Мы с вами знаем, а если не знаем, то догадываемся, что на днях завершил работу VII съезд Федерации независимых профсоюзов России. По крайней мере то, что он открылся, показали по телевизору. А раз открылся, то должен был и закрыться.
Можно ли увязать это событие с рабочим движением?
Думается, что можно.
Во-первых, съезд проходил в пассажирском вагонном депо “Москва-Киевская”. Не зря ведь рабочий класс в свое время пел “Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка”.
Но на этом связь не заканчивается. Единственный сохранившийся до наших дней уникальный паровоз, известный как “паровоз на набережной Тараса Шевченко”, долгое время находился на территории Государственной карандашной фабрики имени Сакко и Ванцетти, впоследствии — Московского завода пишущих принадлежностей имени Сакко и Ванцетти.
(Удивляться тут особенно не надо: раньше все было наоборот — предприятия в России принадлежали россиянам, но носили иностранные имена, сейчас же принадлежат иностранцам, а называются привычно, по-нашему.)
Фабрика выпускала остро необходимую для народа пишущую продукцию. Писатель Василий Гроссман в поисках орудия труда даже устроился туда помощником главного инженера и в знак благодарности трудовому коллективу написал рассказ “Цейлонский графит”.
Что примечательно, карандашная фабрика имени Сакко и Ванцетти находилась аккурат у Киевского вокзала, где проходил нынешний исторический съезд профсоюзов. И несмотря на то что эта фабрика пускала грифельную пыль прямо в окна Генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева, ее никто не осмеливался закрыть.
Ну, и понятно почему: Сакко и Ванцетти были признанными лидерами рабочего движения. Они даже пострадали за рабочее движение — в 1927 году их казнили в тогда еще не ставшей империей добра Америке на электрическом стуле.
Такая вот неоспоримая связь проявляется у профсоюзной федерации с Киевским вокзалом и народными массами. Кому-то, может быть, хотелось бы, чтобы эта связь была еще крепче, материальней, что ли. Чтобы благодаря ее усилиям работодатели платили работникам достойную зарплату, на которую прожить можно. Чтобы условия труда на угольных шахтах позволяли не рисковать шахтерам каждый день жизнью. А как кризис, не приведи господь, опять случится, чтобы не выбрасывали на улицу без выходного пособия.
Но такое, получается, могут требовать только анархисты, кем и были, собственно говоря, те самые Сакко и Ванцетти, о которых позабыли после того, как в 1985 году был выпущен последний карандаш “Школьный” с их позолоченными именами. А наш современный профсоюзный деятель — отнюдь не анархист, он социальный партнер капиталиста.
Как еще можно назвать эти профсоюзы? Слов сразу и не подберешь…
В советские времена они были школой коммунизма. Теперь до школы им еще далеко: капитализм у нас еще совсем юный, неокрепший.
В общем, какая там школа капитализма… Так, детский сад.
