Потому первый вопрос по существу к Владимиру Евгеньевичу был именно о том, были ли противники такой «послушной» постановки вопроса, и какие он видит пути развития ситуации теперь, когда законодательный акт, непринимаемый многими, уже подписан?
-Мы поробовали все, разве что не дрались еще, - ответил эмоционально Владимир Евгеньевич. - Я прошел по всем начальникам, привел все аргументы против многих пунктов этого закона. Но тем не менее было принято такое решение, и у нас не было выбора, как подчиниться. Мне, к примеру, не нравится антиникотиновый закон, но мне придеться его выполнять. Почему я не впал в глубокий пессимизм по этому поводу? Я довольно давно живу и знаю, что от закона до его реализации очень далеко.... Когда принят закон — это 5 процентов дела, а 95 процентов — его реализация. Я уверен, что мы отыграем очень многие позиции, если не все.
На вопрос о сливании трех академий, глава РАН ответил, что разуменее было бы этого не далать: «Ну как могут найти общий язык математики и специалисты гигиены крупного рогатого скота? Я не понимаю.» Он предложил два варианта выхода из этой проблемы: решить ее по принципу трех американских академий, которые живут своей жизнью и не лезут в сутевые дела соседей. Но когда есть общие вопросы, например, нужно определить научно-техническую политку страны, тогда они выступают, как единый орган. Как вариант Фортов предложил и уход РАМН и РАСХН в министерства. Раньше, при Совестком Союзе, по словам Владимира Евгеньевича, так и было: «Министерство сельского хозяйства имело просто департамент — академию сельхознаук, и президент этой академии был заместителем министра. В этом есть логика. Надо думать и выбирать, что для нас лучше. Все это я к тому к тому, что 95 процентов работы из склок и нервов - это впереди».
Отдельный разговор зашел об эффективности Академии, которую подвергли сомнению авторы законопроекта.
Глава РАН отверг эти обвинения.
— РАН работает более эффективно, чем вузовская и прикладная наука. (Последняя фактически уничтожена: из 5,5 тысячи институтов уцелела всего 1 тысяча.) Всего в РАН работает 150 тысяч научных сотрудников — 17% всех ученых страны. А дают они 55% научных статей. На 1 рубль затрат мы эффективнее американской науки в 7–10 раз!
Вокруг РАН сложилось много других мифов, подчеркнул Фортов. Особенно когда через Думу пошел законопроект о реформе. Взять хотя бы проблему управления собственностью академии. РАН не имеет своей собственности, подчеркнул он. Все, что у академии есть, — собственность государственная, переданная в оперативное управление. Поэтому на все действия академиков неизменно требуется разрешение чиновников. «Так что если и есть нарушения, то по вине органа, который давал разрешение, да и относятся они лишь к 4% наших площадей и к 2% сумм, которыми мы оперируем», — подчеркнул он.
Кто готовил скандальный законопроект, по словам президента РАН, так и осталось неясным. Глава Минобрнауки свое авторство отрицает, но закон, тем не менее, готовился где-то в недрах ведомства, не сомневается он.
Поначалу законопроект о реформе РАН, по словам Фортова, был «поистине ужасным», улучшить его удалось лишь после двух встреч с Владимиром Путиным. При этом президент РАН, по его словам, «отбросил всю дипломатию» и заявил главе государства, что он «категорически против закона». У науки не может быть двух хозяев — ученого и хозяйственника. Они неизбежно потянут РАН в разные стороны, предупредил он главу государства. Тот частично прислушался, и «второй вариант законопроекта оказался намного лучше первого», — подчеркнул Фортов.
— Сегодня ситуация такая, — констатировал он. — Лучше, конечно, чтобы этого закона не было, а приняли бы одну из предложенных нами, в том числе лично мной, моделей реформирования. Наша главная идея, что в центре должны быть ученые, а все остальное должно крутиться вокруг них.
Полный текст беседы с академиком Фортовым будет напечатан в одном из ближайших номеров «МК».
