Насколько осуществима эта задача — ведущие эксперты спорили на Международном форуме института Адама Смита, который впервые прошел в Москве. Забавно, но до сих пор в стране нет определения нанопрепаратов. Одни говорят, что это — микроскопические капсулы, другие — что речь вообще идет о способе доставки препарата в организм. “Нанопрепараты доставляются в наноконтейнерах — липосомах, которые растворяются, достигнув клетки-мишени, и высвобождают лекарство. При этом существенно уменьшается токсический эффект, что очень важно, например, для лечения онкологии — ведь часто раковые больные умирают не от самого заболевания, а от последствий химиотерапии”, — говорит директор по инфраструктурным программам “Роснано” Татьяна Николенко.
По ее данным, сейчас рассматривается несколько проектов таких прорывных лекарств с т. н. контролируемой доставкой, и уже через 3—4 года они могут появиться в клинической практике врачей. Но исполнительный директор Союза профессиональных фармацевтических организаций Геннадий Ширшов считает, что выделять нанолекарства как-то особо нельзя: надо говорить о наномедицине в целом. Ведь такие препараты выполняют роль не только лекарственных, но и диагностических средств — они могут быть маркерами, позволяющими отследить, как действует препарат с течением времени. При этом Ширшов не помнит, чтобы в России было зарегистрировано хотя бы одно отечественное нанолекарство. Несколько компаний производят их в Европе и США, но у России нет средств закупать такие высокоэффективные лекарства. “Мы рассматриваем несколько наших разработок — это будут аналоги западных препаратов, при этом наши курсы лечения будут стоить значительно дешевле”, — рассказывает Николенко.
Пока доля инноваций на российском фармрынке едва дотягивает до 18%. Впрочем, пока никто не говорит о том, что в портфеле наших производителей 50% должны составлять нанолекарства — это нереально и к 2050 году. А насколько реально через 10 лет наполнить наш рынок инновациями? Мировой опыт свидетельствует о том, что на разработку одного нового препарата уходит в среднем 10—15 лет и примерно $1,3 млрд. Лишь 1 из 10 тыс. формул становится настоящим лекарством. Значит, нашим ученым, которым, по подсчетам эксперта компании Stada Ивана Глушкова, за последние три года удалось вывести на рынок не больше 20 новых лекарств, придется прямо-таки вылезти из штанов.
— Думаю, что под инновационными подразумеваются не те препараты, которые считаются прорывом в медицине — их во всем мире единицы. Речь идет о лучших в своем роде лекарствах, — предполагает директор ЦВТ “ХимРар” Олег Корзинов. — По моим прогнозам, несколько лет уйдет на их разработку, и лавинообразный поток инноваций придет на наш рынок уже ближе к 2020 году.
— В любом случае цель в 50% достигнута будет, — уверен эксперт Глушков.
При этом участники фармрынка очень рассчитывают не только на господдержку, но и на партнерство с западными гигантами. Многие из них сейчас с интересом смотрят на наш рынок — особенно на разработки российских ученых, предпочитающих получать иностранные лицензии. По мнению Николенко, именно сейчас у России есть возможность прорваться со своими разработками на мировой фармрынок, где, по ее мнению, назревает серьезный кризис. Так что Россия, вперед!
