И в ответ на вопрос, кого я назвал бы главными писателями десятилетия, я ничтоже сумняшеся ответил: Дмитрия Быкова и Захара Прилепина.
Тогда это могло показаться постороннему наблюдателю неуклюжим комплиментом в адрес интервьюера.
Сейчас это выглядит уже недооценкой младоклассика: как же я мог назвать его вторым, а не первым?
Тогда Захар еще учил меня, как пить водку, чтобы не пахло. Берешь, дескать, лавровый лист, поджигаешь и тут же опускаешь в рюмку. И потом — не пахнет. (Правда, с иными писателями никакого лаврового листа не напасешься. Я не Прилепина имею в виду. )
Это — лавры, горящие в водке, которая не оставляет запаха, — метафора прилепинской славы. Которую он, конечно, заслужил. Не только и не столько писательским талантом, сколько стратегией ожидания славы. Прилепин не суетился и не мельтешил. Не выстаивал славу в очередях и не высиживал в приемных. Он просто знал, что когда-нибудь она придет, никуда не денется. И она решила не задерживаться.
С тем, что именно Захар Прилепин, он же Евгений Лавлинский, 1975 г. р., уроженец рязанского села, выросший в Дзержинске Горьковской области, получивший филологическое образование в Нижегородском университете, работавший охранником и могильщиком, служивший в ОМОНе, воевавший в Чечне, в 20 лет вступивший в Национал-большевистскую партию и ни разу не вышедший из нее, — идеальная биография! — стал писателем десятилетия, многие не согласны. Общее место: как можно было награждать Прилепина, когда есть такие гении, как Сорокин и Пелевин! Да и вообще, собственно, “Супернацбест” — это частная премия, и сам факт ее присуждения мало что значит.
Нобелевская премия, впрочем, тоже довольно частная. Во всяком случае, финансируется она частным капиталом, оставшимся от изобретателя динамита.
А что до лучшего (точнее, главного) писателя десятилетия — не надо забывать, что речь идет не о каком-то абстрактном десятилетии, а именно о нулевых годах XXI века. И это уже значит, что у Сорокина и Пелевина шансов стать главными сейчас не было и нет. Потому что в это время награду получает не произведение, не текст, а прежде всего его автор как архетипический персонаж эпохи, фигура с ярко выраженным социальным измерением. Деятель, образец, игрок. Не просто описывающий главные проблемы эпохи у себя на страницах, но решающий их самой своей жизнью во всей ее полноте. К Пелевину/Сорокину периода нулевых все это никак не подходит.
К Прилепину и Быкову — подходит совершенно. Не случайно многие из тех, кто считает их великими талантами, их никогда не читали. А зачем? Как в старом анекдоте про Рабиновича, который распространял на Лубянке листовки без текста: чего читать, если и так все понятно?
В отличие от классиков системы Сорокин/Пелевин, унаследованных русской литературой этих дней от XX века, где писатель был по определению большим человеком, Быков и Прилепин вышли на авансцену в особое десятилетие, когда творец вообще и писатель в особенности (все-таки Россия — литературоцентричная страна) должен был ответить на два основных вопроса:
— как выжить творцу в пространстве-времени, которое в творчестве абсолютно не нуждается, где царят утилизация и паразитизм?
— как заставить Систему с собой считаться и при этом не подчиниться ей?
И Быков, и Прилепин с ответами в основном справились. Или по крайней мере справляются. Присвоив себе отличительные знаки больших сообществ, которые к началу нулевых считались почти умершими.
Быков — это Интеллигенция, которой, с точки зрения правящего современной Россией слоя, быть уже не может. Ибо она не нужна. И вытесняется новой прослойкой — постинтеллигенцией: более или менее образованными людьми, для которых важны только две свободы — потребления и перемещения. Все остальные свободы добровольно и даже охотно приносятся в жертву этим двум.
Быков движется между двумя полюсами сообразно его лучшим романам, написанным в прошлом десятилетии. Полюс первый — Пастернак. Поэт, который живет на острове, то есть на даче. И соприкасается с Системой только тогда, когда она присылает за ним черный лимузин. Чтобы поговорить с кем-то Главным о жизни и смерти. Полюс второй — Окуджава. Создающий свою субкультуру и становящийся в ней (для нее) богом. А что за пределами субкультуры — не так важно.
В свою очередь, Прилепин — это Народ. Который, по магистральному замыслу и настроению нулевых годов, должен вскоре окончательно деградировать. Но, как показывает Прилепин, не совсем деградировал, а выглядит каким-то подозрительно живым и даже бодрым.
По отношению к правящей элите он — марсианин. Он приходит как будто с другой планеты, о которой элита и Система не имеют твердого представления. Которую побаиваются и хотели бы как-то забыть. Не случайно программно-манифестуальное эссе Прилепина называется “Я пришел из России”. Россия и есть та самая планета Марс, где были они смуглые и зеленоглазые.
И в отношениях с Системой у двух главных писателей все получается. Быков доказывает, что в России все еще возможна интеллигенция. И в хорошем, и в плохом смысле слова. Прилепин доказывает, что в России все еще возможен народ. Тоже — и в хорошем, и в плохом смысле.
Они обманывают и потому побеждают элиту (Систему). Быков говорит: я не ваш, но вы меня полюбите, потому что не можете без меня обойтись. Прилепин говорит: я не ваш, но вы меня полюбите, ибо не в состоянии полюбить себя.
Быковский проект “Гражданин поэт”, иссиня-антипутинский и иронично-антимедведевский, прекрасно живет себе на сайте, принадлежащем Михаилу Прохорову, одному из самых близких к власти бизнесменов. Прилепину присуждает “Супернацбест” жюри во главе с помощником президента Аркадием Дворковичем, а сам суперлауреат пару лет назад чуть не стал главным редактором газеты “Завтра”, полностью управляемой из кремлевского Управления внутренней политики. Наконец, облобызавшись с Дворковичем, Прилепин выходит на митинг “Стратегии-31” в Нижнем и провозглашает, что “всю эту систему надо сломать”.
Быкову и Прилепину многие завидуют. Но не как большим писателям (для такого вывода они, как я уже сказал выше, слишком мало прочитаны), а потому, что они победили мир нулевых. Став системными и внесистемными персонажами одновременно. Любимыми, но свободными (и наоборот). Причем Система их вовсе не презирает, как своих верных служак, трижды перепродавших родную мать ради места в элите, а уважает. Во как! Такое действительно удается единицам.
Лично мне Прилепин интересен еще и как человек, родившийся в середине семидесятых. По идее, он принадлежит поколению, которое должно быть идеальным сырьем для Системы и раствориться в ней. Но в те же годы родились и такие заметные персонажи последних лет, как Алексей Навальный, Евгения Чирикова, философ Михаил Ремизов (пока малоизученный). Тоже — антисистемные и системные одновременно. Может, это действительно означает, что для России не все потеряно?
