В 1939 году Герман Раушнинг, глава Данцигского сената, человек, входивший в ближайшее окружение Гитлера, эмигрировал в США. В 1940 году он опубликовал книгу «Говорит Гитлер», а в 1941 году – книгу «Зверь из бездны».
Вот лишь крошечный фрагмент его записи разговора со «зверем из бездны». Гитлер сказал Раушнингу: «Мы должны развивать технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц».
Идеи Гитлера успешно воплощались в жизнь его преданными последователями. Достаточно вспомнить стерилизацию женщин и искусственное заражение раком матки в Освенциме, искусственное заражение заключенных тифом и инъекции в область сердца в Бухенвальде, анатомические «исследования» в Нацвейлере, пересадку костей и вырезание мышц в Равенсбрюке и абажуры из человеческой кожи.
Из предисловия автора к книге «Говорит Гитлер»:
«Эти разговоры с Гитлером аутентичны. Они состоялись в последний год борьбы за власть и в первые два года (1933/34) господства национал-социалистов. Автор этих строк почти всегда делал свои записи непосредственно под впечатлением услышанного…Многие из них можно считать почти дословными…Эти высказывания, конечно же, принадлежат человеку ненормальному в общепринятом смысле слова. Но какими бы дикими не казались его идеи, они несут в себе некий отзвук, который мы расслышали только теперь – отзвук демонического голоса разрушения. Здесь один человек приводит к абсурду целую эпоху. Перед нами зеркало, в котором мы должны узнать себя – искаженными, но с долей нашей собственной сущности. И это касается не только немцев. Гитлер – это проявление не одного лишь пангерманизма, а всей нашей пораженной слепотой эпохи…
Поэтому – если Гитлер победит – изменятся не только государственные границы. Исчезнет все, что до сих пор считалось смыслом и ценностью человечества. И поэтому война с Гитлером касается каждого. Это не европейская война из-за политических проблем. Это «зверь из бездны» вырвался наружу. И мы все, к каким бы нациям мы не принадлежали, и немцы в том числе, именно немцы в первую очередь – связаны одной целью: закрыть эту бездну».
З0 апреля 1945 года Гитлер покончил с собой, а 9 мая 1945 года Германия капитулировала.
И нет в истории нашей страны ничего более подлинного, чем день Победы над фашизмом.
Это наш главный праздник на все времена.
Все, что у нас есть и все, что будет, должно и может быть отсчитано в первую очередь от этой победы.
Помню, как кто-то сказал: невозможно представить себе, чтобы спустя шестьдесят–семьдесят лет после победы над Наполеоном общество все еще благогоговело бы перед участниками той войны. Победили – слава победителям, но сколько войн пережила Россия, нужно двигаться вперед, жизнь продолжается.
Судя по всему, под современным благоговением имеется в виду одноразовое чествование и выступления ветеранов, дежурные статьи в газетах и т.п. Так это обыкновенная показуха, наше наследственное заболевание с тяжелыми последствиями. А неподдельное благоговение по-нашенски выразилось в том, что некоторые участники войны до сих пор стоят в очереди на квартиры. Так что тут нас как раз упрекнуть не в чем.
Между тем народная война с Наполеоном действительно была пусть и величайшей, но именно одной из войн, а война с Гитлером – нечто приниципиально иное. Как исчерпывающе сформулировал угрозу Раушнинг, могло исчезнуть все, что до сих пор считалось смыслом и ценностью человечества.
И главное: не мог бы один человек привести к абсурду целую эпоху, если бы у него не нашлось столько единомышленников и последователей. Ведь кто-то же делал эти абажуры, эти «медицинские» опыты. Кто-то же включал рубильники газовых камер, жег живых людей, истязал и убивал детей, а потом шел домой, и утром снова отправлялся на работу. И подлинно речь шла не о территориальных притязаниях, и это была не политика – это была чума, которая могла выкосить все живое. Так, как сражались наши, за генералиссимусов, политику и территории не сражаются. Так, без разбора чинов и званий, без национальностей, можно биться только за своего ребенка, за мать, за жену – то есть за саму жизнь. Так и бились. Потому и победили.
Мои родители бесконечно радовались нашим дням рождения, появлению внуков, праздновали наши маленькие победы, избавление от болезней, но светились они только 9 мая. И пока они были живы, я просыпалась в этот день с ощущением чего-то невозможно, неописумо прекрасного. И каждый год они вспоминали, что было 9 мая 1945 года, как люди высыпали на улицы и что они кричали и говорили друг другу, и всегда это прожигало насквозь.
Мое личное отношение к войне – помимо небольшого количества честных книг и встреч с теми, кто воевал – всю жизнь держится на нескольких высочайших точках, из которых назову три: заминирование могилы Пушкина, блокада Ленинграда и мозаики Владимира Фролова.
Для меня Пушкин – это родина. Потому что для всех людей на свете, осознают они это или нет, родина – это язык, на котором они начали говорить и думать. А язык, на котором я говорю и думаю, создал Пушкин. И сколько бы я не старалась представить, как немцы могли заминировать эту часть земли, у меня так ничего и не вышло.
Его могилу 12 июля 1944 года разминировали саперы Рижской инженерной бригады. Разрушение Святых Гор было одним из пунктов обвинения на Нюрнбергском процессе. Немцы точно знали, что такое – конец света.
Только однажды я была там зимой, в день его смерти. Но стараюсь приезжать в июне, когда цветут пионы. И неужели люди, которые минировали эти несколько десятков метров, пережили войну, вернулись домой и так ничего и не поняли?
Теперь о Ленинграде. Может, нужно было сдать его немцам , чтобы избежать таких не поддающихся исчислению и описанию жертв? Ведь сдали же французы Париж. Нужно или не нужно, знали только умершие блокадники. Для нас их ответ навсегда останется тайной, он покоится на Пискаревском кладбише. Но и представить себе это я тоже не могу. Оказывается, была секретная директива гитлеровского военно-морского штаба от 29 сентября 1941 года, которая называлась «Будущее города Петербурга». План состоял в полном уничтожении города и истреблении всех его жителей. Убрать Петербург из своей жизни я не в состоянии даже силой воображения. Не могли они туда вступить, не их это город.
А что касается мозаик Владимира Александровича Фролова – они украшают своды станции метро «Новокузнецкая». Профессор Ленинградской Академии художеств Владимир Александрович Фролов был выдающимся мозаичистом. В блокадном Ленинграде с тремя мастерами, а потом и в одиночестве, несколько месяцев без света, еды и теплой одежды, в неотапливаемом помещении Академии он собирал эти солнечные картины. 125 граммов хлеба в день. Последние ящики со своими драгоценными панно он успел отправить на грузовиках по Дороге жизни. Это произошло в самом конце января 1942 года. А 3 февраля он умер от голода. Ему было 68 лет. Смотреть на эти мозаики – необъяснимая радость. Вот идешь по «Новокузнецкой», поднимешь глаза , а там все переливается. Чиновники думают, как заставить людей смотреть наверх, а то все несутся и смотрят только под ноги. Не нужно заставлять. Они светятся и изливают на нас какую-то нежданную надежду. Для того и делались, потому Владимир Александрович и успел их завершить.
А фашисты хотели завоевать город, в котором жили такие люди.
