Игра на трех уровнях
По словам одного из старейших политтехнологов — Игоря Минтусова, портрет представителя этой профессии в последние годы сильно изменился. Если раньше они бегали от одного кандидата к другому, пытаясь обслуживать тех, кто больше платит, то сейчас стали ценить стабильность, устраиваются на постоянную работу. “Штатные политтехнологи теперь есть во всех партиях. Управление внутренней политики Администрации Президента на 90% укомплектовано политтехнологами. А вот на свободном рынке их осталось не так много. Но, я думаю, и они будут востребованы во время федеральной кампании. По моей оценке, штатные партийные спецы смогут осилить не более 70% работы. Остальных придется искать на стороне”. Те представители профессии, которые не имеют постоянной работы, создали своего рода профсоюз — Ассоциацию политтехнологов. В нее принимают всех, кто доказал свое участие хотя бы в трех избирательных кампаниях. Наиболее известный член этой организации — экс-кандидат в президенты масон Андрей Богданов, установивший в 2008 году рекорд, собрав наименьшее количество голосов за всю историю президентских выборов в России.
Богданов делит современных политтехнологов на три уровня. Первый — штатные работники в аппаратах партий. Они шуршат повседневно. За 4—6 месяцев до выборов центральные аппараты партий нанимают в усиление какую-нибудь крупную политтехнологическую контору. Ее специалисты обслуживают федеральное руководство партии, вырабатывают общую концепцию выборов, сотрудничают с центральными СМИ. Это второй уровень. А третий — креативщики-одиночки, которые едут в регионы, чтобы помочь кандидату от Ульяновска выступить лучше, чем его сосед и соратник из Самары. Люди, получившие 1—2-е место в региональном партийном списке, набирают под себя сборную солянку таких политтехнологов “третьего уровня”.
Сам Богданов поведет на выборы партию “Правое дело”, работая на “втором уровне”.
— А почему именно эту партию? Исходя из чего вы делаете выбор, получив несколько предложений?
— Сейчас забавная ситуация: программы всех зарегистрированных партий приблизительно одинаковы, если вчитаться. Народ в этих партиях по своим морально-деловым качествам тоже приблизительно одинаковый. Поэтому при выборе на первое место встает вопрос условий работы: начиная от материально-технических и заканчивая удобством, близостью к дому...
“Предлагают деньги — берите”
В Центризбиркоме убеждены, что политтехнологи доставят организаторам выборов массу неприятностей.
“В эпоху модернизации избирательной системы совершенствуются и противоправные технологии, — говорит “МК” член ЦИК Игорь Борисов. — Мы устанавливаем автоматизированные комплексы обработки бюллетеней, но одновременно готовимся и к тому, что возможны попытки вывести эту технику из строя с помощью электромагнитного импульса. Развивается и технология “карусель”, которая пришла к нам с Запада. Избирателю платят деньги и дают уже заполненный бюллетень, он должен его бросить в урну, а с участка вынести пустой бюллетень. Это, кстати, уголовное преступление — квалифицируется как подкуп избирателя. Теперь технологи требуют не просто бросить этот бюллетень, но и сфотографировать его в доказательство. Мы ищем контрмеры…”
Вот один из рецептов от антиполиттехнологов из ЦИК, на наш взгляд, — тоже юридически небезупречный. “Предлагают вам деньги — берите. Но у вас все равно есть возможность проголосовать так, как вам подсказывает совесть. Вы можете сфотографировать бюллетень, который вам дали правонарушители, но не бросать его на дно урны, а подойти с ним к представителю участкового избиркома, сказать, что ошиблись, и получить новый бюллетень взамен испорченного. После этого заходите повторно в кабинку, голосуете, как считаете нужным, и опускаете этот бюллетень в урну”.
