Трагедию начала Второй мировой войны за эти 70 лет увязывали со многими датами, странами, политическими персонами. Был период, когда подвергать сомнению роль СССР как освободителя Европы считалось неприличным даже в самых антисоветских кругах. Теперь риторика Запада меняется, да и российские историки получают доступ к новым фактам и документам.
Когда эта война стала неизбежной и кто несет ответственность за самую кровопролитную бойню в истории человечества — об этом мы беседуем с писателем и историком Игорем Шумейко, автором нашумевшей книги “Вторая мировая. Перезагрузка”.
— Вы можете назвать свою дату начала трагедии?
— Начало Второй мировой кровно и кроваво связано с окончанием Первой. Война разразилась в “Версальской системе”, в мире, Версалем сконструированном. Поэтому кроме 1 сентября еще много дат могли бы стать “днем начала трагедии”. Например, 21 марта 1939 года. Литва — государство, созданное в Версале, — в свое время получила от Германии Мемель, стратегически важнейший порт. Гарантами литовского суверенитета над Мемелем (Клайпедой) были версальские победители — Англия, Франция, Италия, Япония. И вот спустя 20 лет Германия требует от Литвы “во избежание пустой траты времени отправить самолетом в Берлин полномочных представителей для подписания документа о передаче района Мемеля Германии”. И Литва соглашается буквально на следующий день, даже не попытавшись обратиться к странам-гарантам. Как пишут литовские историки, “больно, когда рубят руку, но глупо подставлять еще и голову...”
21 марта Гитлер юридически безупречно получает важнейший пункт на Балтике. Литва сработала на Гитлера, подорвав последние устои мирового порядка. Советские войска вошли в Литву лишь через полтора года, в 1940-м...
— До этого гаранты Версальского мира не пожелали вступиться и за Чехословакию...
— Да, видимо, это и стало “точкой невозврата”. Мюнхенский сговор вынес приговор не Чехии, а всей Европе. Интерес к чешским танкам у Гитлера проснулся 12 марта 1938 года, когда он мчал на парад в мирно присоединенную Австрию. Вена — город его юности, место зарождения большинства комплексов... И вдруг он видит, что все обочины забиты его танками. Сломались, не выдержав 150 км по шоссе. В гневе он набрасывается на генералов, которые в ответ только плачут: “Мой фюрер, других танков у нас для вас нет!”
В то же самое время первое место и 40% мировой продажи оружия и военной техники принадлежало Чехословакии. Чешские танки, лучшие тогда, продавались по всему миру. Потом, уже на Нюрнбергском процессе, Кейтель и другие гитлеровские генералы вспоминали, что до мюнхенского сговора у них не было технических средств не только для войны с Россией, но и для штурма пограничных сооружений Чехословакии.
И вот 29—30 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялось совещание глав правительств Англии, Франции, Германии и Италии, созванное при активной поддержке США. На нем было решено передать Германии Судетскую область с населением в 4,9 млн. человек, где находилась большая часть промышленности Чехословакии. Гитлер получил необходимые ему танки и самолеты. В Праге очень часто вспоминают русские танки 1968 года, но почему-то не говорят о том, что чешские танки задолго до этого были в Минске, Смоленске, Киеве, Сталинграде, под Москвой! Да и самый проклинаемый нашей пехотой самолет “Рама” производился в Праге, а еще — в Бордо. Привет “Аэробусу”! Все это вовсе не военная тайна — просто историческая картина нашими же историками была смазана, чтобы не порочить друзей по соцлагерю.
— Но почему чехи сдались, имея столь мощную армию?
— Чешская армия имела 1582 самолета, 469 танков. Чуть меньше, чем Германия, но более высокого качества. Ее численность равнялась германской — 2 млн. чел. Однако, по свидетельству чешского дипломата Яромира Смутного, 30 сентября 1938 года на историческом совещании у президента о том, сдаваться немцам или драться, за сопротивление высказались только двое: начальник канцелярии президента Прокоп Дртина и генерал Войцеховский. Да-да… тот русский генерал Сергей Николаевич Войцеховский, чьи войска взяли Екатеринбург в 1918 году, через 9 дней после убийства царской семьи. Генерал “…работал для своей новой родины на границе физических возможностей”, — писал чешский историк Иржи Фидлер.
— Итак, Восточная Европа с благословения Западной послушно ложилась под Гитлера. А где, собственно, был СССР?
— Черчилль об этом писал: “Советы смотрели со злорадством… они презирали западные демократии…” Вообще Черчилль всю историю 1918—1939 гг. разбивает на этапы сползания к войне:
1) Устройство Веймарской республики.
2) Отказ США от обещанных Франции гарантий неприкосновенности границ.
3) Вывод французских войск из Рейнланда.
4) Программа американских займов Германии.
5) Введение Германией воинской повинности.
6) Нападение Муссолини на Эфиопию.
7) Аншлюс Австрии.
8) Сепаратное военно-морское соглашение Англии и Германии в Мюнхене...
И для каждого шага он определял главных виновников, тасуя колоду из трех карт: США, Англия, Франция… Советов среди них не было. “Злорадный свидетель” — все же не соучастник.
До Мюнхена роль СССР в этих процессах была минимальной. После прихода Гитлера к власти Москва прервала сотрудничество с Германией, противостояла Германии и Италии во время войны в Испании. И только.
