«В правительстве Медведева я работать не буду»
— Когда вы поспорили с нашими журналистами, что выйдете во второй тур президентской гонки, это была игра или вы действительно верили в такую возможность?
— Тот спор произошел сразу после выборов в Думу. Мне казалось: настроения такие, что
— Тем не менее Прохоров набрал хотя бы в Москве 20% голосов, а у вас — последнее место как в столице, так и в провинции. Провальная избирательная кампания, вы не находите?
— Провальная. 5 апреля у нас расширенное заседание совета палаты законодателей и центрального совета. Я там дам подробный анализ итогов президентской гонки, в том числе укажу на ошибки — и на собственные, и на иные. А потом буду слушать всю правду-матку о себе от регионов. Мы должны сделать выводы, решить, куда и как пойдем дальше.
— У многих возникло ощущение, что вы сознательно «сливали» кампанию. Вы не пришли на проспект Сахарова, где вас ждали... На вас надавили или пообещали министерский портфель, о котором ходят слухи?
— Мне ничего не обещали. Пользуясь случаем, хочу заявить: ни при каких обстоятельствах в правительстве Медведева я работать не буду. Во-первых, меня туда никто не пригласит, во-вторых, не хочу голосовать за него как за премьера.
— А в правительстве Кудрина, например?
— Если вы обратили внимание, я очень четко сказал: в правительстве Медведева работать не буду. Мне там делать нечего, потому что те идеи, которые я исповедую, Медведев на вооружение брать не собирается.
А вот от Путина нам, возможно, удастся добиться принятия каких-то законов, используя парламентские возможности.
Теперь про кампанию. На Сахарова я не пришел осознанно, потому как счел, что мне там делать нечего с этими лёликами...
— Это кто — «лёлики»?
— Это те, кто стоял там на трибуне. А те, кто пришел на площадь, — я их очень уважаю и считаю, что они — молодцы. Это — граждане. Но я не хотел быть, как Прохоров. Я вообще не хотел натравливать одну часть общества на другую, поэтому и не пошел. Хотя я — единственный из кандидатов, который согласился реализовать все 5 пунктов, выдвинутых этими митингами.
— Но вы вели кампанию не остро!
— Были и ошибки, и объективные причины. Посмотрите, сколько денег мною потрачено. На такие деньги кампанию не проводят! 100 миллионов из партийной кассы и только 30 миллионов удалось собрать. На наших финансистов надавили, финансирование партии было прекращено полностью. Они прямо мне говорили: до 4 марта ничего не можем дать, 5 марта возобновим финансирование.
— Возобновили?
— Не все.
— Вы не хотите вернуться в председатели партии?
— Саратовское региональное отделение предложило лишить меня чрезвычайных полномочий в партии. Но обратите внимание: за год, что председателем партии является Левичев, я ни разу не воспользовался своим правом отменить любое решение председателя и любого партийного органа. Это говорит о том, что в принципе все нормально. Не я должен отвечать на ваш вопрос. 5 апреля мы спросим: правильно ли сделали год назад? Нужно ли нам вернуть единоначалие или, может быть, ввести институт сопредседателей партии или еще что-то.
Опыт последнего года показал, что мы сделали правильно. Когда шла думская кампания, разделение полномочий между мной и Николаем Левичевым очень помогло. Я занимался федеральными выборами, а в это время шла куча региональных кампаний, и Николай все это делал. Во время президентской гонки я тоже был освобожден от партийной текучки.
— Левичева действительно лишат голоса в Думе за резкие высказывания в адрес «Единой России»? (Он призвал «вести диалог с оппозицией, а не лизать, извините, задницу начальству, подтирая ее приукрашенными бюллетенями»).
— К сожалению, это могут сделать. Будет очередная глупость. С трибуны Госдумы мы и не такое слышали, и ничего. До конца сессии его лишить голоса не могут — нет такой нормы в регламенте. Если единороссы захотят «сделать нам козу» — то лишат голоса на месяц. Мы будем жестко противодействовать и найдем возможность выразить свой протест.
«Воздуха стало больше»
— Левичев, выступая в Госдуме, заявил, что сливают «Единую Россию». Вы тоже так считаете? И не лучше ли оборотиться на то, что в вашей партии происходит?
