Аль-Банна и его братья
Так получилось, что именно Египет традиционно является питательной средой для религиозного радикализма и экстремизма. И именно египетские радикалы сыграли огромную роль в формировании теории и практики “глобального джихада”.
В далеком 1928 году школьный учитель Хассан аль-Банна в городе Исмаилия создал группировку “Братья-мусульмане” (Аль-Ихван аль-Муслимун). Она была совсем маленькой — наряду с аль-Банной в нее вошли шесть работников компании Суэцкого канала. Кредо новорожденного движения было простое и ясное: “Аллах — наша цель, Коран — наша конституция, Пророк — наш вождь, джихад — наш путь, смерть во имя Аллаха — высочайшая из наших надежд”.
“Братство” говорило о том, что надо строить “справедливое исламское общество”. Аль-Банна призывал людей вернуться к истинному исламу. Он говорил, что современный ислам потерял свое общественное значение и господство, так как большинство мусульман развращено влиянием Запада. “Братья-мусульмане” выступали под лозунгами защиты прав египетских рабочих против тирании западных монополий, движение создавало больницы, аптеки, школы. Популярность “Братства” росла как на дрожжах во всех слоях египетского общества.
“Братья” выступали за полную независимость страны от британского контроля. Но интересно, что в начале 1950-х годов “Братьям-мусульманам” оказывали поддержку Соединенные Штаты — ведь исламисты были антикоммунистами!
Военный переворот 1952 года, организованный офицерами-националистами во главе с Насером и приведший к свержению прозападного правительства короля Фарука “Братьями-мусульманами” поначалу был воспринят с воодушевлением. Многие члены “Братства” надеялись, что Насер установит исламское правление. Но эти ожидания оказались обманутыми. Подчеркнуто светская и националистическая политика новых властей показала: точек соприкосновения с исламистскими воззрениями “Братьев-мусульман” у них нет. Отношения между властью и исламистами были испорчены. А после попытки покушения на Насера в 1954 г. правительство нанесло сокрушительный удар по “Братьям-мусульманам”. Многие члены движения были брошены в тюрьмы, а организация оказалась фактически вне закона.
Вопрос насилия — непростой, когда речь идет о “Братстве”. С самого начала своей деятельности “братья” говорили, что они против политического насилия.
Они даже осудили теракты против Америки 11 сентября. Но насилие “Братья-мусульмане” все-таки допускали. “Братьям-мусульманам” приписывают убийство египетских премьеров Ахмеда Махера и Махмеда Фахми Нуграши, нескольких судей. Как заявлял Хуан Сарате, заместитель советника по национальной безопасности в сфере борьбы с терроризмом при администрации Буша-младшего, “Братья-мусульмане” — группировка, которая беспокоит нас не из-за ее философских или идеологических взглядов, а из-за того, что она защищает использование насилия против гражданских лиц”.
Похоже, что сами “Братья-мусульмане” не могут окончательно определиться с отношением к насилию. Во всяком случае, с начала 70-х годов “Мусульманское братство” все более сдвигалось в сторону политического мейнстрима, выступая за исламизацию государства и общества мирными средствами.
К слову, “Аль-Ихван аль-Муслимун” решением Верховного суда РФ внесена в единый федеральный список организаций, признанных террористическими. И деятельность “Братства” в России запрещена. Интересно, как будет развиваться российско-египетский диалог, если в Египте победят “братья”...
“Враг ближний и дальний”
Именно разногласия по вопросу насилия стали причиной того, что от “Братьев-мусульман” откололись откровенно экстремистские группировки “Аль-Гамаа аль-Исламийя” или “Аль-Такфир валь Хиджра”. Да и тот же террорист №1 Усама бен Ладен идеологию “Мусульманского братства” находил чересчур “реформистской”, “ненасильственной” и “демократической”.
Но если отвлечься от вопроса, связаны ли напрямую “Братья-мусульмане” с политическим насилием и терроризмом, то нельзя закрывать глаза на то, что из недр именно этого движения вышли теоретики, оказавшие влияние на формирование воззрений многих практиков исламистского терроризма.
