На углу стоял человек. С виду простой сельский житель, он стоял уже не один час на морозе без всякого дела. Мы несколько раз уезжали, приезжали снова, а он все стоял и внимательно наблюдал за происходящим. Словно готовил разведдонесение в какой-то подпольный центр.
С этого места было хорошо видно, что происходит сразу на двух соседних улицах — Пролетарской и Орджоникидзевской. Там в двух домах одновременно шли обыски. Процесс контролировали вооруженные спецназовцы в черных масках. У ворот на снегу застыли светлые бронированные “газели”: в таких, как хорошо известно каждому жителю республики, ездят сотрудники ФСБ.
В ингушское село Али-Юрт я приехала по следам “домодедовского смертника” Магомеда Евлоева 4 февраля. Но спецслужбы оказались проворнее: еще 31 января они нагрянули в дом его отца Мухажира и изъяли все, что хоть как-то касалось Магомеда, в том числе и все фотографии. А милиция, как утверждают местные жители, начала интересоваться этой семьей уже через 2—3 дня после теракта.
Али-Юрт находится недалеко от границы с Северной Осетией. Место здесь глухое, лес рядом, федералы сюда ночью под страхом смерти не сунутся. В старом двухэтажном здании на первом этаже — почта и библиотека, на втором — амбулатория и аптека, и здесь же сидят глава администрации и участковый. Вот и вся власть.
Именно из Али-Юрта однажды выехал груженный взрывчаткой “КамАЗ”, который разнес здание ФСБ в Магасе. А рядом — знаменитое Экажево, где взорвался Басаев и ликвидировали Саида Бурятского, который до момента ликвидации просто жил там у кого-то на квартире.
Обычные люди
Пока в доме Евлоевых работают следователи, я отправляюсь в школу, до которой всего несколько минут пешком. Для многодетной матери Розы Османовны Евлоевой, учительницы начальных классов, это обстоятельство, видимо, оказалось решающим при выборе места работы. Здесь учились и все четверо ее детей.
— У меня в школе нет ни одного курящего, ни одного пьющего, — директор основной общеобразовательной школы села Али-Юрт Муса Мовдиевич Нальгиев выглядит растерянным. — Ни одного педагога курящего или пьющего. Хулиганов нет, наркоманов нет, убегающих нет — я не знаю, почему так получилось!
В директорском кабинете висит большой портрет Юнус-Бека Евкурова в военной форме. На другой стене — портрет другого генерала размером поменьше.
— Это мой прадед, генерал царской армии, — объясняет директор. — Мы всегда верой и правдой служили России. То, что произошло в “Домодедово”, — чудовищно. Конечно, я хорошо помню Магомеда. Он выпускник 2005 года. Учился у нас с 1-го по 9-й класс, учился посредственно. Обычно после того, как ученик закончил 9 классов, мы его передаем в другую школу. Приходит будущий классный руководитель, мы передаем ему личные дела учащихся. Но Магомед Евлоев почему-то не пошел в 10-й класс, а ушел в аграрный техникум. Ну, ушел и ушел. Мы подали о нем сведения в управление, и на этом наша миссия закончилась. (В Аграрном техникуме, где я побывала на следующий день, не могут вспомнить о Евлоеве ничего определенного. Поступил в 2005-м, учился на бухгалтера, через два года перевелся на заочное отделение, после первой сессии исчез и был отчислен. Учился средне, ничем не выделялся: ни хорошим, ни плохим.)
— Расскажите, что это был за ребенок, — прошу я директора школы. — Может быть, у него были проблемы со здоровьем?
— Он был очень смышленый, живой мальчик. У него проблем не было. Ко мне обычно приводят хулиганов, но его ни разу не приводили. Может быть, это оттого, что его мать, Роза Османовна, здесь работала. Она вела обучение на дому. У нас двое ребятишек — инвалиды. Ни один учитель за них не брался. А она взялась, и успешно работала. Родители были очень довольны. И администрация была довольна. Она своевременно писала планы, показывала.
1 февраля она уволилась по состоянию здоровья. Она пришла, написала заявление, а мне сказала, что больше так не может: к ним все время приезжают люди из органов, допрашивают.
— Это религиозная семья?
— Это самая обычная семья. Особой религиозности в них я не замечал. Отец очень простой человек, труженик, водитель пассажирского автобуса. Сейчас на пенсии. Уважаемый человек.
