Вице-премьер РФ по социальной сфере Ольга Голодец — политик, способный увидеть обе стороны медали. Ольга Голодец выступала против введения запрета на усыновление российских сирот в США. И, как следует из ее интервью «МК», она по-прежнему уверена в своей правоте. Но из слов вице-премьера следует и другое. В нынешних проблемах наших сирот виновата не только власть. Вина рядовых граждан страны как минимум ничуть не меньше.
— Ольга Юрьевна, что бы произошло, если бы в США не приняли «закон Магнитского»: дети-сироты так бы и оставались для Российского государства «приоритетом №101»?
— Ваш вопрос — это вопрос-провокация. Но я приветствую любые споры в обществе на тему сиротства в России — даже самые жаркие и провокационные. Я убеждена: такие споры исключительно полезны и для государства, и для общества. Что конкретно я имею в виду? Например, первое заседание нового Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере прошло еще в октябре прошлого года, и обсуждались на нем именно вопросы сиротства: семейные детские дома и иные новые формы содержания детей.
Еще раз повторяю: это произошло еще до принятия упомянутого закона. Но наш голос совершенно особо прозвучал именно сегодня. Общество пережило эмоциональную встряску. Дискуссии на тему сиротства вышли на принципиально другой уровень. В них включилось много новых людей. И это дает мне дополнительные основания надеяться, что мы справимся с поставленной задачей — усыновлять в год внутри страны как минимум на 30 тысяч сирот больше, чем раньше.
— Понимают ли в наших властных структурах: одобрив запрет на усыновление российских детей-сирот в США, политическое руководство приняло на себя исключительно тяжелый груз ответственности?
— Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Лично я чувствую свою ответственность за всех российских детей-сирот: и тех, кто был передан на усыновление в другие страны, и тех, кто остался в стране. Но вот правильно ли говорить только об ответственности государства? Мне кажется, что не менее важная тема — ответственность общества.
Проблема неблагополучного детства в России гораздо шире, чем просто проблема детей-сирот. Мы, например, знаем: детей в ДТП в России погибает гораздо больше, чем в большинстве развитых стран мира. Еще у нас беспрецедентное для Европы количество отказов от своих детей. Вдумайтесь: при живых родителях дети живут в детских домах и интернатах. Их родители либо сидят в тюрьмах, либо из-за пьянства и наркомании не занимаются своими детьми. Общество должно быть нетерпимо к таким моделям поведения, они абсолютно антигуманны. Если не изменится само общество, то мы никогда не сможем ничего добиться.
— Полностью согласен. Но давайте все же поговорим об ответственности государства. Как именно оно намерено решать проблему детей-сирот?
— Правительство одобрило целый ряд проектов законов, которые скоро будут внесены в Государственную думу. В прошлом году в России в усыновлении и опеке нуждались 128 тысяч детей. Из этого числа 69 тысяч детей в течение года были устроены в семьи. А надо увеличить число детей, которые устраиваются в семьи, минимум на 30 тысяч.
Как именно мы намерены этого добиваться? Чаще всего желание усыновить детей, которые находятся в сиротских учреждениях, высказывают их родственники: бабушки и дедушки, братья и сестры. Но раньше существовали нормы, которые этому фактически препятствовали. Например, даже если старший брат достиг совершеннолетия, между ним и ребенком должна была существовать обязательная разница в возрасте в 16 лет, и только в исключительных случаях суд мог пойти навстречу. Теперь обязательной разницы нет, этот вопрос оставлен исключительно на рассмотрение суда.
Изменить мы предлагаем и перечень заболеваний, которые являются противопоказанием к усыновлению. Мы считаем, например, что из этого списка должна быть исключена онкология первой и второй стадии — если она пролечена, разумеется. Медицина за последние десятилетия все-таки ушла вперед. Вылеченные от таких заболеваний люди могут без особых проблем ухаживать за детьми.
— А не получится ли, что ради достижения заветного числа усыновлений детей будут отдавать в заведомо непригодные руки?
— Есть новые нормы, которые не только не ослабляют, а, напротив, усиливают ответственность принимающей стороны. Раньше, например, не было нормы о психическом расстройстве. Теперь любое психическое расстройство — препятствие к усыновлению ребенка.
Мы хотим не ослабить контроль, а избавить людей от ненужных бюрократических процедур. Не секрет, что раньше были курьезные случаи: когда человек получал последнюю необходимую для усыновления справку, срок действия первой уже истекал. Теперь срок действия таких справок увеличен. А некоторые справки признаны ненужными и исключены.