— У нас-то все хорошо, если кто-то думает иначе — его ждет разочарование. По поводу «ЕР» — нисколько не сомневаюсь, что ее ждет ребрендинг. Очень скоро окажется, что партия, которая при власти, теперь называется «Народный фронт» или «Путинская обновленная народная партия, в которой нет воров и жуликов». Ура! «Единая Россия» останется приставкой, поскольку название фракции менять нельзя. А через 5 лет перед выборами ее уберут.
— Это будет формальный ребрендинг или он коснется содержания?
— Они попытаются показать, что это не формальный ребрендинг, а перерождение. Старых людей погнать, сделать чистку. Показать новые лица. «Всемирно известного» магнитогорского начальника цеха, например.
— Если Медведев возглавит — будет красиво звучать старое название «Медведь».
— Я думаю, что он не возьмет эту партию. Зачем ему возглавлять то, что дурно пахнет? Не знаю. Я только знаю, что в бюллетене 2016 года партии с названием «Единая Россия» не будет.
— Новая Дума сильно отличается от прежней?
— Воздуха стало больше. Пример. Я внес закон о национализации имущества предприятий у социально неэффективных собственников. Профильный комитет по собственности его поддержал. В прошлой Думе такого принципиально не могло быть, потому что во всех комитетах большинство было у «ЕР». А сейчас депутатов фракции просто численно не хватает, чтобы заполнить своей массой все комитеты. Они полностью контролируют только некоторые. К сожалению, среди них комитет по ЖКХ, где Хованской не дают принимать правильные решения. А комитет по собственности — не контролируют, там большинство за оппозицией. Поэтому представители 3 фракций объединились и поддержали мой законопроект голосованием, мы победили со счетом 11:6.
Второй пример. Мое заявление по голодающим в Астрахани не приняли. Да, не приняли, но послали четверых человек туда разбираться. Представители каждой фракции, включая единороссов. А прошлая Дума не послала бы.
Изменился стиль председательствующего. Нарышкин, ведя заседания, старается быть над схваткой — и это у него получается.
«Геннадий — прагматик»
— А у вас-то в партии что происходит? Как вы пойдете на ближайшие региональные выборы в ситуации, когда далеко не все эсеры расстроены провалом лидера партии на президентских выборах?
— Давайте дождемся 5 апреля. Произойдет то, что себе не может позволить ни одна сегодняшняя партия. Будет абсолютно откровенный разговор по гамбургскому счету. Разговор нелицеприятный, но я его нисколько не боюсь. Регионы будут говорить с руководством партии. У них накопились к нам вопросы, у нас — к ним. Будем определяться, что делать. Нужны какие-то перемены. Может быть, в управлении партией, в уставе, даже названии.
— Название-то зачем менять, самое хорошее, что в партии есть...
— Сейчас как грибы начнут расти партии, в том числе разные социал-демократические. А социал-демократы — это мы, и хотим это за собой застолбить: например Социал-демократическая партия «Справедливая Россия».
— Можно интимный вопрос: что у вас с Гудковым?
— Гена — прагматик, он понимает, что без партии ему будет намного хуже, чем с ней. Если в партии допускается иметь свою точку зрения, свои оценки, взгляды — это же хорошо. Ты только не переходи определенной грани. Если говоришь что-то от своего имени — говори, что это твое мнение, а не мнение всей «Справедливой России». То, что он создает социал-демократический союз — я приветствую, флаг им в руки. Другое дело, что я не очень верю в успех, в то, что они привлекут Зюганова, смогут со всеми договориться. Но почему бы не попытаться? Пускай пробуют, это не является никаким расколом. Если нам удастся с коммунистами на региональных выборах не воевать, а согласовать кандидатуры — я двумя руками «за».
— Что дороже для Гудкова: свобода или мандат?
— Нужно спросить у него самого, но я нисколько не сомневаюсь, что он отдает себе отчет: мандат он получил благодаря партии. Он — замруководителя фракции, у него есть трибуна — и это все ему дала партия. Он прекрасно понимает, что эфемерные планы по созданию чего-то нового — это только планы, они требуют большой серьезной работы, которую мы уже сделали.
С моей точки зрения, Гудков слишком заразился уличной эйфорией, а теперь расстраивается, что схлынула многочисленная протестная активность. Я понимаю Сергея Удальцова, который должен зарабатывать себе право на жизнь в политике, но Гена-то уже завоевал право быть депутатом. У него есть фракция, возможность делать депутатские запросы, задавать вопросы Путину, министра Нургалиева на ковер вызвать.