“Обычные люди” — именно так характеризуют Евлоевых и все их соседи.
— Говорят, в селе есть люди, которые проповедуют экстремистские религиозные учения.
— Это все домыслы. Ничего такого нет. Здесь обычный ислам. Это обычное российское село. И, знаете, я не верю, что наш ученик совершил этот поступок. Посмотрите на школу. Здесь порядок, здесь дисциплина. Ни одного ученика вы не увидите без соответствующего галстука. Без соответствующей формы. У нас есть школьное самоуправление. Дети сами, без педагогов, проводят общешкольную линейку.
После нас в школу нагрянула съемочная группа местного телевидения. Уже выходя во двор, я услышала, как директор снова повторяет в камеру свои мантры: “Хулиганов нет, наркоманов нет, убегающих нет”.
Ингушская Джульетта
Когда наконец многочасовой обыск закончился, было уже темно, и над Али-Юртом зазвучал призыв на вечернюю молитву.
Мухажир Евлоев выглядел как человек, раздавленный судьбой.
— Это уже четвертый обыск. Первый был 31 января. Тогда нас всех увезли в Магас. Детей, старшую дочь и младшего сына, задержали и там оставили, а нас с женой отпустили.
22-летняя Фатима и 16-летний Ахмед, брат и сестра смертника, пока задержаны на 30 суток, их подозревают в “пособничестве”. Известно, что у них взяли образцы ногтей и волос. А у родителей брали кровь для генетической экспертизы. У старшего Евлоева есть еще одна дочь, инвалид. По его словам, ее на днях увезли в больницу, а мать находится при ней. В какую именно больницу, он не знает. Не исключено, что они просто скрываются. Мне, во всяком случае, не удалось их обнаружить в двух самых известных больницах республики.
— Что же искали на этот раз?
— Серьезная проверка была. Перерыли все, начиная от огорода и заканчивая подвалом. Они говорят, что как будто бы здесь делали взрывчатку. Отовсюду брали пробы: с мебели, одежды, со стен, подоконников.
— Вы верите, что в “Домодедово” был ваш сын?
— Они меня заставляли говорить, что это он. Но я не уверен. Кое-какие черты похожие есть, но я его не признаю. Если бы сзади голову посмотреть, то я или жена могли бы точно сказать. Он когда маленький был, 4 годика, упал, голову разбил. Сзади шрамик остался.
73-летний Мухажир всю свою жизнь проработал шофером. Начал шоферить еще в Кустанае, потом водил автобус в Назрани. Жена Роза значительно моложе его, ей 54 года. Они поженились в 1987 году. Кстати, это его “младшая” жена. Со “старшей”, Мадаш, он прожил 27 лет, но у них не было детей. До недавнего времени “старшая” жена жила здесь же, в селе говорят, что именно она воспитывала маленького Магомеда. Но прошлым летом что-то произошло, и Мадаш уехала жить к братьям.
Отец рассказал историю любви и короткой женитьбы своего сына. Не исключено, что трагедия в личной жизни подтолкнула парня к страшному финалу.
Они познакомились на свадьбе у общих знакомых: 19-летний Магомед из Али-Юрта и 16-летняя Марьям из Яндырки. (Нам известна фамилия девушки и ее адрес, но называть здесь мы их не будем. К чему? Ведь она не имеет к трагедии в “Домодедово” никакого отношения.) Как там было дело, точно неизвестно, но кончилось тем, что он ее украл. Отец Магомеда говорит: “она сама к нему сбежала”.
— Она ему сказала: “я из дома выйду, а ты подъезжай”. Он с другом за ней поехал. Привезли ее к нам сюда. В тот же день я ее сам вернул отцу. Стали мы ее сватать. Но сразу они ее не отдали, тянули долго. Потом все же согласились. Мы хорошую свадьбу сыграли. Очень много машин за ней поехало. Я им сразу вон тот домик отдал. Девчонка хорошая. И ростом, и телом, и внешностью.
По словам отца, разлад в молодой семье начался из-за ревности. Девушка позвонила бывшему ухажеру, а муж это услышал. Знакомые и родственники Марьям видят ситуацию совсем по-другому. Но кончилось тем, что девушку забрал отец и она вернулась в родительский дом.
— Ее отец с матерью приезжали, звонили, уговаривали: “тебя, мол, хорошие, очень богатые люди брали, а ты не захотела”, — рассказывает старик Мухажир. — “Они тебя и сейчас возьмут”. Так и заставили ее уйти.
