Чья мать — анархия?

— Вы можете дать определение анархизму?

— Анархизм как таковой — это всего лишь отрицание государства, поэтому к нему всегда требуется эпитет. Например, в Америке много буржуазных анархистов, которые считают, что если убрать государство и оставить рынок, то наступит гармония. В России людей таких взглядов фактически нет в силу иной ментальности. У нас, как и в Европе, большинство анархистов — левые, но это никак не связано с советским прошлым. Это скорее происходит от антисоветского коммунизма. Среди советских диссидентов были свои анархисты, поклонники эсеров, Бакунина, Махно.

— Что представляет из себя анархизм сегодняшний?

— Существует классический анархизм, он никуда не делся и по-прежнему актуален. И существует новый анархизм, который можно назвать контркультурным, который имеет более богемную среду, язык выражения, — это явление, определившее многие общественные процессы в Европе 1960–1970-х годов. И оба эти вида анархизма представлены у нас. Вы должны понимать, что иногда мы имеем дело просто с политизированным панком, которого волнуют, например, проблемы экологии и который свои антигосударственные взгляды реализует через экологические проекты. А иногда мы имеем дело с историком, который пришел к анархизму через изучение испанской революции, каталонской республики, махновского самоуправления и прочего.

— Получается, анархистская массовка, которую мы наблюдали на митингах, «Оккупае», — это преимущественно политизированные панки?

— Именно. Это тот переход, который я наблюдал в 90-х годах. Все начиналось как движение историков. Они всерьез воспринимали лозунг «социализм с человеческим лицом». То есть был социализм такой фиговый, советский, а нам нужен более классный. Таких в 90-х было достаточно много, и они определяют лицо нового только возникающего движения. Но потом началась другая линия — неформальная, связанная с музыкой, крайними экологистами, и предыдущую они с улиц вытеснили. Поэтому сегодняшнее движение формируют в основном неформалы. Это не значит, что они не интересуются историей, но по социально-историческому типу это люди, которые пришли к своим взглядам через музыку, через тусовку, например, кто-то из них съездил в Европу, пожил в сквоте, понял, что это очень круто, и начал искать здесь единомышленников.

— Но если люди выступают за какой-то политический строй, они должны видеть пути его достижения...

— Любой политический проект, и анархизм в том числе, имеет две ориентации — внутреннюю и наружную. Анархизм, обращенный наружу, — это некая абстрактная мечта о том, что люди смогут обходиться без государства, возможно, и без денег, будут как-то самоуправляться. Есть довольно сложные модели того, как это все должно выглядеть, но нет никакого маршрутного пути. Это вера в некую утопию. И есть внутренняя ориентация, то, что мы делаем сами для себя как анархисты. Тут все гораздо интереснее — это проведение концертов, выпуск газет, организация коммун, участие в различных акциях, в «ОккупайАбае» и «Еда вместо бомб». Множество современных художников заявляют о своих анархистских взглядах, та же группа «Война».

И, на мой взгляд, анархизм представляет гораздо больший интерес как внутренняя субкультура, поскольку тот проект, который он предлагает обществу, без сомнения, прекрасен, но на данный момент трудно реализуем. Поэтому анархизм не может быть отдельной силой, он все время является партнером кого-то. Если 20 лет назад анархисты были партнерами демократов, то сегодня они неизбежно будут партнерами левых, коммунистов, социалистов и так далее. Достаточно сходить на первомайскую демонстрацию, и вы увидите там удальцовский «Левый фронт», несколько троцкистских групп, анархистов — всего 700–800 бойких молодых ребят, и, учитывая, что там нет проплаченных людей, это не так уж и мало.

— Но как получилось, что в 90-х анархисты боролись вместе с демократами против левых, а теперь с левыми против существующего режима?

— Тут нужно учитывать восприятие истории левыми. Исходя из него, история делится на революционные периоды и межреволюционные. Тот период предполагал буржуазно-демократический, праволиберальный тренд. И неизбежно анархисты, как враги системы, мечтатели, утописты, участвовали именно в протестных митингах. Многие, повзрослев, сделали себе политическую карьеру. Мой учитель истории Андрей Константинович Исаев сейчас один из лидеров «Единой России». А тогда он был лидером анархо-синдикалистской конфедерации, прекрасным историком.

— Это не предательство идеалов?

— Ну, если смотреть из положения 90-х, то возможно. Но мы-то сейчас в 2012-м. Люди меняются вместе с обществом. Так что, возвращаясь к предыдущему вопросу, если представить, что в России сейчас может быть революция, то, очевидно, она будет иметь леволиберальный тренд. Поскольку наиболее креативная часть общества считает капитализм недостаточно современным, скорее провинциальным, варварским и бандитским, то основное недовольство людей будет стягиваться к либеральному полюсу. А левый — потому что храм Христа Спасителя уже восстановлен, правая составляющая сильна и так. Это европейская модель капитализма, на которую очень сильно влияют левые. То есть смысл в том, чтобы не просто сделать рынок более эффективным, но более социальным.

— Вы считаете эти перспективы реальными?

— Пока не ясно, существует ли в нашем обществе достаточное количество креативных людей, чтобы осуществить эти перемены, и не проще ли им будет просто отсюда уехать. Тогда нас ждет довольно неприятный поворот в правый авторитаризм, и мы окончательно превратимся в Мексику или Турцию.

— Как получается, что сначала анархисты участвуют в мирных, даже пацифистских акциях, таких как «Еда вместо бомб», например, а потом ведут себя как крайние радикалы?