По словам Борисова, грязные технологии начинаются с фальсификации документов, которые кандидат представляет в избирком: “Речь в первую очередь о фальсификации подписных листов. Не всегда в этом виноваты кандидаты. Иногда их подставляют политтехнологи: берут деньги на законный сбор подписей, а на самом деле рисуют все на коленке. За подделку подписных листов предусмотрена уголовная ответственность — до 4 лет лишения свободы. Хотя мне неизвестны случаи, чтобы хоть раз кого-то посадили или хотя бы довели до суда. Дело по этой статье было возбуждено в 2008 году по Касьянову, но до приговора не дошло”.
На стадии агитационной кампании выходят фальшивые газеты. Под логотипом популярного издания делается выпуск с компроматом и провокационными заявлениями против оппонентов. Законодатель предусмотрел способы борьбы с этой технологией: арест тиража, административное или уголовное наказание. Теоретически это те же 4 года лишения свободы, однако и здесь ни разу уголовное наказание не применялось, ограничивались административными взысканиями. Причем наказывались не заказчики, а исполнители: типография, получившая заказ, и распространители. “Следствию тяжело установить, от кого поступал заказ, проще выявить исполнителя”, — поясняет Борисов.
Последний единый день голосования стал рекордным по числу найденных в кабинках ручек с исчезающими чернилами. В одной только Самаре их было 9. Увы, людей, которые их подбрасывали, так и не нашли. И ту же Самару завалили диким количеством анонимных листовок, представляющих практически всех кандидатов в мэры гомосексуалистами.
А такой прием, как телефонное пиратство, используется перед выборами едва ли не с момента появления телефона. Ночью перед голосованием человеку звонят, будят его и грубо требуют проголосовать за какую-то партию. Разгневанный, утром он голосует за другую.
Отдельная история с открепительными удостоверениями. Тут много ходов. Берется, например, одно подлинное открепительное, потом его ксерят и получают по этим копиям столько бюллетеней, сколько нужно. С годами у открепительных появляется все больше степеней защиты, ЦИК даже проводит специальные занятия с членами комиссии, чтобы они умели отличать фальшивки…
Девушка знакомится возле урны
По прогнозу гендиректора Центра политических технологий Игоря Бунина, политтехнологии ближайшего года получат национальный окрас: “Поскольку главной психологической проблемой общества стала ксенофобия, эта карта будет разыгрываться. Но с осторожностью, потому что есть запрет президента на использование ксенофобских настроений и создание даже умеренно ксенофобских партий. Но в какой-то форме эти темы будут использоваться. Есть проект, согласно которому людей, протестующих против гибели Свиридова, может повести за собой “Яблоко”. В “Яблоке” пока думают, смогут ли они “всосать” движение футбольных фанатов и нужно ли им это”.
— На каждых федеральных выборах появлялось что-то новое, ранее не испытанное. И на этих тоже будут неожиданные приемы моих коллег, — предполагает Андрей Богданов. — Думаю, сейчас все ломают голову, как использовать Интернет, социальные сети. Можно вспомнить избирательную кампанию Обамы. Как быстро при помощи Интернета и мобильной связи демократы собрали просто невозможную еще 10 лет назад сумму на предвыборную борьбу! У всех мозги работают в этом направлении, и что-то новое должно родиться. Приглашение от девушки с “Одноклассников” прийти и познакомиться на избирательном участке, сетевой компромат... Ну и старые добрые методы кто-то может вспомнить. Кстати, есть вполне легальные, незапрещенные технологии, которые почему-то называют грязными.
— Например?
— Однофамильцы. Почему они грязные? Или, допустим, я могу нанять все население региона в агитаторы своей партии. Официально, с договором, с деньгами с избирательного счета. Законодательство же не запрещает нанимать агитаторов. Эта технология с середины 90-х существует, была опробована на выборах жены Мавроди в Туле. Потом ее в Питере применяли, на выборах в Заксобрание в 1998 году, как и однофамильцев. Кстати, именно после той кампании прижилось словосочетание “грязные выборы”. Хотя почти все там было вполне законно, не запрещено.
