Формально никаких войн в России не было с 45-го года. В Афганистане мы оказывали интернациональную помощь, в Чечне насаждали конституционный порядок и проводили контртеррористическую операцию, в Грузии принуждали к миру. Формально это не войны, а сплошные проверки документов. А фактически — кровавые бойни. Эта разница между формальной стороной войны и фактической породила новую породу офицеров, и новые отношения между ними, и новую мораль. И случай с Шамановым — яркий пример этой новой морали.
Если смотреть с позиции мирного времени, то устный приказ генерала Шаманова навести шороху в Подмосковье по сути такой же незаконный, как многие его приказы, отданные на Кавказе, где Шаманов командовал группировкой “Запад”, и незаконны они не потому, что Шаманов плохой военный, а потому, что формально, повторяю, никакой войны на Кавказе не было. А значит, и никакие законы военного времени там не действовали. Всех наших солдат и офицеров, воевавших в Чечне, можно при желании пересажать по тюрьмам за убийство и причинение тяжких телесных повреждений. Кого-то и посадили. Например, разведчиков из группы капитана Ульмана.
Вернувшись из Чечни, военные воспринимают формально мирную российскую жизнь как продолжение войны. Именно потому, что фактическая война в Чечне официально называлась мирной жизнью. Все смешалось в простых военных мозгах. И когда они чувствуют, что какой-то вопрос можно решить силой, как они решали его на подступах к селу Комсомольское Урус-Мартановского района, то почему бы и не отправить десант в Подмосковье.
Беда в том, что от таких приказов в первую очередь страдают не те, кто их отдает, тем более если приказы устные. Страдают не генералы, не полковники, а те, кто должен выполнять их приказы: майоры, капитаны, сержанты и рядовые. И за последние 15 лет эти самые исполнители выработали отличное противоядие против преступных приказов.
По закону ты не обязан выполнять преступный приказ. Но как только ты это сделаешь, ты фактически перестаешь быть военным. То есть формально ты вроде бы еще ходишь в погонах, но твой авторитет уже рухнул. Если ты однажды ослушался старшего по званию, значит, тебя в скором будущем никто слушать не будет.
С другой стороны, если выполнить преступный приказ не задумавшись, твой старший, как правило, сделает тебя крайним и ты сядешь в тюрьму. И опять же перестанешь быть офицером, а превратишься в уголовника. Но есть выход из этого замкнутого круга, которым давно уже пользуются наши офицеры и младшие чины. Получая сомнительный устный приказ, они отвечают “есть”, но приказа не выполняют, а действуют по собственному усмотрению. Приказывают, например, капитану по рации расстрелять пленного, а он вместо этого привязывает его к дереву. Привязывает не крепко, чтоб и группа успела уйти, и пленный смог отвязаться со временем, иначе его в лесу сожрут шакалы. Или приказывают лейтенанту прибыть в пункт “А”, а он, оценив обстановку на месте, прибывает в пункт “Б”, потому что так и эффективней, и безопасней. А для начальства лейтенант выдумывает легенду: “Вот, мол, боец у меня ногу сломал, пришлось изменить маршрут. Приказ ваш, товарищ полковник, выполнен, но немножко иным способом”. Правда, ногу бойцу в этом случае действительно приходится ломать, иначе полковник не поверит. Возможно, и приказ Шаманова не воплотился в жизнь потому, что его подчиненные этот приказ саботировали. Чем, собственно, спасли и себя, и генерала Шаманова от серьезной уголовной ответственности.
Так аукнулись нашей армии долгие неофициальные войны. Разница между миром и войной исчезла, святость боевого приказа ушла в прошлое. И все сражения держатся на стихийных анархистах, которые, не признавая авторитетов, воюют по собственному разумению. Главное, не забыть сказать начальнику “есть!”.