Ему кричали: «Сдай мандат», — он же не сдал. То есть показал, что может не только идти на поводу у толпы, но и противостоять ей. Поэтому никакого конфликта у нас нет, мы — товарищи по партии.
— Лично вы на прослушку разговоров, в которых вас товарищи по партии называли балластом, как отреагировали?
— Начнем с того, что Гудков всех уверяет, будто это фальшивка. Я лично считаю, что это все-таки подлинный разговор. Гудков уверен, что он должен быть лидером. Это его мнение. Но партия-то считает по-другому. А хотеть не вредно.
— Вот Гудкову вы все время делаете замечания и предупреждения, а есть еще Пономарев, который позволяет себе гораздо больше, чем Гудков, но предупреждений в его адрес мы не слышим. В чем разница?
— Илья хитрее, или умнее, если хотите, чем Геннадий. Я прекрасно отдаю себе отчет, что у меня есть беспокойные соратники, которые очень любят демонстрировать оппозиционность, очень любят уличные методы борьбы, все время находятся в поиске новых форм. Ну и ради бога! Илье всегда говорю: когда делаешь заявления — не забудь добавлять, что это твоя личная точка зрения, а не позиция партии. И партия тебя: а) это говорить не уполномочивала, б) может быть не согласна с твоей позицией. Надо отдать должное, он не забывает.
— А было еще открытое письмо Хованской, Зубова и Аксакова о том, что вы ведете партию в никуда, к политическому аутсайдерству... Эти люди не ходят на митинги, но и они к вам в оппозиции.
— Я разговаривал со всеми людьми, которые подписали письмо, хотя двое из них не члены партии. Это хороший вклад в дискуссию, которая развернется 5 апреля. Когда мне мои соратники пишут, что у нас незаслуженно забыты и отстранены от управления партией региональные руководители — я с ними согласен. Это неправильно, это нужно менять.
Ведь письмо написано не из желания раскачать партию. Товарищи хотят убедиться, что мы подготовимся к тому политическому моменту, когда в стране появится куча непонятных партий-спойлеров. Соратники спрашивают, готовы ли мы меняться, готовы ли коллективно искать ответ на вызовы? Мы готовы.
Мы с Валерием Зубовым 2 часа говорили, перечитывали это письмо с ручкой в руке. Вот он пишет, что мы должны учитывать запросы Болотной. Я не согласен. Ничего мы не должны учитывать. Мы должны учитывать интересы десятков миллионов людей, которые на Болотную не ходили и не будут ходить, но которые голосовали почему-то за Путина, а не за нас. Почему люди, которых не устраивает их нынешняя социальная защищенность, голосовали не за нас, а за Путина? Вот на этот вопрос нужно ответить.
Дальше в письме говорится, что нужно ориентироваться на средний класс. Я отвечаю: ребята, вы определитесь, нам бежать все-таки за одним только средним классом или стать центром притяжения для всех, кто хочет перемен? Кто-то хочет политических перемен, как «рассерженные горожане», кто-то — социальных перемен, как большинство граждан России. Поэтому когда мои товарищи говорят, что мы должны ориентироваться исключительно на средний класс и запросы Болотной, я отвечаю: нет.
И вот прямо на бумаге, на этом письме, я показал позиции, с которыми не согласен, и мы ставили плюсы по тем позициям, которые нужно действительно реализовать.
«Не верю в успех партии Прохорова»
— Не опасаетесь, что по мере роста среднего класса (по прогнозам ЦСР, к следующим выборам он может составить половину населения) ваше место займет партия людей с Болотной?
— Пока средним классом не станет учитель и врач — никакого большинства среднего класса в нашей стране не будет! Но я хочу напомнить, что социал-демократические партии во многих странах Европы имеют большинство. За них голосует как раз средний класс. Потому что в отличие от коммунистов мы принимаем правила рыночной экономики, не требуем национализации всего подряд. Так что категорию среднего класса мы тоже не забудем.
Отдельно, хоть вы меня об этом и не спрашиваете, хочу сказать, что я абсолютно не верю в успех партии Михаила Прохорова, если она будет создана. Может быть, он и не захочет ее создавать, решит не заниматься ерундой, а вернуться в хорошо знакомый Куршевель. Но есть желающие «попилить» его деньги, они его подталкивают: «Давай, Миша, давай, делай партию». Думаю, Миша, не будучи дураком, уже просчитал, что на самом деле ему ничего не светит.
