Год назад внезапная гибель под Смоленском почти сотни польских граждан на время объединила две страны. В этот уик-энд траурные мероприятия с участием Дмитрия Медведева и его польского коллеги Бронислава Коморовского были омрачены целой серией скандалов.
Заочный спор между польским премьером Туском и шефом нашего МИДа Лавровым по поводу качества проведенного российскими экспертами расследования авиакатастрофы. Очередной зловещий полунамек-полуобвинение брата погибшего Ярослава Качиньского в адрес Туска: нынешнее правительство, мол, не жаждет знать всю правду о реальных причинах катастрофы.
Ну и наконец, скандал из скандалов. Свара из-за замены таблички на месте трагедии, которую без согласования с российскими властями установили родственники погибших. В новой, установленной уже нашими чиновниками табличке нет упоминания о “советском геноциде в Катыньском лесу над военнопленными польскими офицерами”. Как заявил по этому поводу первый вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин, “до настоящего времени расстрел польских офицеров геноцидом не признан”.
Впечатление все это производит тягостное, если не сказать больше. У всех нормальных людей всегда возникает отвращение, когда политики пытаются набрать очки, спекулируя на масштабных человеческих трагедиях. Но бывают ситуации, когда политические игрища на костях — вещь абсолютно неизбежная. Смоленская трагедия — одна из них.
Законы политической борьбы неумолимы. В борьбе за власть надо использовать те события и лозунги, которые вызывают наиболее эмоциональную реакцию у населения. Падение правительственного “Ту-154” в смоленских лесах — самое важное событие в польской политической истории после падения в этой стране коммунистического режима. Поэтому трагедия с самого начала была обречена превратиться в предмет бесконечных политических спекуляций.
Искреннее горе, голый циничный политический расчет — для Ярослава Качиньского эти две мотивации слились в одну. Еще до смоленской трагедии партия братьев Качиньских активно использовала в политической борьбе “теорию заговора”. Поляков фактически призывали голосовать не умом, а сердцем: типа страна по-прежнему окружена кольцом врагов. И спасти вас от них можем только мы, Качиньские.
После гибели брата “теория заговора” стала для Ярослава Качиньского еще более привлекательной. Если называть вещи своими именами, то он намерен победить на парламентских выборах с помощью вдалбливания в головы поляков следующей нехитрой мысли: вашего президента погубили Туск и русские.
Всегда отличавшийся прагматизмом премьер Дональд Туск не хочет вести политическую борьбу, следуя навязываемым Качиньским правилам игры. Но он тоже вынужден изо всех сил маневрировать.
Туск должен отбивать атаки Качиньского. Но он не может переходить в чересчур активное политическое наступление и открытым текстом говорить то, что он на самом деле думает о Качиньском: это может быть сочтено неуважением к памяти жертв авиакатастрофы.
Российско-польская перезагрузка — одно из главных внешнеполитических достижений польского премьера. Он наверняка хочет эту перезагрузку сохранить. Но при этом Туск опять же не может чересчур активно солидаризироваться с Москвой в оценке причин смоленской авиакатастрофы. Это обязательно выльется в лозунг “Туск — марионетка Кремля”.
Подозреваю, что своя игра есть и у польской военной верхушки. Ей не хочется нести единоличную ответственность за гибель своего президента. Задача-минимум — поровну разделить эту ответственность с русскими. Задача-максимум — взвалить на русских большую долю вины.
Линия российской власти тоже понятна. Она хочет продолжения перезагрузки с Варшавой и искренне желает Туску победы. Но Москва не готова играть роль козла отпущения в польских внутриполитических играх. Плюс к этому отдельные российские чиновники тоже могут вести собственную игру. 90% вины за катастрофу лежит на поляках. Но сделали ли соответствующие российские спецы абсолютно все возможное, чтобы предотвратить трагедию? Сейчас я бы не решился ответить на этот вопрос ни твердым “да”, ни твердым “нет”.
Именно сочетание всех этих причин и сделало эмоциональный фон российско-польских отношений столь мрачным в прошедший уик-энд. Рассеется ли этот мрак? В любой стране и в любое время меньшинство населения всегда будет верить в “теорию заговора”. В Польше в силу объективных исторических причин это меньшинство особенно сильно. Даже если десять независимых международных комиссий возложат вину за гибель президентского борта исключительно на Варшаву, это мало что изменит. Какой-то процент поляков всегда будет убежден, что Леха Качиньского погубили “Путин и его агент Туск”.
Вопрос в другом: имеет ли это параноидальное меньшинство стать в Польше большинством? Ответ мы узнаем, когда через несколько месяцев в Речи Посполитой пройдут парламентские выборы. Партия Ярослава Качиньского считается сегодня в выборной гонке отстающей. Хочется верить, что она таковой и останется. Иначе российско-польские отношения ждут новые тяжелые времена.