Однако в конце 30-х Москва предпринимает попытку объединить Европу и спасти Чехословакию.
— Но она странным образом выливается в нечто противоположное: Пакт Риббентропа—Молотова...
— Давайте снова уйдем в великую тень сэра Уинстона: “Английское и французское правительства предприняли новые попытки договориться с Советской Россией. Переговоры вращались вокруг вопроса о нежелании Польши и прибалтийских государств быть спасенными Советами от Германии.
Дискуссии тянулись в течение всего июля, и наконец советское правительство предложило, чтобы переговоры продолжили военные делегации. Военное совещание вскоре провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русских военных. Теперь мы знаем, что одновременно советское правительство дало согласие на приезд в Москву германского представителя. Молотов и его подчиненные проявили изумительные образцы двуличия в отношениях с обеими сторонами. 23 августа в Москву прибыл Риббентроп. Невозможно сказать, кому этот пакт внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это лишь временная мера… Антагонизм между двумя империями был смертельным… В защиту Советов нужно сказать, что им было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Их политикой руководил не только холодный расчет, но и суровые реалии создавшейся ситуации”.
— Короче говоря, с моралью у всех политических игроков предвоенного времени было все в порядке...
— И все-таки Советы выглядели лучше. Известнейший штамп: советские войска перешли через незащищенную восточную (польскую) границу. Замечаете: на бытовом уровне “незащищенную” звучит трогательно, как дополнительное осуждение преступившего. На войне же — ровно наоборот! Незащищенную — означает, что польских войск на нее оттянуто не было. Значит, СССР не повлиял на ход (и исход) двухнедельной польско-германской войны! Сначала польское правительство бежало, а потом, днем 17 сентября, СССР ввел войска…
А все действия Запада почему-то шли в пользу Гитлера. Знаете, какое морское сражение Второй мировой было самым крупным на европейском театре военных действий? Это битва у Мерс-эль-Кебиры 3 июля 1940 года. Англичане против французов. Франция еще не капитулировала перед Гитлером, но во избежание даже теоретической возможности попадания ее флота немцам англичане решили ее добить, потопить флот. А когда Гитлер нападает на Данию, англичане без объявления ультиматума, вообще без объявления хоть строчки чего-либо захватывают часть Дании — Исландию, важный пункт в Северной Атлантике.
Советы в это время продвигались на Запад, но вся разница между Англией и СССР — фактурная. Они готовились к морской войне и занимались “сомнительными” флотами и островами. Мы — к сухопутной и занимались “сомнительными” республиками, вроде той сдавшейся на милость Гитлера Литвы.
Сегодня к нам предъявляют претензии. Но для того чтобы международная ситуация стала “современной”, “правовой”, политкорректной, в общем, той, какая она сейчас есть, — требовалась победа в мировой войне! Страсбург (столицу ПАСЕ), Прагу и Вильнюс надо было сначала освободить, чтобы потом там смогли обосноваться те умники, которые расскажут нам, как правильно надо было их освобождать и какие пени полагаются за нарушение их правил.
— Почему освобожденные все чаще плюют в освободителей, что наглядно продемонстрировал Туск?..
— Мотивы польских действий можно собирать по отдельным заявлениям, но одной технологичности ради возьмем их в концентрированном, просуммированном виде у профессора Павла Вечоркевича из Варшавского университета. Специалист по России и СССР пишет в польской газете Rzeczpospolita:
“Мы оказались под абсолютным доминированием Советского Союза, который преступен в равной степени с Гитлером. Однако Гитлер никогда не относился к своим союзникам так, как Сталин к странам, завоеванным после Второй мировой войны. Гитлер уважал их суверенитет и правосубъектность. Наша зависимость от Германии, следовательно, была бы значительно меньшей, чем та зависимость от СССР, в которую мы попали после войны… Конечно, грустную ассоциацию вызывает Холокост. Однако если хорошо над этим задуматься, можно прийти к выводу, что в случае быстрой победы Германии его вообще бы не случилось. Поскольку Холокост был в значительной мере следствием германских военных поражений…”
Чтобы развеять надежды Вечоркевича относительно возможных симпатий “пана Гитлера”, достаточно прочитать нюрнбергские показания бывшего уполномоченного по борьбе с партизанами на Востоке, обер-группенфюрера СС Эриха фон дем Бах-Зелевски:
“Гиммлер в речи, произнесенной накануне похода на Россию, призвал уменьшить общую численность славянского населения Польши и оккупированных территорий СССР на 30 миллионов человек. Расовая доктрина национал-социализма не оставляла места на земле народам, лишенным родины-почвы, — евреям и цыганам. Все они подлежали поголовному уничтожению. Дальше по “шкале вредоносности” шли поляки, численность которых надлежало максимально уменьшить, а государственность — ликвидировать. В январе 1943 года начальник СС и полиции в Белоруссии Гофман заявил: “В каждом поляке надо видеть противника, который пытается маскироваться”.
Как сказал один герой Булгакова: “Поплавский, тебе все ясно?” Не всем надеявшимся на “пана Гитлера” светила должность даже… рейхс-свинопаса, большинству из сельскохозяйственного применения выходила только — зола…