— А в будущее ПАРНАСа верите?
— Никакого будущего! Партия пускай регистрируется, но перспективы у Касьянова с Немцовым в нашей стране нет никакой. Они все, что могли, сделали для нашей страны в
— У Рыжкова есть партия...
— Она тоже не будет иметь успеха.
— Вы вообще не думаете, что может появиться какая-то сильная демократическая партия?
— Они появятся. Но новой сильной партии пока я не вижу ни на каком фланге. Я все время повторяю: наш успех на выборах в Госдуму был шоком для подавляющего числа номенклатуры. Шок! И они провели серьезный анализ: почему? И увидели: потому, что наша программа востребована. Да, какое-то количество проголосовало из протестных соображений, но не надо его преувеличивать! Четыре пятых голосовали именно за нашу программу, за наше видение будущего. И у меня такое ощущение, что сам закон о политических партиях инициирован, прежде всего чтобы попробовать раскачать и развалить «Справедливую Россию».
— Вся политическая реформа ради вас!
— Я хочу сказать: сегодня наша партия — единственная оппонирующая демократическая сила. Потому что она не управляется никем, кроме нас самих. Ни Путиным, ни Медведевым, никем.
«Никакая это не реформа»
— Будет ли Минюст действительно автоматом регистрировать новые партии?
— Палки в колеса все равно будут ставить. Начнется селекция: этих пустить, этих не пущать, притормозить.
— Ваш прогноз на обозримое будущее: сильно ли изменится правительство, при каких условиях Медведев сможет надолго сохранить за собой премьерский пост?
— Прежде всего мне представляется, что Путин свое обещание выполнит, и именно Медведев в начале его президентского срока возглавит правительство. Останется ли Медведев на все 6 лет — откровенно говорю: не знаю. Путин попробует продемонстрировать значительное обновление кабинета министров. Но, получив такой мандат доверия на выборах 4 марта, он может пойти на шаги, которые, с моей точки зрения, являются дикими. Например, сохранит в правительстве на своих постах Фурсенко, или Голикову, или Левитина. Почему-то мне кажется, что он специально оставит нескольких одиозных министров, чтобы если через полтора-два года будет какой-то кризис и правительство с ним не справится — было кого наказать. Или, если народ заволнуется, потребует перемен, Путин сможет громко хлопнуть по столу и сказать: «Все, достали»! И смести все правительство, вместе с Медведевым.
— Каково ваше отношение к пакету законов, составляющих медведевскую политическую реформу. Нет ощущения, что все законы, кроме закона о партиях, выхолостят?
— Никакая это не реформа. Мы просто возвращаемся к тому, что было в девяностые: и простота регистрации партий, и выборность губернаторов. Признали, что наломали дров, что сделали все неправильно, и пошли назад. К закону о выборах губернаторов я подготовил 2 поправки. Первая предлагает вообще исключить президентский фильтр. Сейчас он сформулирован так: партии обязаны провести консультации с президентом, самовыдвиженцы — не обязаны. Но я реалист, фильтр единороссы оставят. Поэтому я внес вторую поправку. Должно быть четко прописано: в чем состоят консультации, и даны четкие критерии выбраковки кандидатур. Чтобы не было такого: мне глаза твои не нравятся, пошел отсюда.
Был кандидат судим или нет, привлекался за экстремизм или не привлекался, был в психушке или нет, есть у него иностранное гражданство или нет? Ответь на несколько вопросов, и все! Если я пропишу эти условия и выдвину человека, который соответствует всем этим позициям, президент не должен иметь право отклонять его кандидатуру независимо от того, нравится она ему или нет.
— Завалят и вторую поправку.
— Завалят — значит завалят. Будем понимать ущербность системы. Будем понимать, что с нами играют краплеными картами.
— Почему на «Открытую трибуну», где обсуждается медведевская реформа, ходят все партии, кроме вашей? В итоге мнения эсеров никто не знает.
— Эта «трибуна» — бессмысленная трата времени, мероприятие проводят единороссы, которые сделают «чего изволите». Но если бы я получил персональное приглашение — время бы нашел и поучаствовал.
— То есть все приглашение получают, а эсеры нет?
— Я, когда увидел это мероприятие в новостях, удивился: почему меня там нет...