Еще одна распространенная жизненная ситуация. Когда случается несчастье и ребенок теряет родителей, иногда его родственники не могут быстро решить, кто именно возьмет к себе сироту. И по истечении 3 месяцев ребенок вынужденно попадает в приют. Чтобы избегать таких ситуаций, срок временной опеки увеличивается до 6 месяцев, а в отдельных случаях — до 8 месяцев.
Теперь о другой, крайне серьезной проблеме — возврате приемных детей. За прошлый год было четыре с половиной тысячи случаев. Для ребенка подобная ситуация — тяжелейшая психологическая травма. Особенно трагично, когда детей отдают после долгого периода совместной жизни. Я, например, сталкивалась с девочкой, которую взяли в семью в возрасте трех лет, а отдали обратно в четырнадцать лет.
— Почему так происходит?
— Не ужились, не сошлись характерами. Родители поняли, что они не могут воспитать этого ребенка. Помню, например, мальчика, которого отдали во вроде бы очень хорошую семью. Но потом его новые родители заявили: «Мы не можем, не справляемся! Мы не ожидали! Он слишком шустрый!».
Важно понимать следующее. Когда семья принимает неродного ребенка, она часто сталкивается с трудностями, которые невозможно было просчитать заранее. В подобных случаях критическое значение имеет помощь квалифицированных психологов и педагогов. В тот самый момент, когда в приемной семье возникают проблемы, специалисты должны оказаться рядом и помочь восстановить отношения.
Недавно была введена система обязательной подготовки будущих приемных родителей. А теперь появится еще одна форма поддержки семьи — институт сопровождения. Это консультационный центр, в который семья может обратиться в любой момент. В центрах окажут любую помощь, которая необходима для установления контакта с ребенком.
— А насколько планируется увеличить финансовую помощь усыновителям? И не получится ли так, что сирот будут использовать в качестве средства заработка — типа деньги получим, а о детях особо заботиться не будем?
— Мы не раз обсуждали этот вопрос, в том числе с общественными организациями. Вот вывод, к которому мы пришли: выдаваемые государством суммы несоразмерны с ответственностью и нагрузкой, которую берет на себя семья, усыновляющая ребенка. Тем более что повышение выплат касается только тех видов усыновления, которые являются исключительно сложными.
О чем именно идет речь? Особых проблем с усыновлением маленьких здоровых детишек у нас в России нет. На такой вид усыновления есть даже очередь — 18 тысяч семей. Преимущественно это супружеские пары, которые с радостью возьмут к себе в семью ребенка младшего возраста. Проблемными считаются усыновления детей-инвалидов, братьев и сестер, а также детей в возрасте семи лет и старше. Раньше единовременные выплаты в случае усыновления детей из этих категорий составляли 8 тысяч рублей. Теперь эта сумма увеличена до 100 тысяч рублей. Предложен и ряд других мер поддержки приемных семей.
— А во сколько обойдутся эти новации? И откуда будут взяты эти деньги — не из других ли социальных статей бюджета?
— Эти деньги будут выделены за счет дополнительных доходов бюджета, которые сейчас генерирует наша экономика. Стоимость расходов на все новые законы, о которых я вам рассказала, — приблизительно 40 миллиардов рублей.
— А является ли эта сумма достаточной? Какова ваша оценка: на какую долю от своих потребностей финансируется социальная сфера России?
— Это все равно что спросить женщину: «А сколько вам нужно денег, чтобы вы удовлетворили все свои потребности?!» Такого не бывает! Чем больше денег, тем лучше. Однако далеко не всегда объем трат и их эффективность прямо зависят друг от друга. Те же США тратят на здравоохранение 16% ВВП. Мы, к сожалению, расходуем только 3,7% ВВП. Но по основным показателям здоровья — например материнской и младенческой смертности — наше отставание от Америки не столь значительно.
Тема номер один, с моей точки зрения, это эффективность трат. Например, Италия — безусловный лидер по многим ключевым показателям: продолжительность жизни, младенческая и материнская смертность и так далее. Конечно, здоровье нации зависит не только от системы здравоохранения. Но если бы наша медицина финансировалась в объеме 5,1% ВВП, как в Италии, то уверяю вас: мы бы имели совсем другое здравоохранение. Мы в правительстве это четко понимаем и ставим перед собой такую задачу.