А вот что не законно — это перерасход средств с избирательного счета и использование средств не с этого счета. Это самая супергрязная технология, которой пользуются, к сожалению, абсолютно все партии. Кричат при этом, что против них грязно играют. Во всем мире грязными считаются неучтенные деньги, ушедшие от налогов, а у нас на них никто не обращает внимания даже во время выборов…
Рекорды прошлых кампаний
Федеральная кампания-2011—2012 пока в тумане, но самое время вспомнить, какие новшества, победы и провалы политтехнологов подарили прошлые кампании. Рейтинг нам помог составить Игорь Бунин.
Декабрь 1993-го. Победила ЛДПР. У людей появилось желание голосовать не за власть, но и не за ее оппонента — компартию. Люди были разочарованы переменами, дико раздражены гайдаровскими реформами, но и возвращаться во времена коммунистов и КГБ не хотели. Это уловил главный политтехнолог той кампании — Жириновский. Он поставил себя где-то сбоку от борьбы старого и нового — и победил.
Декабрь 1995-го. Чеченская война, тяжелые экономические условия, протестные настроения — и провал политтехнологов, ангажированных Кремлем. Им не удалось даже объединить провластные силы, заручиться однозначной поддержкой президента, который колебался между партиями Черномырдина и Гайдара. В итоге за одну партию власти — НДР — голосует 10%, за вторую, “Выбор России”, — всего 4%.
Лето 1996-го. Политтехнологи восстановили свое реноме уже через полгода, добившись победы Ельцина с помощью трех технологий: биполяризации, антикоммунизма и повышения явки. За несколько месяцев до выборов рейтинг Ельцина был 4%. Админресурс в то время не применялся так, как сейчас. Но возвращаться к коммунизму хотело меньшинство. И был использован прием: если мы выберем не Ельцина — страна вернется к карточкам, лагерям и прочему ужасу. На всякий случай создали третью силу — кандидата Лебедя, которого потом успешно присоединили к партии власти.
После 1996 года наступил расцвет политтехнологий на губернаторских выборах. Там стали побеждать совершенно неожиданные лица, использующие идею, опробованную Жириновским. Стали побеждать третьи силы: не сторонники Ельцина, но и не его противники.
Декабрь 1999-го. Снова война, раскол элит, две партии власти. Нужно отдать должное команде, которая придумала идею “медведей”: мы за власть, но мы не власть. И вывела идею борьбы: борьбы с природными явлениями (Шойгу), борьбы с коррупцией (Гуров) и борьбы просто (Карелин)…
В конце концов малина кончилась. Отменили губернаторские выборы, упразднили одномандатников, сократили количество партий, чтобы все было под контролем. Стала возникать вертикаль.
Во второй половине нулевых политтехнологи переживали глубокий кризис, у которого, по мнению Игоря Бунина, были три причины. Первая: политика стала уходить с трибун, маскироваться и превращаться в аппаратную. Борьба ушла из публичного поля под ковер, а значит, осталось очень мало сфер, где можно применять приемы, рассчитанные на публику. В основном это муниципальные выборы. Вторая: не только современная власть, но большая часть общества стала бояться непредсказуемого результата выборов. В какой-то момент политтехнологи делали чудеса: могли избрать губернатором не политика и управленца, а шоумена или летчика. И созрело решение, что лучше заранее все просчитывать и делать результат сверху. Третье: политтехнологи широко использовали грязные приемы. Это одновременно портило их имидж и давало государству моральное право ликвидировать этот класс.
Игорь Бунин признается: вплоть до 2010 года ему казалось, что с политтехнологиями покончено, все идет по восходящей, партия власти непрерывно усиливается. “Но тут от президента пришел сигнал: нужно все-таки сохранить многопартийность, пропускать в парламенты больше партий. Раз стало можно — у политтехнологов появился шанс снова стать востребованными”.
Наблюдение за наблюдающим
Однако политтехнологии имеют смысл только тогда, когда есть уверенность, что голоса подсчитают правильно. Чтобы фальсификации не пустили прахом все предвыборные идеи технологов, нужно учиться правильно наблюдать за событиями на участках.