«Вот думаю, в какое бы потаенное место мне поехать»?
— Как вы думаете, Ходорковского помилует Медведев?
— Не знаю. По моему ощущению — давным-давно пора помиловать. Причем они все хотят, чтобы Ходорковский признал себя виновным, а только потом помиловать. А я бы просто выпустил его из тюрьмы — и все, я считаю: он был виновен, много отсидел — хватит сидеть! Но это я бы так сделал.
— Изменилось ли что-то после того, как Суркова в Администрации Президента заменил Володин?
— Пока не вижу разницы. Мало набранного материала. Мы и с Сурковым-то не шибко общались. Левичев входит в рабочую группу, которую возглавляет Володин. Он пришел к выводу, что это просто выпускание пара. Никакой реакции на те предложения, которые там делаются, не замечено.
— Вы не встречались с Грызловым после его ухода из Думы? Что думаете о его будущем?
— Встретились в марте. Выглядит нормально.
— Сергей Михайлович впервые за последние годы приехал в «МК» без охраны ФСО. Как вам без нее?
— Очень хорошо. Когда я оставил пост спикера СФ, мне, как бывшему члену Совбеза и носителю гостайны, оставили охрану ФСО еще на 10 месяцев. Конечно, то, что теперь охраны нет, я воспринял с облегчением.
— Теперь вы можете ездить во всякие потаенные места...
— Вот сижу и думаю, в какое бы «потаенное» место мне поехать. Выбираю, куда бы махнуть. Шутка, конечно.
— То есть охрана за вами присматривала?
— Да нет, конечно. Когда люди проводят с тобой практически 24 часа в сутки, то вариантов только два: либо они становятся почти членами семьи, либо заменяются на других. Они — молодцы, с ними было комфортно, я попросил их всех поощрить.
— Мигалки у вас теперь нет?
— Она мне положена, как руководителю фракции, но я ею не пользуюсь. Левичеву тоже положена мигалка, но на наших машинах мигалок нет, и не будет никогда.
«Кудрин — очень умный и порядочный человек»
— Будет ли раскол в путинско-медведевской элите. Приведет ли это к появлению новых политических лидеров либо они выйдут из другой среды?
— Никаких вариантов исключать нельзя. Но если говорить о нашей партии, то я вижу, как выросли многие мои коллеги, как они превращаются в активных, ярких лидеров. Но я что хочу сказать. Партийная работа — это кропотливый организационный труд. Это не только выступления на митингах. Зажечь с трибуны — одно. Но политический лидер должен еще часов 6 каждый день отводить просто на встречи и разговоры с людьми, своими товарищами по партии. Один приехал разгневанный на тебя, что ты сидишь здесь, в Москве, и вообще ни хрена не понимаешь. Другой пришел с гениальной идеей, изобрел политический перпетуум-мобиле, третий кричит: «Караул, шеф, все пропало», — и его нужно успокаивать. А еще нужно уметь подбирать людей в команду. Поэтому когда я говорю, что подросли новые люди, я имею в виду не только Гудкова, который приобрел популярность на улице, но и других. Лидеров региональных отделений, которые на выборах набирают больше 20%. В случае необходимости они могут управлять и более крупной структурой. На каком-то этапе я должен буду передать лидерство в своей партии, но новый лидер должен вызреть. Такие новые люди появляются, я думаю, и в других партиях, и в ближайшие лет 5 произойдет смена поколений.
И во главе новых партий, возможно, — неожиданных по названию и идеологии, могут появиться интересные лидеры.
— А Кудрин или Шойгу имеют потенциал партстроителей?
— Шойгу, я думаю, что нет, на нем «клеймо» правильного единоросса. Кудрин — теоретически этого нельзя исключать, но он не трибун. Он очень умный и порядочный человек, но я его не представляю «зажигающим» на митинге.
Сейчас в политическую систему стали впускать кислород, и может быть, кто-то из тех, кто сейчас спит, получив глоток свежего воздуха, проснется.
— А может быть, что кислород снова перекроют?