— А пока эта задача не выполнена, вы можете дать обществу твердые гарантии: в результате введения запрета на усыновление наших сирот в США ни один наш сирота не умрет и не останется без абсолютно необходимого ему лечения?
— Вы сами прекрасно понимаете, что такую гарантию обществу не может дать никто. Мы на прошлой неделе столкнулись с тем, что погиб очередной усыновленный российский ребенок на территории США. Дети, к сожалению, гибнут и в Америке, и в России, и в любой другой стране. Мы должны ставить перед собой реалистичные цели. Я эти цели для себя формулирую так: должно быть сделано все, чтобы дети — и сироты, и не сироты — получали в России медицинскую помощь вовремя и в полном объеме.
Мы проанализировали те виды помощи, которые по каким-то причинам не были включены в обязательное медицинское страхование (ОМС). Например, есть дети, которые нуждаются в химиотерапии. В ОМС был включен только первый курс лечения, а остальные нет. Теперь в ОМС будут включены все необходимые курсы. Не всем больным диабетом детям, которым показаны инсулиновые помпы, такие помпы предоставлялись. Сегодня ни в одной больнице врач не имеет права отказать ребенку в установке инсулиновой помпы.
Будут включены в ОМС эндопротезирование, установка речевых аппаратов и кохлеарных имплантатов (прибор для восстановления слуха). Все это должно делаться за счет государства — причем в том объеме, который необходим. Средства для этого есть. Но нужна и помощь общества...
— И в чем же именно здесь может выражаться помощь общества — в сборе денег в подмогу государству?
— Помощь, которую я имею в виду, действительно касается сбора денег — но совсем не в том разрезе, о котором вы сказали. Очень часто в газетах и в Интернете можно прочитать объявления: помогите собрать деньги на лечение. Я часто задавалась вопросом: почему собираются средства на операцию, которую должно финансировать государство? Поэтому мы специально открыли «горячую линию» в Минздраве и в органах здравоохранения каждого региона России. Любой фонд и любое частное лицо могут позвонить и проверить, оказывается ли такая помощь на территории России бесплатно, входит ли она в государственные стандарты.
Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что бывают самые разные случаи. Возьмем, например, ситуацию с детским церебральным параличом. Здесь нет верхнего предела затрат, любой рубль благотворителей позитивно влияет на развитие ребенка, и часто помощь способна существенно улучшить его жизнь. Когда собирают деньги для ребенка с таким заболеванием — это вполне объяснимо и правильно. Но, к примеру, устанавливать инсулиновые помпы необходимо за счет государства.
— Вернемся к теме сирот. Не выродится ли политика «о своих сиротах позаботимся в своей стране» в кампанейщину и строительство потемкинских деревень?
— Такая политика не может во что-то выродиться хотя бы потому, что такой политики попросту нет. Хочу напомнить: у нас прекращено усыновление только в Америку. Есть целый ряд стран, которые наши надзорные органы считают благоприятными для проживания детей. Это, например, уже упомянутая мной Италия. Сейчас именно эта страна лидирует по объему усыновления российских детей.
Но если не обращать внимания на формулировку вашего вопроса и отвечать по существу — мы не можем и не должны надеяться, что «добрые иностранцы» будут вечно за нас решать наши же проблемы. Мы должны стать ответственнее и добрее. У российского общества должна быть гораздо большая, чем сейчас, готовность к приему сирот в свои семьи.
— А есть ли у нашего общества предпосылки для появления такой готовности? В США решение усыновить ребенка-инвалида — это норма. А в России на таких приемных родителей смотрят как на сумасшедших, разве не так?
— Я с вами абсолютно согласна. Психологическая готовность нашего общества к усыновлению не только детей-инвалидов, но даже обычных деток остается еще очень и очень низкой. Недавно я разговаривала с приемной семьей в Самарской области. Замечательная мама, замечательный папа, семья среднего достатка. Представьте — они усыновили пять детей! Их дом похож на большой теплый детский сад. Видно, что папа своими руками сделал много мебели для детей. Все удобно, много современных игрушек. Во дворе они поставили небольшой бассейн. Все дети счастливы и с удовольствием делятся рассказами о своих успехах.
Но вот какой ценой все это было достигнуто! По словам мамы Елены Арефьевой, самая главная сложность, с которой она столкнулась, — психологическая. Были против нее родители. Высказывались против нее родные дети. Не все жители поселка, в котором они живут, поддержали семью. Но эта мама преодолела все трудности и в конечном итоге доказала всему поселку свою правоту. Она очень сильный человек и по-настоящему хорошо заботится о детях. Но такие люди, как она и ее муж, встречаются, к сожалению, нечасто.