Видным деятелем “Братьев-мусульман” был Саид Кутб (1906—1966), автор трудов, послуживших теоретической основой современного воинствующего исламизма. Некоторые авторы считают, что без сочинений Кутба не было бы “Аль-Каиды”. Один из главных идеологов “Аль-Каиды” египтянин Айман аз-Завахири тоже признавал, что призыв Саида Кутба “был той искрой, которая воспламенила исламскую революцию против врагов ислама на родине и за границей”. Да и Усама бен Ладен признавался, что во время университетской учебы он испытал на себе сильное влияние идей Саида Кутба и его брата Мухаммада.
Саид Кутб был незаурядным человеком, проделавшим большой путь от вполне светского автора, знакомого с западной культурой, до одного из столпов политического исламизма. Тут сыграла свою роль поездка Кутба в Америку — египтянину “страна равных возможностей” не понравилась. Американскую жизнь он нашел примитивной и шокирующей. А заодно Кутб заработал отвращение к западным ценностям.
К “Братьям-мусульманам” Кутб присоединился в надежде найти для Египта альтернативный путь, который был бы лишен недостатков капитализма и коммунизма.
Но, попав в тюрьму во времена Насера, Саид Кутб стал по-настоящему радикальным исламистом. Именно его считают автором понятий “ближнего врага” и “дальнего врага”. Под врагом “ближним” воинствующими исламистами понимаются существующие правительства в мусульманском мире. Ну а под “дальним” — западный мир в самом широком его понимании.
Кутб объяснял, что для ислама правилом является мир, а война — это исключение, результат несправедливости, деспотизма и коррупции. Но при этом, писал он, война позволительна против безбожия.
Выпущенный в 1964 г. по просьбе иракского премьера из египетской тюрьмы Саид Кутб уже через несколько месяцев был вновь арестован по обвинению в заговоре с целью свержения государственного строя и подготовке убийства лидеров Египта. Во время суда против Кутба были использованы в качестве свидетельства со стороны обвинения его же книги. Кутб и еще шесть членов “Братьев-мусульман” были приговорены к смертной казни. Казнь в 1966 г. придала Кутбу в глазах его последователей большую харизму, многие воспринимают его не просто как идеолога исламизма, но и как мученика.
Если Саид Кутб с его идеологическими манифестами был интеллектуальным архитектором джихадистского движения, то его последователь египетский исламист Мохаммед Абдассалам Фарадж перевел проблему джихада в практическое русло. Фарадж проповедовал джихад в местных мечетях, рекрутировал джихадистов и строил планы по свержению правящего в Египте режима — по методу исламской революции в Иране.
Фарадж утверждал, что современные правители в мусульманском мире — и египетские правители в частности — отреклись от своей религии, не исполняя шариата и беря себе “неверных” в союзники. Он настаивал на том, что первым полем битвы джихада должно стать уничтожение “неверных лидеров” и замена их “подлинным исламским порядком”.
“Неверный лидер” был под боком. После того как египетский президент Садат съездил в Иерусалим для встречи с израильским премьером Бегином и подписал в Кэмп-Дэвиде мир с Израилем, его судьба была предрешена.
Экстремисты не посмотрели на то, что Садат, только придя к власти, стал помогать исламским движениям. Что отпустил из тюрем многих “братьев-мусульман”. Что спонсировал исламские ассоциации. Всего этого было мало — радикалы хотели все и сразу. А тут еще Садат пошел на сговор с израильтянами...
Прямо во время военного парада 6 октября 1981 г. террористы из группировки “Джихад” во главе с лейтенантом Халидом Исламбули расстреляли Садата. Ему на смену пришел тогдашний вице-президент Хосни Мубарак... Он тоже олицетворял “ближнего врага” для исламистов.