— У нас в России все может быть. Но закручивание гаек станет ошибкой... Если будут такие попытки, то протестная волна, которая потихонечку утекает, может снова подняться. А если это еще и наложится на плохое социальное самочувствие граждан России... Рост социальной напряженности неизбежен из-за повышения тарифов во второй половине года, он связан и с реалиями ФЗ№ 83, о котором мы все, включая меня, пока говорим гипотетически. Мы не знаем, какие мины в нем заложены. Вот придет ребенок из школы и скажет: «Мама, папа, дайте денег. За уроки нужно платить»... Может быть, этого и не произойдет, дай бог. Но если все совпадет, у очень многих впервые в жизни появится острое желание помитинговать.
Слезы Путина
— Во время одной из прошлых наших встреч вы сказали, что ваши отношения с Путиным заморожены. 5 марта он вам позвонил, вы поздравили его с победой. Отношения разморозились?
— Они никогда уже не будут такими, какие были раньше, когда я возглавлял Совет Федерации. Просто и он, и я — уже другие люди. Мы изменились и разошлись. Но сегодня, признавая, что Путин победил, я, как лидер оппозиционной партии, должен выстраивать работу с ним.
— Путин сильно изменился за последнее время?
— Не столько риторика, сколько форма. Я во время этой избирательной кампании увидел нового для себя Путина. Я никогда раньше не видел его кричащим, со слезой тем более. Кричащего Путина я никогда не мог себе даже представить. Я все время удивлялся, что в ситуациях, в которых я бы разорался обязательно, он говорил тихо: «Вы не правы». И бедный оппонент поникал и уходил. И вот когда Путин начал орать, я подумал: ух ты...
— А вы считаете, что он действительно плакал в ночь после выборов или, как говорят, эту каплю принес ветер?
— Я думаю, что это переполнение эмоциями. Ему нелегко далась избирательная кампания. Понимаете, вот мы говорим, и я в том числе, что на митинг в Лужники людей сгоняли. А мне люди пишут: «Сергей Михайлович, зачем нас обижаете? Мы сами поехали, потому что хотели его поддержать. Да, может быть, мы потом пожалеем о своем выборе, но сегодня наш выбор такой. Мы хотели показать, что помимо Болотной есть и другая сила».
И он это тоже увидел. Он ведь особых иллюзий не питает, когда ему приносят красивые рапорты о том, что его все любят. Но когда увидел людей, которые его действительно поддерживают, а тут — ветер как раз. Вот вам и слеза.
— Не оставляет ощущение, что вы нас агитируете за Путина...
— За Путина не агитирую. Но реалии таковы, что требовать перемен и исполнения данных перед выборами обещаний сегодня надо от него, а не от кого-то другого. Не от Прохорова и Болотной. По социологии ВЦИОМ, только 2% помнят о том, что Путин обещал ввести налог на роскошь. Завтра он может забыть, и никто, кроме нас, не напомнит. Кто-то должен все время обращаться к Путину и долдонить занудно, противно, чтобы он выполнял взятые обязательства. Это ему быстро надоест, это ему будет не нравиться — я знаю заранее. Но я буду это делать. Такова моя миссия и миссия партии «Справедливая Россия».
— То есть вы как ФСО или Счетная палата, приставленная к Путину...
— Не ФСО. Я — от народа. Народ, может быть, чего-то интуитивно хочет, а я понимаю, что он хочет, и могу перекладывать это на язык закона. Я буду приходить к Путину и говорить: «Давайте принимать закон, который обещали. Не можете от себя внести — давайте я внесу».
— Как вы представляете свое личное политическое будущее?
— У меня все будет хорошо. Но здесь я должен сказать слова из песни: сначала думай о Родине, потом о себе. Смотрите, что нам удалось с товарищами сделать: впервые в истории государства Российского социал-демократическая партия стала парламентской. Все, что сейчас в сфере социальной защиты неуклюже, очень топорно делает «Единая Россия», — это мы заставляем ее делать. Только потому, что есть наша партия, они хоть как-то шевелятся. Только мы заставляем страну меняться. Понятно, что жизнь заставляет меняться, но мы являемся трансляторами этой жизни.
— Вы хоть отдохнули, куда-то съездили после думской и президентской гонки?
— Нет, и пока не собираюсь. Вечный бой, покой нам только снится. Будут парламентские каникулы, я обязательно махну куда-нибудь в экспедицию со своей командой. За камнями, с палаткой, гитарой и всеми необходимыми атрибутами.
Беседовали Михаил ЗУБОВ, Екатерина ДЕЕВА, Наталья ГАЛИМОВА, Марина ОЗЕРОВА, Анастасия РОДИОНОВА