Евлоевых, конечно, богатыми людьми не назовешь: их одноэтажный домик старый и довольно обшарпанный.
Поскольку девушка была еще несовершеннолетняя, брак не был зарегистрирован. Процедура была простой: приехал отец с несколькими свидетелями. Во дворе под виноградником Магомед произнес: “Ты свободна”. Так и разошлись. Это было 29 августа прошлого года. А поженились они в марте. Брак длился 5 месяцев.
— Он сильно переживал из-за этого разрыва?
— Да.
“Сына я потерял”
31 августа Магомед сбежал из дома.
— Папа, говорит, я в Краснодарский край поеду. — Зачем? — По договору. Там ребята, с которыми я служил. — Я говорю: люди с договора возвращаются, а ты хочешь поехать. Мы по договору никогда не ездили, нас устраивают наши заработки. Короче, запретил я ему. Но он все равно уехал. И после этого ни разу нам не позвонил.
— Вы догадывались, что он ушел к боевикам?
— Нет, мы не думали, что он в лес ушел. Я и сейчас думаю, что он в Краснодарском крае.
— Он вообще своевольный был парень?
— Всегда был послушный мальчишка. Никогда против меня не шел. В последнее время я его не понял.
— Вините себя?
— Конечно. Недосмотрел.
— А религией он сильно увлекался?
— В прошлом году шел месяц Рамазан, пост мы держали. И я заметил, что он все время ходит молиться в “нижнюю” мечеть. Раньше за ним такого не водилось, был как все ребята. Я себя виню за то, что отпускал его туда. Не надо было этого делать. В этом моя оплошность.
— А эта мечеть что, какая-то нехорошая?
— Кто его знает, хорошая она или плохая. Но такое дело, что сына я потерял.
В Али-Юрте две мечети. Старая, куда ходят все. И новая, она же “нижняя”. Туда не всякий пойдет. О том, что эта мечеть “особенная”, всем известно, но с чужаками на эту тему говорить не станут. Да и со своими если и говорят, то вполголоса и намеками. Когда я хочу сфотографировать мечеть, мой водитель Мовсар запрещает мне выходить из машины. Остановившись на внушительном расстоянии от культового здания, мы потихоньку щелкаем его через окно.
Есть и еще одна тема, о которой все шепчутся. В Али-Юрте мне рассказывали о старике, который обучает детей исламу. И как-то так получается, что многие его ученики потом пополняют ряды террористического подполья. Случайность? Этот старик по полгода живет в арабских странах. Говорят, он преподает “то самое” учение. Доказать что-то здесь невозможно. Мне показали пять новых домов из красного кирпича, которые старик построил для себя и своих сыновей. Это настоящие дворцы.
Пуля со смещенным центром
Мне удалось разыскать бывшую жену Магомеда, но давать интервью газете она не захотела. Ее отец попросил только написать, что этот человек для их семьи вообще не существует и они знать о нем ничего не хотят. “Нам жалко только очень людей, которые погибли в “Домодедово”, — сказал он. — Мы тоже скорбим по ним”.
По “официальной” версии отца, он забрал дочь потому, что Евлоевы не выполнили своего обещания — послать ее учиться. “Я считаю, образование — это главное. Она у них дома сидела, хозяйством занималась. У нее там никакого будущего не было. Нет, его дел она не знала, конечно. И не могла знать”.
Марьям работает сейчас в каком-то магазине. Замуж, в “богатую семью”, она так и не вышла. Во всяком случае, пока.
— Может быть, это несчастная любовь толкнула парня на самоубийство? — спрашиваю у ее отца.
— Что вы, какая любовь! У нас любви между мужем и женой нет. Есть уважение. Я свою жену уважаю, потому что она хорошо воспитывает детей, ведет хозяйство, за ее ум. Любовь — это пуля со смещенным центром. У нас это обычное дело: сходятся, разводятся, переживают, но никто себя не взрывает.
Здесь действует такое правило: о соседях — либо хорошо, либо ничего. Тем не менее некоторые мои собеседники осторожно намекали, что они давно почувствовали: с семьей Евлоевых что-то не то. Что именно “не то”, понять было трудно. Самое страшное обвинение, которое я услышала: “они нехорошо поступили со “старшей” женой, выжили ее”.
Но это вряд ли настоящая причина.
Просто есть вещи, о которых здесь принято молчать.
