«Я пока не изучил запись полностью, видел только фрагменты, - признается Гудков. - Помощники говорят, что там есть явные накладки звука на изображение. Нужно понять насколько это сфальсифицировано. После этого я, конечно, буду подавать заявление, потребую заведения уголовного дела. Привлеку Генпрокуратуру. Более того, я уже обратился к коллегам из комитета по безопасности Госдумы с предложением очень серьезно изучить, для чего используются оперативно-розыскные полномочия: для борьбы с терроризмом или оппозицией и компрометации граждан. Как профессионал, я очень хорошо понимаю, что спецоперация по съемке и размещению нашей беседы с Рыжковым была организована государственной структурой, оснащенной не только направленными микрофонами и скрытыми камерами, но и особыми полномочиями.
Из чего я делаю такой вывод? Наша встреча с Рыжковым была достаточно спонтанной. «Володь, ты где? А что если через 20 минут я подойду, подождешь»? Примерно такой разговор. Это означает, что телефоны наши подконтрольны. Сразу прошел сигнал, что мы встречаемся, тут же была подтянута бригада наружного наблюдения с техникой, которая обеспечила съемку. А перед размещением в блогосфере что-то удалили, что-то добавили. Стоит такая работа миллионы рублей: техника, прослушка телефонов, зарплаты сотрудников, монтаж... Это дорогая работа. Может быть, давайте мы эти государственные деньги направим на раскрытие преступлений? А потом спецслужбы еще говорят: нам денег не хватает, дайте еще! А на что вам деньги? Чтобы вы выполняли преступные распоряжения политически ангажированных лиц»?