— Здесь и нет особого противоречия. В каких-то аспектах анархисты могут быть полными пацифистами, но для них государственная власть не является фетишем. Мы живем с таким принятым из воздуха мнением, что не стоит нарушать закон, а анархист ставит эти вещи под сомнение. Он задается вопросом: кто этот закон установил? Подходит ли он лично для меня? Таким образом, анархисты как бы возвращают себе право решать и оценивать право. Утверждение «насилие — это всегда плохо», по их мнению, ложное. У анархистов есть представление о том, что насилие применимо против системы, поскольку системой оно применяется ежедневно.

— Вы согласны, что радикальной массовкой, своего рода движущей силой сегодняшнего протеста являются анархисты?

— Ударной силой являются вообще молодые левые, это не только анархисты, но и троцкисты, и «Левый фронт». Их число растет — это сословие в Латинской Америке называется «бедный средний класс», поскольку он имеет высшее образование, определенный культурный уровень, но по типу потребления он ниже ватерлинии. В России этот слой широк и ближайшие годы нестабильности будет расти.

Еда или бомбы?

Что касается затронутой Цветковым темы двойственности рядового анархиста, способного и на радикальное проявление грубой силы, противодействие системе радикальными методами, и на мирные благотворительные инициативы, — примеров множество. Александра Духанина — хрупкая 18-летняя девушка с широко распахнутыми карими глазами. Представить, что она может кого-то бить, сложно. Вместе с остальными она резвилась на лужайке возле Абая, участвовала в той самой «Еде вместо бомб» — всемирном движении по раздаче еды бедным. Только в Европе эту пищу преимущественно готовят из списанных в супермаркете продуктов, а у нас активисты по понятным причинам покупают их сами. Теперь Духанина находится под домашним арестом. Она стала первой, кого задержали по так называемому «болотному делу» и обвинили в призывах к массовым беспорядкам и насилию по отношению к полицейским. На видео четко видно, как миниатюрная брюнетка сначала, распахнув глаза и замирая от ужаса, смотрит на то, как людей под градом ударов дубинками затаскивают в автозаки, а потом решительно подхватывает кусок асфальта...

Интервью Духанина сейчас не дает, но, по словам близких, в своем поступке не раскаивается, хоть и сильно напугана. «Всему свое время, — говорит один из Сашиных знакомых и соратников по анархическому движению, Максим. — И еду раздавать голодным, и разбрасывать камни. Я считаю, что справедливо, когда и то и другое делается одними руками. Это протест против нынешнего цинизма и двуличия. Мы как бы говорим: мы открыты, мы делаем и то и другое, и все это борьба против системы!»

Что касается открытости, то в ряде случаев анархистам приходится максимально шифроваться. Одним из примеров анонимной борьбы является «черный блог» — интернет-ресурс, на котором выкладывается информация об удачных акциях, вроде поджога машин, проведенных участниками движения, при этом сохраняя анонимность. Но участники акций не считают себя террористами.

— Мы сознательно избегаем человеческих жертв, — рассказал «МК» один из участников «черного блога». — Мы считаем себя врагами государства.

— И поэтому вы пытаетесь мелко напакостить?

— Не считаю, что то, чем мы занимаемся, — мелко. Это социальный протест, который будоражит наших врагов и демонстрирует их слабость.

— А в обычной жизни вы чем занимаетесь?

— Конкретно я говорить не буду из соображений безопасности, но в сфере социальной работы. У большинства из нас есть дом, семья, профессия, но есть и высший долг, который необходимо исполнять.

Из «высшего долга» участники движения, по их собственному признанию, подожгли весной кафе, принадлежащее экс-лидеру «Росмолодежи» Василию Якеменко.

«Выждав почти три недели после нашей акции, мы поняли, что пришло время сказать пару слов. За эти дни мы вдоволь насладились догадками и перетолками по поводу поджога кафешки известного кремлевского ж..лиза Васи Якеменко... Так знайте, это были мы — отряд разгневанных горожан, — пишут неизвестные на страницах „черного блога“. — Мы ненавидим власть предержащих, и причин для этого слишком много, чтобы их перечислять (вам не придется долго думать, чтобы найти свои собственные)... Мы также не хотим бросать камни в ОМОН под объективом сотен телекамер... Враг обладает отлаженной репрессивной системой, наши козыри — скрытность и внезапность. Любой прихлебатель власти может ждать нас в гости в самом неожиданном для себя месте в следующий раз...»

«Это в первую очередь субкультура»

Своим мнением об анархистах с «МК» поделились эколог Евгения ЧИРИКОВА и координатор «Левого фронта» Сергей УДАЛЬЦОВ.

— В движении за защиту Химкинского леса присутствовало очень много хороших людей, в том числе были и анархисты, — говорит Евгения. — Я считаю, что опыт работы в лагере в Химках и в Жуковском им очень пригодится. На их примере я лишний раз убедилась в том, что насилие — признак бессилия, и акция, которую провели анархисты, по нападению на администрацию Химок повредила и им, и остальным участникам экологического движения, но жизнь серьезно корректирует людские планы, и анархисты со временем перейдут к мирным действиям.

Удальцов рассказал «МК», что в его колонне левых активистов на масштабных митингах оппозиции идут и анархисты, но как отдельная политическая сила они не существуют.

— Анархическое движение существует во всем мире, и Россия не исключение. Они отрицают государственный институт, и мы, как левая партия, с ними, конечно, взаимодействуем. Но важно понимать, что это в первую очередь субкультура, а ее кредо — уличный активизм. Анархизм не совсем политическая сила, поскольку он отрицает политику. Кто-то это перерастает и выходит из анархической тусовки, присоединяясь к более конструктивным движениям, кто-то остается приверженцем таких взглядов на всю жизнь...