— Во многих западных странах уже нет детских домов — все дети воспитываются в приемных семьях. Получается, что России в обозримом будущем такой вариант не светит?
— Я с вами тысячу раз согласна: любому ребенку лучше жить в семье. Каждый ребенок-сирота мечтает найти для себя родную семью. И даже самый лучший детский дом семью ребенку не заменит. Но закрытие детских домов — тоже не панацея от всех бед. Те страны, которые так поступили и воспитывают детей-сирот только в приемных семьях, тоже столкнулись с целым рядом проблем. И эти проблемы не менее серьезны, чем проблемы детских домов. Приведу в качестве примера Швецию, которая продвинулась в этом вопросе гораздо дальше других стран. Сейчас группа бывших детей-сирот, которые воспитывались в так называемых профессиональных семьях, подала иск на правительство Швеции. Они считают, что их воспитывали, оскорбляя их достоинство и нарушая их права. То, что мы обсуждаем, — это очень тонкий вопрос. Здесь мы должны двигаться очень спокойно и осторожно. Нужно быть абсолютно уверенным: приемная семья ребенка не обидит, не будет его эксплуатировать, не нанесет ему вреда.
— И в каком же именно направлении мы должны здесь двигаться, с вашей точки зрения?
— Несмотря на все многочисленные проблемы, о которых я сказала выше, хороших и успешных случаев усыновления очень много. Люди не просто принимают ребенка в свою семью. Они получают огромное удовольствие от того, что у них большая полноценная семья. От того, что они дарят радость и своим детям, и приемным. Именно поэтому вся государственная политика построена на том, чтобы подобрать ребенку-сироте семью.
Но есть случаи, когда, несмотря на все усилия, семья для ребенка все равно не находится, и он должен жить на государственном попечении. Другое дело, что формы этого попечения могут быть самыми разными. Например, в Псковской области есть замечательная организация — «Деревня-SOS». Это тоже форма детского дома. Но там все построено по образцу семьи. Каждая «профессиональная мама» живет в отдельном доме с 6–7 детьми. Дети ходят в обычные школы, сами совершают покупки в магазинах, готовят. Одним словом, они живут как обычные дети.
— Я правильно понимаю, что при такой системе появляется шанс избежать одной из самых страшных проблем традиционных детских домов — полной неприспособленности их выпускников к самостоятельной взрослой жизни?
— Абсолютно правильно. Это самый эффективный способ развития у детей-сирот необходимых социальных навыков. Они должны общаться со своими сверстниками из традиционных семей и не чувствовать себя «детьми второго сорта».
Что нужно для того, чтобы такие формы детских домов стали более распространенными? Прежде всего в стране должно быть достаточное количество хороших пап и мам, готовых стать «профессиональными родителями». Кстати, такая форма воспитания детей-сирот появилась в России еще в ХVIII веке при Екатерине II. К сожалению, в 60-е годы этот формат был полностью уничтожен, ставку сделали сугубо на государственные детские дома.
Я уверена: по мере того как Россия движется к социальному и материальному благополучию, доля приемных семей в нашей стране будет возрастать.
— Но пока Россия все-таки очень далека от материального благополучия и не очень удобна даже для жизни обычных людей. Насколько гуманно на таком фоне запрещать усыновление сирот-инвалидов в страну, которая для жизни инвалидов, напротив, приспособлена очень хорошо?
— Да, действительно, Россия с точки зрения ее протяженности, климата, исторического наследия, множества других причин не очень удобная страна для жизни. Но мы живем в России. Это наша родина, здесь родились и похоронены наши предки. Уверена, что все мы должны постараться сделать жизнь в нашей стране максимально комфортной и благополучной.
— В свое время вы высказывались против запрета на усыновление российских сирот в США. Теперь вы ответственны за проведение в жизнь новой политики. Ваши коллеги привели аргументы, которые убедили вас в неправильности вашей прежней точки зрения? Или вы просто действуете как дисциплинированный член команды?
— Закон принят, он принят большинством голосов членов Государственной думы и Совета Федерации, поэтому обязан исполняться. Сегодня мы должны выложиться по максимуму, потому что у нас есть абсолютно благая цель, на достижение которой мы были настроены изначально, — чтобы в России было как можно меньше детей-сирот.
