Те наши, кто уже там, не торопятся домой. Опросили полторы тысячи, прервать отпуск хотят 45 человек. Три процента умных.
Про остальных очевидцы сообщали: “С воплями “Пшлинах все отсюда, у нас экскурсия, деньги плочены” прорывались в горящий исторический музей”.
Но тенденция вообще-то хорошая. Три процента людей, понимающих, что от народного бунта, где бы он ни застал, надо бечь, — это очень много.
В начале 1917-го таких было гораздо, гораздо меньше. Некоторые свидетели эпохи утверждают, что вообще двое. Фамилию второго уже не припомнить, а про одного известно точно.
Звали его Владимир Пименович Крымов. Петербургский литератор, издатель гламурного журнала “Столица и усадьба”. В дни Февральской революции, когда интеллигенты пели гимны будущей свободной России, Владимир Пименович заметил, что “рябчик в ресторане стал стоить вместо сорока копеек — шестьдесят”. А если глобально, то почувствовал: всему конец и все обрушится. Он быстро перевел капитал в Швецию и, вместо того чтобы нервически рваться в Европу, тихо-спокойно первым классом сибирского экспресса пересек страну в восточном направлении. Из Японии он отправился в кругосветное путешествие (до 1920 года) и, пока Россия рушилась, посещал экзотические острова и прочая.
Крымов умер в девяносто лет, на собственной вилле во Франции . А до этого написал вот что.
“Ужас, ужас! Революция — ужас, но она не может быть иною.
Это я понял давно, в первый день Февральской революции. Ни о чем другом не думая, поглощенный животной жаждой жизни, я хотел уехать в первый же день.
Тогда жизнь моей особы казалась мне такой высокоценной, и я смотрел как на сумасшедших на тех, кто остается.
Знакомый банкир говорил мне:
— Вы как раз уезжаете, когда миллионы будут валяться на тротуарах… Что такое революция?! Умный коммерсант тем и отличается, что он должен уметь ориентироваться во всякой новой конъюнктуре…
Он сидит теперь на чердаке в Париже, а другой, присутствовавший при разговоре, болтается на фонарном столбе. Это метафора, понятно — он расстрелян… И как могло быть иначе? Тогда не было бы революции”.
Три процента сваливших из Египта пораньше — умные, да.
Впрочем, у остальных девяноста семи есть шанс получить не только палкой по голове, но и неплохой загар. Зимой 1917-го у россиян такой возможности не было.
Репортаж собкора "МК" из египетской глубинки читайте на сайте mk.ru»