— Почему-то многие забывают, что наблюдение — та же политтехнология, — говорит Андрей Богданов. — Если хочешь иметь результат — нужно обеспечить на участках максимальное количество наблюдателей и членов комиссий с правом совещательного голоса. Как известно, партия может делегировать не более 2 представителей на участок. Но и этим правом пользуются не все. Возьмем небольшой поселок, в котором только 2 партии из 7 смогли найти волонтеров для наблюдения. Допустим, это “Единая Россия” и партия, которую представляю я. Я же могу договориться с теми партиями, которые есть в области, но не представлены в поселке, что сам найду для них наблюдателей. И вот на участке моих людей уже не 2, а 12. С таким количеством я смогу более качественно проследить, чтобы вбросов не было... А могу и сам сделать вброс. Шучу.
К декабрю наверняка появятся новые технологии контроля за участками. От сложных до самых простых. Например, сейчас можно снимать на практически любой мобильный телефон. Вот и снимайте все 12 часов выборов. С разных точек. И никто тебе запретить не сможет: это твой телефон. Это не затратно. Не до конца понятно, является ли такая съемка доказательством в суде, но для шумихи вполне сгодится. Можно договориться в Интернете, чтобы ваши единомышленники, опять же с помощью телефона, фотографировали свои бюллетени, а затем выкладывали их на сайт вашей партии, где проводится параллельный подсчет голосов. Понятно, что фотки пришлют не все, но если в протоколе избирательной комиссии голосов окажется меньше, чем на сайте, — значит, что-то не так и можно бить тревогу.
“Такая технология не является объективной, — протестует Игорь Борисов. — Трудно проверить, кто и что пришлет. С фотографиями возможны провокации, попытки обосновать свое поражение не электоральным проигрышем, а обманом при подсчете. Поэтому я бы предложил партиям вести контроль в соответствии с установленной законодательством процедурой: если есть желание провести контрольный подсчет голосов — получите заверенную копию протоколов с каждого участка, суммируйте их и получите результат”.
В увеличении числа наблюдателей на участках Борисов ничего плохого не видит: “Это помощь и нам, организаторам выборов”.
Однако, по словам Борисова, наблюдателей все чаще пытаются использовать в грязных технологиях: от вброса бюллетеней до дискредитации выборного процесса. О последнем скажем чуть подробнее. К примеру, проводимые накануне выборов замеры показали, что некий кандидат безнадежно проигрывает. А у него есть спонсоры, обязательства, розданы обещания. Выход: мотивировать поражение многочисленными нарушениями на участке. И вот тогда наблюдатель получает заказ собрать доказательства таких нарушений. Для этого нужно работать асинхронно с избирательной комиссией. Например, кто-то повесил агитационный плакат на участке, что в день выборов запрещено. В таком случае наблюдатель должен подойти к председателю комиссии, указать на нарушение, после чего плакат будет снят. Задача “нашего” наблюдателя — не подсказать комиссии, а, наоборот, не информировать ее. Не снимать этот плакат как можно дольше, а за это время составить акт, подписать его у проходящих мимо граждан и фиксировать время: сколько провисела незаконная агитация.
Еще одна игра со временем. По закону за 4 часа до окончания голосования председатель комиссии должен объявить, что прием заявок на выездное голосование закончен. Председатель может замотаться, тогда добросовестные наблюдатели должны ему напомнить. Задача приводимого в примере наблюдателя — не напоминать, а, наоборот, отвлечь председателя, чтобы он опоздал хоть на несколько минут. А затем зафиксировать, что председатель нарушил закон, промедлив с объявлением. Обычно каждое такое “доказательство” стоит не менее 1000 рублей, если же их собрано более десяти — бонус может быть стотысячным.
“К сожалению, авторы таких политтехнологий не понимают, что в конечном итоге оставляют самих себя без куска хлеба, — уверен Борисов. — Кому нужны политтехнологи, если общество начинает верить, что все равно посчитают как надо? Кому нужны партии, если их так выбирают?”
Эх, если бы дело было только в политтехнологах…