Сценарии для Египта
Египетские власти ответили жестко на убийство Садата. Многие лидеры исламистов были брошены в тюрьмы. Некоторые были казнены. В какой-то мере это снизило активность египетских исламистских радикалов в стране. Тем более что у них появилась другая точка приложения своих сил — война против советских войск в Афганистане.
Тысячи египетских добровольцев отправились сражаться на стороне афганских моджахедов. И тут, как это ни парадоксально, усилия “Братьев-мусульман” звучали в унисон с усилиями египетского правительства. Официальный Каир преследовал двоякую цель. С одной стороны, антикоммунистические власти Египта в рамках “холодной войны” оказывали поддержку действиям США по борьбе с советским присутствием в Афганистане. А с другой — египетские власти рассчитывали переключить деструктивную энергию местных исламистов на другие страны. То есть вполне цинично предполагали снизить градус напряженности в самом Египте.
Но в Афганистане египетские добровольцы радикализовались еще более, получили боевую подготовку и установили связи с исламистами из других стран. В 1990-х годах египетские члены “Джихада” влились в организацию Усамы бен Ладена, а один из лидеров “Джихада”, Айман аз-Завахири, стал одним из вождей “Аль-Каиды”.
Вернувшиеся из Афганистана египетские “моджахеды” активизировали подрывную деятельность в Египте. И во многом лишь благодаря железной руке Мубарака ситуацию удавалось держать под контролем.
Не только откровенно террористические группировки находятся под запретом, но и относительно респектабельные “Братья-мусульмане”. Хотя в египетском парламенте эта организация имела десятки депутатов — просто они шли на выборы как независимые кандидаты. Власть превосходно знала об их принадлежности к “Братству”, но до поры до времени смотрела на это сквозь пальцы.
Теперь же, с уходом Мубарака, вполне возможен приход к власти “Братьев-мусульман”. Это отнюдь не означает обязательно катастрофу для Египта, как это многим кажется, — у “Братства” есть потенциал, чтобы стать вполне умеренным движением, способным вывести страну из кризиса. Но и здесь возможна масса вариантов. Например, дело может пойти по алжирскому сценарию, когда армия отодвигает исламистов от власти и ведет страну либо к диктатуре, либо к гражданской войне.
Или возможен “мягкий” вариант — по турецкому типу, когда умеренные исламисты находятся во власти, но не посягают на светский характер государства. Но даже при этом сценарии в случае прихода к власти “Аль-Ихван аль-Муслимун” нет никакой гарантии, что Египту удастся сохранить такой хрупкий мир с Израилем. А значит, даже видимость стабильности в этом регионе летит в тартарары...
Есть и иранский путь — с исламской революцией и теократией. Один из авторов этих строк был свидетелем того, как в 1979 году в Иране шах был свергнут коалицией самых различных сил, среди которых были и либералы, и марксисты, и исламисты. Но плодами общей революции воспользовались религиозные фанатики, насадившие в стране режим мулл и аятолл. Вчерашних союзников по борьбе с шахом ждали тюрьмы и изгнание. Фундаменталистов “проглядел” не только шахский режим, считая их меньшим злом по сравнению с коммунистами, но и светская оппозиция шаху недооценила исламистов. Конечно, история не повторяется точь-в-точь. И суннитский Египет — это не шиитский Иран. Но неслучайно же иранские государственные мужи внимательно следят за египетскими событиями и призывают Запад не лезть в дела Египта: “Знайте, что вы удвоите себе неприятности, потому что армия Египта — мусульманская, а египетские офицеры имеют перед глазами пример Халида Исламбули”.
Так что рано Барак Обама присвоил египетской революции лавры “гандийской”. Обольщаться не надо. Уход одного диктатора совсем не означает, что вослед ему не придет другой. Адепты западной демократии вряд ли удержатся на египетском политическом олимпе. А кто?
Может, Мубарак и был плох. Но на смену ему могут прийти силы гораздо хуже. И уж стократ опаснее.
И какую дорогу выберут себе египтяне, покажет только время.
