо ли было вообще за ней нырять?» Тебе стоит думать о другом: как выжить? Как не утонуть?
Дав жителям Крыма шанс выбрать — хотят ли они присоединения полуострова к нашей стране или нет, — Россия обрекла себя на «путешествие через водопад». Мы стремительно несемся вперед в неизвестность. На таком фоне любые отдельные потери — политические, экономические или журналистские — действительно представляются лишь «статистикой».
